Уездные страсти.

Антошенька Шишкопрядов, молодой человек среднего возраста,

плотоядно рассматривал плюшевую гостиную. "Ох и повеселюсь же я, однако, в

этом пыльном сундуке... -- мечтательно улыбался он, украдкой щупая

портьеру".

-- Пардон-с. Пардон-с. -- Вежливость, но твёрдость скользила

в его коротких фразах, коими он всячески демонстрировал свою образованность.

В четверг, который ровно перед пятницей, в уездном городишке

N.., в плюшевой гостиной мещан Блоховых собралась обычная компания. Несколько

завсегдатаев разного возраста, ведущих бесконечные беседы о том, как славно

жилось во времена иные и как измельчал нынче народишко... Бесполый поэт Боков,

лирик и пародист, с усердием школяра-медалиста несущий светлый образ на каждый

повод... Небольшое количество передовой молодёжи призвано было освежать своим

присутствием обстановку, хотя по разумению хозяина больше ели и пили, чем

пользы несли... Захаживал, бывало, городовой, в силу своей важности в беседы не

вступавший, за исключением хозяина, но одним видом придававший весомости сему

бестолковому обществу... И над всем этим незыблемо возвышалась сама мадам

Блохова, женщина во всех отношениях монументальная и основательная.

Таковым было это небольшое общество, как и многие его

собратья на широких просторах провинциальных уездов. Вот сюда-то волею судеб и

закинут был внезапно наш герой.

Всю свою нелёгкую жизнь помимо бога верил Антоша всего в две

вещи: непоколебимую силу ума и его, Антоши, исключительную исключительность в

этом вопросе.

Будучи вполне заурядной наружности, изнутри Антоша хранил

пылкое сердце любителя собственной истины и аристократа духа. Приправлено это

было некой пытливостью ума. "Неужто, -- думывал Антоша, находясь в некоем

меланхолическом расположении -- суждено мне в одиночестве разуметь всю глубину

мирового устройства? Никак такое не возможно. Вот ежели взять, к примеру,

животину. Так и та каждая свою стаю разумеет. Как кто посильнее выдастся --

стало быть вожак. А человек чем отличается? Нешто говорить умеет. Вот и

получается, кто говорит мудрёней, тому и стоять во главе..."

Так он себе мыслил

обчество, которое тем временем с любопытством взирало на этакую невидаль.

-- А позвольте-с поинтересоваться, господин любезный, за

какой-такой надобностью пожаловать изволили вы к нам? -- В очередной раз желая

завести беседу ядовито поинтересовался сухонький старичок Сучков. -- По

казённой али по интересной?

Антоша приосанился и снизошёл до ответа.

-- Я, видите ли, скучаю-с. Недавно из европ возвратившись

решил заняться гербаризацией. Очень нынче модно это за границей.

Молодёжь

удивлённо уставилась на этакое чудо.

-- А позвольте узнать, что оно такое -- эта

гер-ба-ри-за-ция? -- Сонечка Лимонова доверчиво придвинулась поближе к Антоше.

-- Это с растениями связано или с какой другой наукой?

"Бог мой, какая серость, -- поморщился Антоша -- Это

вам не Париж".

-- Это, доложу я вам, прелюбопытнейшее занятие. Очень даже

связанное с людьми и обчеством. Вот, допустим, встречаю я, Сонечка, вас. Такую

миленькую, свеженькую, всю такую воздушную... -- Сонечка зарделась и

потупилась. -- ... поговорю с вами о том, о сём и враз вижу, к какому виду вас

отнести надобно. И так с каждым. Вот и случается у меня коллекция, гербарий,

только не растений, а характеров человеков.

Гродовой неодобрительно покачал головой.

-- Нешто ж можно живых людей, как жуков или былинку сушеную,

в альбом подкалывать?

-- Вы не поверите, Роман Апполоныч, до чего трудно найти

редкий экземпляр. Это ведь не по внешности определять надобно. Человек, он

когда в сюртуке или в платье каком по французской моде, его так сразу и не

понять. Надобен мир внутренний, под одёжей запрятанный... По уму судится, так

сказать, по устремлениям. А народишко нынче не шибко разнообразный пошёл.

Всё-то им не так, всем-то оне недовольны, только и мыслей, как урвать побольше.

-- Разьве ж можно узнать человека за пару вечеров? А ну как

ошибёшься? -- подал голос младший писарь Кузьма Григорьич. -- Под одно название

поместишь человечка, а он совсем по другому списку проходит. Вот и путаница в

регистре.

-- Ну так понятное дело, что простому человеку враз не

определить. Тут тренировка надобна, умение, опять же знания разные. Не всякому

уму под силу.

-- А вот, к примеру, к какому виду, вы отнесли бы меня? --

Сонечка, закусив губку от восторга с детской непосредственностью смотрела на

Антошу.

-- Вас, Сонечка, надобно отнести к разряду миленьких

глупышек, -- Глаза Сонечки предательско заблестели...-- кои своим присутствием

скрашивают любое обчество, ни к чему его не обязывая.

-- Но вы не расстраивайтесь, -- неловко расщедрился Антоша

на комплимент, боясь загубить забаву в самом начале -- ваша внешность с успехом

всё компенсирует.

-- Ну раз у вас так ловко выходит всё враз видеть, то будьте

любезны и меня определить -- прогудел из кресла Кондрат Спиридоныч.

-- Извольте. Вы, батенька, теоретик гостиных боёв. Ваши

познания, возможно, и годятся для игры в городки или лапту, на худой конец, для

очаровывания глупышек вроде Сонечки, но в реальности давно отстали от жизни.

-- Ловок. -- заливисто рассмеялась Апполинария Львовна. -- А

про меня рискнёте?

Зелёные глаза холодно и насмешливо сверкнули из-под медной

чёлки.

-- От чего же не рискнуть. -- Антоша вошёл во вкус, в крови

его медленно закипал то ли раж, то ли иное неведомое чувство,не имеющее пока

описания в его лексиконе.

-- Посмею предположить в вас даму, слывущую умной в

определённых кругах, тщательно создавшую таковое мнение поверхностными знаниями

и суждениями... -- Антоша запнулся, поймав несколько неодобрительных взглядов...

-- но в то же время явно выделяющуюся среди общей серой массы.

"Умён я

таки. -- мысленно похвалил он себя за находчивость".

-- Кто-то ещё рискнёт быть описанным и уложенным в точно

подготовленную коробочку?

Нашлись

несколько скучающих юнцов по случаю и разговор потерял свою остроту.

Вечер плавно

катился к своему завершению. Публика пресытилась новой забавой и переключилась

на обсуждение новостей городка, интересовавших собравшихся куда больше, чем

собственные ярлычки, которые и без того были сужены-пересужены.

"А ловко я тут

всех всколыхнул. -- думал Антоша, мерно покачиваясь в пролётке по дороге в

станционную гостиницу. -- Теперь поди только и разговоров будет, как об их

истинных лицах."