12
На заре отряд
переправился через речку Уж и двинулся туда, где среди болот затаился проклятый
Иеужа, творящий чёрное колдовство на погибель миру арья. Ближе к полудню Ингвер
почуял слежку. Чужая воля, мягко прикасаясь к его сознанию, пыталась заставить
поменять направление пути. Перед мысленным взором возникали картины грандиозных
битв и неземных удовольствий, которые ждали впереди – только сверни, чуть тронь
повод коня и поведи за собой дружину навстречу величайшим подвигам!
-
Мне это не нравится, хотя я и не знаю, что это такое! – сказал он Бояну, - Не
люблю, когда мной пытаются руководить против моей воли.
Беркана,
идущая впереди отряда, замедлила шаг и поравнялась с Ашвой.
-
Здесь неподалёку есть храм с подземельями, посвящённый Цапу Чёрному.
Жрецы его отличаются особой
жестокостью в своих жертвоприношениях. Именно этой жестокостью, неимоверными
страданиями жертвы, они пытаются привлечь в наш мир самые зловещие силы Тьмы.
Даже Аниуз и Иеужа не истязают без нужды, а эти…
-
Где этот храм Чёрного Дерьма? – Ингвер жестко взглянул на Беркану.
- Мы идём прямо к нему.
- Значит, это жрецы Чёрного
Цапа-людоеда пытаются сбить нас с дороги, чтобы мы не устроили им ещё один
Коростень. А вот и тот, кто насылает на нас майю, - с
этими словами Боян мгновенно выстрелил из лука. Глухо чавкнула плоть, принимая
в себя стрелу, и с вершины высокой сосны скатился труп триполийца. Молодой, но
заросший бородой по самые глаза, он был одет в серую с чёрными пятнами козью
шкуру мехом наверх. На ногах его были постолы с загнутыми кверху носками, а
ремешки от них перекрещивались на коричневых онучах под самые колени. Ничего
похожего на штаны на триполийце не было. Шкура непристойно задралась,
схваченная в поясе узким ремешком с множеством подвешенных к нему кисетов.
-
Фу, мерзость какая! – сморщила нос Хельга, - Ничем не лучше дуппы! И воняет от
него, словно от хоря.
-
Это служка из храма. Первых шесть лет, шесть месяцев и шесть дней они проходят
обучение искусству Куницы – бесшумно передвигаться в лесу. В последний год их
учат ещё и искусству Змеи – диктовать свою волю, навевать посторонние мысли…
- Ну и пусть катится к своему
Чёрному Козлу! – Ингвер с отвращением плюнул на труп.
- Не к козлу, а к Цапу, -
поправила Беркана, - Не путай людоеда Чипа Нигра с нормальным животным!
- А по мне – всё одно. Козлу
этому Пушаном не бывать! – Ингвер явно
злился, - А пока я хочу чтобы у нас не только в мыслях не копались, но и вообще
не видели! Хотя нас и ждут, но лучше будет, если мы без предупреждения
нагрянем. Кстати, Беркана, туда нет другой дороги?
- Нет. А по бокам этой повсюду
насторожены самострелы и нарыты волчьи ямы. Против таких, как мы, посетителей.
Но можно накрыть отряд покровом невидимости, пусть только Хельга и девушки мне
помогут – я ведь ещё начинающая ведьма, мне столько людей и животных спрятать
не по силам!
Коротко и ясно растолковав, что
надо делать, Беркана обежала три раза по солнцу вокруг отряда и, остановившись
лицом к светилу, подняла руки и запела. Спешившись, Хельга, Орель и Ворскла,
повторив её жест, выводили с закрытыми ртами монотонную мелодию.
- Отец света, податель счастья,
Ограждающий нас от
Тьмы,
Уничтожающий тварей ночных-
Порождения Мары!
Укрой нас от глаз врагов,
Укрой нас от мыслей их,
Укрой нас от ушей их –
Пока сами мы не раскроемся!
Так она пропела несколько раз,
когда от солнца отделился золотой луч и свернулся вокруг отряда в кольцо. В изнеможении Беркана опустила руки. По её
лицу струился пот. Хельга и девушки тоже
покрылись испариной от жуткого напряжения.
- Солнечный Бог-Отец Сварог
услышал нашу просьбу. Теперь до самого того момента пока ты, конунг, не отдашь
приказ вступить в битву, мы будем невидимы, неслышимы и неосязаемы. Сквозь нас
пройдут, не заметив. Главное теперь – идти, не останавливаясь, ещё два шага
Сварога -
и мы на месте.
Действительно, не успело солнце
пройти и двух шагов по небосклону, как отряд вышел из лесу перед невысокой
горкой, на которой из огромных каменных глыб
был сложен храм, окружённый частоколом с надетыми на заострённые концы
деревянных плах черепами животных и людей. Все черепа смотрели в сторону храма.
У портала двери стояла кучка жрецов, одетых в чёрные козьи шкуры. Их головы
украшали черепа козлов с нанесёнными на желтоватую кость чёрными колдовскими
символами. Жрецы пристально всматривались в сторону отряда, но явно не видели
всадников. Перед жрецами, внутри частокола, в пять рядов стояли люди-Куницы.
Ещё три ряда окружали храм у самого подножия холма. В проёме двери храма также
виднелись вооружённые триполийцы.
Боян погладил ворона по крылу.
- Да, Рам, когда мы пойдём
вовнутрь, ты со своим войском будешь добивать врагов. Гелла, а твои друзья далеко?
Гелла радостно оскалилась, дав
понять что её лесные братья и сёстры не заставят себя ждать.
- Отлично. Когда мы пойдём
напролом, вы не дадите Куницам ударить нам в спину.
- У ворот дверей храма
спешиваемся, - и Ингвер выстроил свой отряд клином. До первой шеренги
колдовской рати оставалось локтей семьдесят. Вслед за конунгом дружинники
тронули коней, всё убыстряя их ход. А когда Куницы были уже в десяти локтях,
воины вскинули топоры и мечи и взвыли. В тот же миг пелена невидимости спала и
из ниоткуда перед триполийцами возникли мчащиеся всадники на яростных конях. Не
успев даже удивиться, первый заслон был смят. Только хруст костей из-под копыт
обозначил прорыв. Когда дружинники прорубались сквозь второй, внутри частокола,
со всех сторон на них устремились опомнившиеся триполийцы, размахивая копьями и
визжа непроизносимые звуки на неизвестном никому из арья языке. Их вопли,
перекрывая шум битвы, неприятно резали уши. Явственно выделялось одно слово, видимо боевой клич
Куниц : «Хорь, хорь, хорь!..»
Жрецы, не дожидаясь когда и
второй заслон будет прорван, ринулись вовнутрь храма, а наружу из зловещей
темноты двери стали появляться одетые в
доспехи из бычьих костей воины с короткими мечами.
Прорубившись сквозь вторую
преграду Куниц, Ингвер почувствовал, что вошел в состояние Воина-Волка. На
сердце стало легко и радостно и теперь он не просто выполнял ратную работу – нет!
Ингвер священнодействовал. Его мечи, выскальзывая словно бы из Пустоты, оставляли
на своём пути разрубленные тела – чтобы снова скрыться в Пустоте и обрушиться
на врагов из самого неожиданного положения. Скорее своим существом, чем
глазами, конунг видел всё, что происходило на поле боя. Вот его дружинники, как
и он ставшие Волками и Медведями; вот тучи падающих с неба воронов крошат
черепа триполийцев; вот стаи волков в клочья рвут триполийцев. Хельга, Орель,
Ворскла и Беркана держались вместе. Рядом с ними сражалась Тана, вымазанная во
вражьей крови по кисточки ушей.
Словно драккар сквозь штормовое
море, так и арья прокладывали себе путь в кипени грязных козьих шкур. Искры
солнца вспыхивали на мечах, а в обе стороны от прорубающихся к храму арья
расплескивались волны крови и ошмётки триполийских тел. Кольцо волков, окруживших
Куниц, неумолимо сужалось по мере того, как гибли воины храма Цапа Чёрного.
У портала дружинники спрыгнули с
коней и умные животные прикрыли им спины, сокрушая триполийцев копытами и
разрывая их тела зубами. Покрытые кровавой пеной кони были страшны, но Куниц
словно обуяла жажда смерти, совсем не свойственная этой трусливой расе. Они
гибли, не прекращая испускать свой боевой клич.
Воины в дверях храма встретили
арья молча. Тёмный зев портала выплёвывал всё новых и новых, занимающих места
убитых. Дружинники, всё выше забираясь на растущую гору вражеских трупов, так и
не продвинулись ни на шаг. Но вот кроваво-серая молния промелькнула над
головами арья и упала на головы в шлемах из бычьих черепов там, где под сводами
входа в храм граничили свет и тьма. Раздались истошные вопли и ряды
обороняющихся дрогнули. Дружинники медленно, но неотвратимо стали приближаться
к окованному почерневшей от древности медью входу в храм.
Когда Зико врубились в коридор,
тьма не окутала их. Сзади ясным солнцем сиял меч Берканы, ослепляя противников.
Тана, первой впрыгнувшая в коридор, дралась где-то в глубине его. Несколько раз
коридор поворачивался под прямым углом то вправо, то влево, всё более углубляясь
в недра земли. И вот, круша отступающих, Ингвер с товарищами ворвался в
огромный зал, освещённый факелами и горящими на возвышении посередине зала
свечами из чёрного воска. Вдоль стен тускло полыхали масляные светильники. А за
свечами на возвышении, мордой к вошедшим Зико, стоял грубо вырезанный из
гигантской чёрной гранитной глыбы козёл. В глазах его сверкали рубины величиной
с кулак, копыта покрывало толстое листовое золото, а в развёрстой пасти белели
зубы из слоновой кости. В пяти углах зала стояли бронзовые курительницы, соединённые
между собой выложенными из изумрудов линиями, ярко выделяющимися на
кроваво-красном граните пола. Запах курений, казалось, пробуждал самые низменные
желания. Ярость схватки, обретя свободное пространство, усилилась.
- Твари! – подумал Ингвер, - Цапа
нашего арийского поганят и козу, - символ хоз-арья! В клочья разорву мразь эту,
в клочья!
У ног изваяния Цапа Чёрного
стояли жрецы, взывая к своему гнусному божеству. Двое из них лили на копыта
идола кровь из золотых вёдер, ещё двое омахивали отвратительную клыкастую морду
опахалами из огромных кудрявых перьев. Под самой бородой у чудовища
стоял коленопреклонённый старик, чьи седые космы выбивались из-под напяленного
на голову козлиного черепа, рога которого были вызолочены и щедро усыпаны
драгоценными камнями. С каждым словом, произнесённым стариком, глаза статуи всё
сильнее разгорались огнём, а по гранитному туловищу пробегали тени – будто
козёл начинал встряхиваться, пробуждаясь от векового сна.
- Убейте его! – проревел Ингвер и
устремился к пьедесталу. За ним рванулись и дружинники. Но триполийских воинов
было так много, что арья завязли в их массе, как в болотной жиже. В этот момент
в зал вбежали Хельга и сарматки. С ходу оценив ситуацию, Наставница махнула рукой
в сторону главного колдуна.
- Убить!
Тут же две стрелы, пронзительно
свистнув, впились в спину жреца. И вовремя. Цап Чёрный начал поднимать левую
ногу, готовясь сойти с возвышения, но когда козлиный череп, сорвавшись с головы
старика, покатился под ноги сражающихся, сверкая каменьями, Цап Чёрный дёрнулся и застыл. Глаза его потухли и камень
стал покрываться всё расширяющимися трещинами. Жрецы с ужасом смотрели на это,
пока не были погребены под обломками рухнувшей
с потрясающим грохотом статуи.
- Вот вам, твари, за нашего Цапа,
за Козу хозарскую! – рассмеялся Ингвер и врубился в толпу триполийцев. Следом
за ним ринулась Хельга, выхватив и малый меч.
- Гур-Рао! – рявкнула Хельга
прямо в морду одному из храмовых воинов и тут же перечеркнула накрест голову
под шлемом из бычьего черепа.
- Гур-Рао! – и ещё один триполиец потерял голову.
- Гур-Рао! – у следующего из разрубленного живота полезли
внутренности, пачкая пол содержимым.
В битве наступал явный перелом –
обороняющиеся уже не помышляли о защите храма, а больше думали о бегстве. А
когда в подземный зал ворвалась лавина страшных, окровавленных и разъярённых
волков, храмовые воины побежали, бросая оружие, в тёмные норы за грудой обломков
статуи их божества. Волки ринулись за бегущими и ещё долго из темноты
доносились полные смертной тоски вопли триполийцев.
Оглядев себя и своих товарищей, Локи
запричитал, изображая деланый ужас и гримасничая:
- Ну вот, опять надо стирать
одежду, чинить её, лезть мыться в холодную воду!
- А ты что – дасья из южных
пределов, раз так боишься простудиться? – прикрикнул на него Ингвер.
- Да нет, просто кушать сильно
хочется, - Локи потёр ладонью живот и задумчиво протянул, - Так работать, потом
приводить себя в порядок, а вот есть когда?!
Ингвер тоже задумался. Потом
посмотрел на себя, на свои окровавленные мечи и мечтательно сказал вполголоса:
- А я бы и пивка сейчас попил…
- Пива? – откуда-то из-за
обломков статуи раздался звонкий даже в этом мрачном подземелье голос Берканы,
- Сейчас, не успеете и глазом моргнуть!
Она резво побежала в один из
зияющих коридоров, на ходу заталкивая в кисет на пояске только что выковыренные
мечом из глазниц поверженного идола рубины. Очень скоро она вернулась, неся
довольно увесистый дубовый жбан.
- Пей, конунг – это то, что
варилось для старших жрецов. Пиво вкусное,
пенное, золотистое!
Ингвер, приняв бочонок, выбил пробку и недоверчиво
понюхал содержимое. Затем он нацарапал на дубовом боку жбана руны Уруз, Наудх и Беркана. Надрезав руку и окрасив
эти руны своей кровью, сказал громко и внятно:
- Руны на жбане я режу
Кровь моя их окрасит.
Рунами каждое слово,
Врезано будет крепко.
Пиво жрецов подземелья
Выпью, коль захочу я,
Только на пользу ль будет
Пиво, что мне принесли?
Руны на жбане вспыхнули и погасли. Заклятие показало,
что пиво не отравлено. Ингвер с удовольствием
рявкнул и приложился к жбану. Локи, с завистью глядя на пустеющий
бочонок, произнёс – как бы ни к кому не
обращаясь:
-
В общем-то, мне не только есть, но и пить охота!
-
Прямо по коридору, первый поворот направо, потом опять направо, потом дверь, а
за ней – бочонки! – отчеканила Беркана, с умилением взирая на Ингвера, переливающего
в себя содержимое принесённого ею жбана. Зал мгновенно опустел. Только Хельга
гордо и неспешно прошествовала вслед за жаждущими, тщательно обходя триполийские
трупы. Хотя по всему было видно, что и она хочет приложиться к освежающему
напитку. Наконец Ингвер отбросил пустой
бочонок и отёр подбородок от пивной пены.
-
А ты откуда знала, где в этой норе пиво держат?- спросил он Беркану неприветливо.
- У меня нюх имеется, -
обрадованно заявила она, - Я это пиво за версту чую. Лучшего, чем у жрецов Цапа
Чёрного, в мире нет!
- Вот ещё, ты просто в Лисбурге
не была, вот там пиво – всем пивам пиво! А это так – хорошее, да не такое.
- А ведь сознайся – хорошо? – Беркана
хитро блеснула глазами и принялась ножом извлекать изумруды из полосок на полу.
- Хорошо.
- И это главное. Пока там ты до
своего Лисбурга доберёшься… Что же теперь, без пива мучиться? Надеюсь, в
трезвенники ты, конунг, ещё не записался? Ты ведь не из старших волхвов в
Киевом бурге?
- Я скорее за соху возьмусь, чем
пиво пить перестану. Как мои предки посмотрят, когда я – обретя место в Сварге
– водичкой ключевой пробавляться буду?! Ты что, рыжая, в своём ли уме?
- Во-первых, в своём – чего и
тебе желаю. А во-вторых не рыжая, а золотая. Хотя чего от мужчин можно ожидать
ещё – тем более от вояк – кроме грубости и бескультурья! Привыкли в своей степи
на верблюдов орать, с девушкой прилично поговорить не могут. Грубияны. Невежды.
Арья, ещё
называются!
- Нет у нас никаких верблюдов! Ты
ещё скажи – слоны. Терпеть их всех не могу! То ли дело лошадь!
- Ну и оставайся со своими
лошадьми, коровами, овцами хоть всю жизнь! Так и умрёшь – даром что конунг, да
некультурным. Слова ласкового ни разу не сказал. Даже за пиво не поблагодарил.
Одна лишь ругань с языка, словно жабы, срывается!
Обиженно тряхнув головой, отчего
бубенчики в косичках неистово задребезжали, Беркана сложила изумруды в кисет,
сунула нож в ножны и направилась следом за дружинниками, чьи развесёлые голоса
неслись из коридора. Судя по всему, пива хватило всем с избытком. Пока Ингвер
мучительно пытался вспомнить все свои любимые выражения, раскритикованные
Берканой, её звонкий голос уже присоединился к песне из пивной кладовой. Тут
Ингвер опомнился.
- Золотая, рыжая, огненная! Тьфу,
дэвы её задери – какая разница?! Рыжая -
она и в Егупте рыжей останется!
Взяв факел из подставки на стене,
он решительно пошёл в направлении песни. Пелось в ней о молодом воине, который
спросонья влез обеими ногами в одну штанину своих шаровар, а потом попытался
вскочить на коня. Очень непристойная песня.
А мимо Игвера к выходу из
подземелья ленивой трусцой тянулись облизывающиеся волки.
Чип Нигра, Шуб Нигуар – Чёрный Козёл-людоед.
Наваждение.
Козлоголовое божество
ведической религии.
Смерти, мрака.
Полтора – два часа.
Имеется в виду значение «благородные».
