Тайное и явное. Звериные инстинкты в человеке.

Звериные инстинкты куда проще

наших желаний. Но иногда кажется, что мы с ними одной крови. И это нам досталось

от наших прапрапредков?

Сорока- воровка.

Почти все виды животных имеют

несколько врожденных программ захвата чужого добра.

Открытый

грабеж, мелкое воровство, попрошайничество – нормы собачьей жизни. Вожаки горилл

с достоинством принимают подарки от подчиненных членов стада.

Существует инстинкт обмена. У обезьян и ворон всегда обманный: есть хитрые программы,

как обдурить партнера, подсунуть ему не то.

Мы. Заримся на чужое. В оправдание нашим инстинктам придуманы

народные истины: « не обманешь- не продашь», « С паршивой овцы хоть шерсти клок»,

« Бери, что плохо лежит».

Плечом к плечу.

Гориллы обожают ходить строем,

слушаются «начальников» -доминантов, а макаки устраивают публичные казни

соплеменников и радуются возможности всем вместе побить изгоя.

Мы. Любим тоже самое, но лучшие из нас утверждают, что это

плохо.

Любовные игры.

Самка жука богомола заслуживает

звания «пожирательницы мужчин». Самец богомол долго и униженно домогается

объятий красивой и более крупной, самки. Она благосклонно уступает, а после

близости пожирает самца. Иногда не одного, а семерых за день любви.

Мы. Чем дольше живет человечество, тем сложнее становятся

отношения между мужчинами и женщинами. Инстинкт продолжения рода многие вообще

сбрасывают со счетов, они уверены, что в объятия друг друга нас толкают другие

причины: желание получить удовольствие, утвердиться или спастись от

одиночества.

Кровная месть.

Если кто-то схватил ворону и

поволок прочь, ее товарки скликают всех окрестных ворон, и те начинают с воплем

преследовать хищника, не позволяя ему насытиться добычей. В конце концов, он

бросает ворону и спешит скрыться. Но этим неприятности для него не кончаются.

Теперь, где бы он ни появился, к нему слетаются вороны и поднимают гвалт,

охотиться просто бесполезно. Хищник быстро усваивает, что ворону, может быть, и

легко поймать, но съесть те так просто. И решает – с воронами лучше не

связываться. Сейчас стали даже на людей нападать.

Мы. Желание отомстить – древний инстинкт,

дающий возможность держать в узде своих врагов, чтобы они еще раз не причинили

нам зла. Кровная месть, распространенная, например, среди жителей Кавказа –

яркий пример такого охранительного поведения. Лучшая защита – это нападение

и злопямятность.

Выпустить пар.

Мыши не устраивают вакханалию

вокруг мертвого кота. У животных все проще: когда умирает угнетатель, исчезает

и агрессия.

Мы. После смерти вождя или авторитета с

удовольствием «пинаем мертвого льва». Это выражение досталось нам от предков,

которые настрадались от хищников семейства кошачьих. Процесс разрушения

памятников исторически не оправдан, но вполне объясним точки зрения инстинктов.

Контрольный выстрел в голову.

Мелкие пауки – отличные охотники.

Часами сидят в засаде, поджидая во много раз превосходящую их по размерам

пчелу, и, нападая, наносят жертве единственный и смертельный удар в затылок.

Мы. Загнать и убить зверя – наше глубинное желание, считают

обладатели охотничьих билетов. А ученые говорят, что охота – не зов предков: предки,

жившие миллионы лет назад, предпочитали питаться падалью и красть чужую добычу.

Будь здоров!

Раненому или больному павиану ни

один здоровый член стада не окажет помощь, не поделится с ним пищей. Смог

выздороветь – повезло, не смог - погиб. А у гиеновых собак иначе, они заботятся

о пострадавших: выставляют около них охрану, приносят пищу.

Мы. Наши предки долгое время вели себя, как павианы. На

обследованных скелетах, людей живших миллионы лет назад, нет следов успешно

заживших травм. Получившие травму люди не выживали. Сегодня наша мораль велит

подставить плечо, помочь ближнему, но слабость и болезнь нам инстинктивно

неприятны и поэтому большинство свои недуги предпочитают скрывать.