Виктор Складчиков Осада Монсегюра - 10 лет спустя.

Эпизоды из жизни средневековой Тулузы…

Глазами очевидца

В начале XIII века Франция пребывала в зыбком

состоянии разделения сил. Нищий, но еще пока фанатически преданный

католицизму, Север и блистательный, но погрязший в еретических

вольностях Юг. Страна языка "Ойль" и страна языка "Ок". Напрашивающийся

конфликт требовал лишь повода, дабы перейти из состояния неустойчиво -

мирного сосуществования - в фазу активного противостояния. И вот повод

появился: на границе владений графа Тулузского ударом кинжала был убит

легат и рука папы Римского в землях Лангедока, фанатик веры и яростный

поборник Святой матери-церкви, Петр де Кастельно… Буквально за

несколько часов до этого он публично обвинил графа Раймонда VI в ереси

и потворствовании распространению еретических тенденций в своих

владениях и объявил: отныне все земли графа находятся под интердиктом -

отлучением от церкви, что на тот момент считалось самым страшным

проклятием. Причем, легат сделал это при большом скоплении вассалов

графа в его, графа, собственном городке Сен-Жилль…

То, что случилось впоследствии, можно было бы

охарактеризовать, как очередную полномасштабную феодальную войну,

благодаря которой произошло взаимопроникновение культур, что

впоследствии позволило бы Франции консолидироваться, если бы не одно

существенное "но": волна варварского нашествия северян уничтожила,

растоптала, сожгла и раздробила на множество осколков культуру

высочайшего порядка. Многие южные города были сожжены дотла и стерты с

лица земли, а их жители безжалостно истреблены…

Сегодня исполнилось почти семь веков со дня начала этой

грандиозной бойни, которая продолжалась без малого сорок лет, но многие

историки до сих пор стесняются называть ее просто экспансией под

знаменем праведной веры. Спору нет - у них, историков, есть все

основания полагать, что у папы Римского Иннокентия III был серьезный

повод опасаться за души своей южно-французской паствы, и повод -

действительно серьезный. Но факт остается фактом: всем еретикам и

отступникам был преподан наглядный, хорошо запомнившийся и страшный

урок, а именем Симона де Монфора, графа Лестарского, харизматического

лидера войск северян, до сих пор пугают детей в деревеньках по обоим

берегам Роны.

Но подобные события вызывают не только ужас, они

заставляют многих осмысливать их. Они же, как любой переломный момент в

истории, чаще всего вызывают желание не согласиться с тем, что

произошло на самом деле и попытаться переиграть. Прожить заново,

поставить все вверх ногами и, быть может, уже известную историю -

переписать …

Преломить копье в очередной раз и заставить своего

соперника лететь "в пыльные ковыли" под ноги собственного коня - что

может быть слаще? Разве что ощущение, когда твои рыцари, выстояв в

оборонительной, безнадежной по всем статьям схватке, отбрасывают врага,

и он выкатывается вон - за выломанную решетку, по собственным следам,

теряя силы и былую решимость. Когда в твоей, так и не отданной врагу,

крепости твои люди пополам с пьянящим восторгом победы издают сквозь

порубленные забрала собственных шлемов боевой клич, и этот клич -

родовой девиз твоих предков, становящийся для всех общим боевым кличем:

"Тулуза - и Честь!.." Когда отцы-инквизиторы в очередной раз вынуждены

снять недавно ими же наложенный интердикт, так и не сумев доказать

присутствие ереси в этих землях - несмотря ни на что. Не помог даже и

тот некто, который постоянно стоит мрачной тенью за твоим левым плечом,

и твердой рукой толкает твоих людей к гибели - ядом, доносом, ударам

кинжала из-за угла…

Так может это сладкое, пьянящее чувство только что

завоеванной победы, словно чудодейственный эликсир, наполнит сердца

людей и не даст истории повториться?

Может, и Монсегюр, этот мистический оплот "чистых" и

"верных", тоже не падет, и кровавая история альбигойских войн не

захлестнет подножие Монсальвата вторично, как это уже случилось семь

сотен лет назад?..

Момент истины и откровения для всех - от жака до самого

Его святейшества Папы - полигон, Обнинск, с 26 июля по 1 августа 2004

года. Ролевая игра по мотивам грозных исторических событий в южной

Франции начала XIII века, уже однажды всколыхнувшая сердца и умы

ролевиков, повторно взошла на их небосклоне, догнав кое-кого из

участников первой " Осады Монсегюра" ровно десять лет спустя.

"Конь да путник…" - начало пути

К игре начали готовиться задолго до выезда на полигон,

поскольку и путь не близкий - Россия, леса Подмосковья, Обнинск, и тема

очень уж специфическая - Лангедок, преддверие массированных гонений на

еретиков альбигойцев, историческая реконструкция.

Мастера - Андрей Мартьянов из Санкт-Петербурга ( он же

Гунтер), главный организатор проекта, Илья Слободчиков из Москвы (более

известный, как Иль Грант), разработчик большинства игровых моментов,

касающихся католицизма, А. Сазонов (Тритон) из Йошкар-Олы, мастер по

военным действиям вообще, Борис Батыршин, автор конной боевки - мастера

по регионам отыгрываемых частей средневековой Европы - все давно и

широко известные деятели ролевого движения. Да и участники игры, кому

предстоит сыграть главные действующие лица того времени - тоже не

новички. Правда, и кое-кого из наших знают, как говорится, "далеко за

пределами" - взять хотя бы ту же Алину Немирову, Андрея Скулина из

Харькова (более известного на Украине, в России и Беларуси как Миниган,

который, кстати сказать, десять лет назад играл графа Раймонда VI

Тулузского). Так что игра предстояла серьезная.

Украине выпала немалая честь: сыграть в сражении тот

самый фрагмент, в котором участникам, согласно истории, достанется

больше всего. Команда набиралась весьма и весьма разносторонняя и

насчитывала 186 человек. Координатором игроков, собравшихся в Тулузу,

мастерский состав утвердил Алину Владимировну Немирову, одну из видных

предводителей ролевого движения вообще и города Харькова - в частности.

Она проделала массу работы, перевернув гигабайты информации, и

соединила воедино более чем приличное количество народа…

И вот представители Курска, Донецка, Макеевки,

Запорожья, Харькова, Киева и Белгорода почти шестнадцать часов тряслись

по асфальту российских дорог на белгородском "Икарусе", в окружении

рюкзаков, распевая песни под гитару. А в это же время Москва, Сочи,

Калуга, Екатеринбург, Санкт-Петербург и т.д., в лице своих

неполномочных, но не потерявших от этого ровным счетом ничего

представителей, упорно подтягивались к месту наших общих интересов с

другой стороны, дабы соединиться с нами в единое целое.

К забытому Богом и затерянному в подмосковных лесах

пятачку на географической карте, на котором сошлись, без малого, семь

сотен человек, все рюкзаки подвозил трактор с прицепом из ближайшего

хутора. Пешком да с рюкзаками (у курян, играющих гвардию графа

Тулузского, да и у многих других они весили по несколько пудов) этот

путь до полигона одолели бы единицы. Причем, особенно повезло бы тем

счастливчикам, кто по пути избежал участи завязнуть в грязи: местами

"Беларусь" утопал в жидком месиве дороги по ступицы…

В качестве примечания позволим себе

напомнить, что ролевое моделирование вообще и ролевое моделирование

исторических проектов в частности не связано с режиссурой. Данные

проекты не предполагают под собой слепого исполнения воли мастера -

режиссера, но сценарии поведенческих реакций имеют. Это значит, что

каждый приехавший на полигон человек автоматически согласен со всеми

предъявленными мастером требованиями, и на срок игрового времени он,

приехавший, полностью их принимает к исполнению. Но в тоже время Игрок

становится своим персонажем, следовательно - ведет себя, как его

прототип. То есть, персонаж не является образом, закосневшим в жестких

рамках роли, его поведенческие реакции, как правило, весьма и весьма

пластичны. Талантливый игрок может выходить далеко за пределы своего

игрового образа, оставаясь, тем не менее, тем же персонажем. Иными

словами, мастер - не режиссер, игроки - не актеры, а полигон - не

сцена, на которой происходит театрализованное действо, протекающее по

жесткому и неизменному сценарию. От того, насколько человек способен

погрузиться в свою роль, раствориться в отыгрываемом мире, зависит

степень его удовлетворения игрой - во-первых, и, во-вторых, - он своим,

адекватным игровой эпохе, поведением помогает другим вживаться в их

образы.

Существует главное отличие игрока в образе от актера

в роли. По мнению многих современных режиссеров театра и кино, актер,

используя на съемочной площадке реальные жизненные ситуации, помогающие

ему ярче сыграть свою роль, тем не менее, ни в коем случае не должен

жить на сцене, чрезмерно погружаться в свой образ. А игрок, имеющий

полное право использовать возможности актера, но актером как таковым не

являющийся, должен в своей роли жить. И чем сильнее он войдет в образ,

тем большее откровение он получит как в процессе игры, так и после ее

окончания.

Начало всех начал

Три дня команда Тулузы возводила родные стены. Три дня

мужская половина ново- прибывающих вливалась в нестройные ряды

строителей, среди которых бессменно и не покладая рук трудились

гвардейцы из Курска. Были заранее спланированы, а теперь возникали из

крепких обнинских елок очертания довольно высоких крепостных стен,

коридор смерти и многое другое… Городской архитектор советовал, как

расположить тулузские кварталы, какой длины делать улицы, где размещать

поместья. Он все это планировал в течение года, а теперь еще и

приходилось соотносить чертежи с пересеченной лесистой местностью… Днем

решались рутинные повседневные проблемы, а ночью - сидели вокруг еще

пока бивачных костров, с кружкой грога в руках и удалыми песнями под

гитару…

Но вот, наконец, наступил момент, ради которого все

семьсот игроков собрались вместе: вечером в шесть часов пополудни на

большой поляне, что подле города Лион, в виду городской крепости

(которую славные госпитальеры, окопавшиеся именно здесь, срубили из

толстенных березовых бревен), на перекрестке трех дорог состоялся

предыгровой смотр.

В глазах рябило от геральдических цветов, блеск

доспехов затмевало только сияние улыбок на лицах прекрасных дам. На

фоне всеобщего благолепия четко выделялось своими габаритами, затянутое

в черные котты внушительное войско рыцарей Госпиталя. Тулуза, одетая в

свои родные цвета - красный с золотом, неровной стеной выстроилась

практически напротив них, подпираемая с правого фланга своими вассалами

- Безье и Фуа, с вассалами графа Рамона-Роже де Фуа - рыцарями

Монсегюра. Далее по кругу расположились сеньоры Каркассона со своими

людьми и королевство Арагон во главе с блистательным Педро Арагонским.

За ними высились северные бароны и графы, в окружении своих вассалов,

наемники-шотландцы, немногочисленные тамплиеры, странствующие монахи и

представители трех игровых кабаков, евреи - торговцы и банкиры…

Симон де Монфор появился в тот самый момент, когда его

на смотре уже не ждали - команды начали расходиться по своим лагерям,

поскольку все последние предыгровые объявления мастеров были оглашены,

и вот-вот на этой же поляне должен был состояться рыцарский турнир,

знаменующий собой начало игровых действий.

Первый игровой вечер и последующий за ним день

мастерами были объявлены не боевыми - только интриги и политика.

Исключение - рыцарские турниры с маршалами и по всем правилам (по

желанию участники могли рубиться по бугуртным правилам). Балы, приемы,

светские рауты, кроме этого, проверка и допуск оружия и доспехов к

игре, выдача игровых денег согласно взносам, доведение до нужной

кондиции укреплений и бастионов, а также посещение месс и первые

игровые смерти, так сказать, "в не боевой ситуации": по одной из

мастерских задумок, и дабы подстегнуть ситуацию, по жребию (и

собственному желанию игроков) еще на смотре кое-кого "одарили"

странными недугами, которые начинали действовать спустя определенное

время. Таким образом, в первый же вечер, когда судьба не сулила еще

ничего плохого, Нарбоннский замок лишился своего сенешаля, а граф

Тулузский, в лице покойного - своей правой руки.

Но главные испытания ждали нас всех впереди: вот-вот,

не сегодня-завтра, должны были нагрянуть основные гости: новый папский

легат Арно Амальрик с очередными неприятностями. Вдобавок, следовало

опасаться не только возможного интердикта, но и провокаций со стороны

северян… Да и своих проблем хватало: Роже де Транкавель, виконт

Безьерский и один из вассалов графа Тулузского, явно собирался вести

свою политику, которая не совсем соотносилась с интересами его

сюзерена. Правда, всегда можно было положиться на графа де Фуа, да он

далеко и, как показала игра в дальнейшем, сам нуждался в поддержке.

Опять же, недостроенный собор города был словно вопиющая красная тряпка

для всех недоброжелателей - не смотря на все старания нашего епископа

Фолькета: его преосвященство старался изо всех сил, но его

священнослужители не смогли приехать, бедняга-епископ остался один, а

рук на все не хватало…

Легат мертв - да здравствует инквизиция!

Утро первого дня игры принесло с собой много "приятных"

новостей, неспешно закручивающих события в крепкий узелок вокруг

Тулузы. Добротно отстроенный город раскинулся так привольно, что по

площади занял несколько сот квадратных метров, Г-образной конфигурацией

своих построек простираясь по обе стороны от крепости.

Перед воротами на большой площадке, поименованной

главной городской площадью, ближе к вечеру, должно было совершиться

прелюбопытное действо: богословский спор между католическими

священниками и ересиархами катаров. Весь день, принимая и раскланиваясь

с посольствами очередных гостей, я, будучи теперешним графом Раймондом

VI Тулузским, как мог заминал возможные и невозможные конфликты -

подозрительных и гордых немецких рыцарей - послов императора Священной

римской империи Германской нации, госпитальеров, которые занимались

поисками какой-то похищенной у них реликвии, уверенных, что пропажу

унесли и схоронили в стенах Тулузы (как выяснилось потом, так оно и

было, хоть я и убедил их комтура в обратном). Заносчивого и

велеречивого фландрского графа де Монмирайля (его играл уже упомянутый

Андрей Скулин; он заранее предупредил, что в мирное время вместе со

своими людьми, волей-неволей, обязан "наступать всем нам на ноги",

предлагая поговорить с недовольными таким поведением "по бугуртным

правилам" - то есть с воодушевлением отыгрывать заносчивых и

придирчивых северян, оказавшихся, согласно их легенде, в гостях у

графа). Словом, когда время "Ч" должно было вот-вот наступить, и

нарбоннская гвардия уже была приведена в состояние полной готовности, в

наши ворота постучались посланцы папы Римского: Арно Амальрик с

рыцарями охраны (его играл Дмитрий Рощин, он же Ринглин из московского

клуба "Тирион")… Зная о возможностях противника, можно было готовиться

к жесткому прессингу, игре на эмоциях, попытке словесных провокаций…

Арно был в меру вежлив, спокоен и не производил

впечатления фанатика. Разговор не принес ничего худого - можно даже

сказать, что легат готов принять нашу сторону, признав нас, обитателей

Нарбоннского замка, добрыми католиками… Но не успел еще легат выйти за

ворота замка, а я - перевести дух, как поднявшийся вопль на площади,

где собрание католиков и горстки ересиархов обсуждало свои проблемы,

возвестил о том, что неприятности начались: прямо перед подъемным

мостом замка посланец Папы Римского получил несколько ударов кинжалом!

Через минуту после этого Арно Амальрик был внесен в наш замок, где и

скончался… Его убийц поймать не удалось - очевидцы и погоня сообщали,

что часть их, кого не убила на месте охрана легата, скрылись в

направлении замка Монсегюр. Вот тебе и "верные", а в доктрине их

утверждалось, что ни один из посвященных не должен даже мухи обидеть!..

Я рассчитывал пообщаться с ними, оказать, если придет нужда,

покровительство, а тут они подложили мне такую свинью! (Согласно

истории, граф Раймонд VI действительно был склонен более к религиозному

канону альбигойцев, оставаясь, тем не менее, католиком - хотя многие

католические священники, держащие клир в южных областях Франции XIII

века, едва могли прочесть "Pater Noster" и были порядочными невеждами;

он был далеко не прост в политике, правда, иногда, излишне

нерешителен.) Но не пойманный - не вор, а за этим убийством вполне

могли стоять те же северяне - такой повод напасть на подлых тулузцев -

дважды убийц посланников Его Высокопреосвященства Папы!..

Пока часть священнослужителей отпевала легата, лежащего

в нашей замковой зале для приемов, на площади из незадействованных

святых отцов была образована комиссия по расследованию убийства. Они

быстро организовали новый орден святого Доминика. Всех ересиархов взяли

под стражу, для чего и пригодилась наша замковая темница. Так святая

инквизиция пришла на земли Лангедока и незамедлительно приступила к

деятельности - то есть искала и публично сжигала на упомянутой выше

центральной площади еретиков. Не трудно догадаться, что даже в замке

нашлась-таки пара "чистых" (одно из названий катаров), которых

отцы-инквизиторы, к счастью, не смогли найти. Поэтому буквально через

несколько минут, после того, как улеглись волнения, главный ересиарх

бежал с их помощью из темницы вместе с оковами и столбом, к которому

его добросовестно приковала охрана…

"Тулуза и Честь!"

- Если на наши земли падет интердикт, будете ли вы

готовы сражаться на стороне еретиков? - спросил я своего сенешаля,

который заступил на место умершего на кануне служителя (его, как и

первого, благодаря заблаговременно составленному завещанию, играл

Сергей Вараев из Курска). Вопрос после сегодняшних событий, далеко не

праздный, поскольку для всех нас здесь отлучение от церкви было

равносильно мору, гладу и семи казням египетским.

- Гвардия будет верна вам до конца, что бы ни случилось, - ответил тот…

Той же ночью по разосланным мною приглашениям на

военный совет в Нарбоннский замок собрались все мои вассалы и

проверенные люди, преданные Тулузе. Было решено: тулузцам держать ухо

востро и наутро быть готовым к штурму и возможной осаде, а сеньорам

Безье и Фуа по первому же зову прибыть с войском на помощь.

Утро началось, как и предполагалось, боевым инцидентом

с вражескими лазутчиками непосредственно в стенах замка - ими оказались

вояки из Шампани - который благополучно исчерпала бравая гвардия с

участием подоспевших на помощь Монмирайля и гостивших в Нарбонне

испанских рыцарей-близнецов дона Эухенио и дона Ожье Хуан Карлос де

Кастанеда (Евгений Ярош и Константин Филоненко из Запорожья).

Расследования, предпринимаемые в этот день распаленными

святыми отцами, перемежались с частными исками, кои учиняли

распоясавшиеся госпитальеры (которые в поисках своей потерянной

реликвии днем ранее задержали германских рыцарей при выходе за пределы

города, за что впоследствии и поплатились). Рыцари Госпиталя дошли до

того, что утром, когда у нас произошел инцидент с шампанцами, напали на

замок графа де Фуа, и, взяв графа в плен, намеревались привести его на

очередной суд отцам-инквизиторам в Тулузу, обвинив последнего в ереси

без суда и следствия… Но благодаря обиженным немцам (статус которых

здесь приравнивался к статусу папских легатов) - с одной стороны и

адвокатам из городской адвокатской конторы - с другой, граф де Фуа был

молниеносно оправдан и тут же по моему приказу доставлен в центральный

зал Нарбоннского замка. Там ему оказали первую медицинскую помощь

(разумеется, сам Тритон, который играл роль Рамона-Роже де Фуа, был

невредим, но изрядно присыпан пылью, облачен в рубище и делал вид, что

крайне изможден). А вот командор ордена Госпиталя неожиданно для себя

попал под обвинения сам… за превышение своих полномочий: расторопные

немцы написали папе Иннокентию III о бесчинствах ордена и тот,

разгневавшись, отлучил госпитальеров от церкви - до своего специального

распоряжения. Страсти на площади перед замком накалились до предела.

Воздух разрывают звуки горна: сигнал тревоги и общего

сбора всех войск в замке - как выясняется, под шумок судилища к Тулузе

незаметно для всех (но не для нашего передового дозора) подтягивались

войска северных рыцарей, среди которых выделялся сам Симон де Монфор…

Опередив их буквально на несколько минут, в Нарбоннский замок в

очередной раз прискакал посол от Вентадорнов (по легенде, мой персонаж

граф разорил их родовой замок, в отместку за неподчинение какой-то его

воле, на что Вентадорны обиделись, стали вассалами другого сеньора и

теперь требовали справедливой сатисфакции)… Черт, как не вовремя!

Причем, это - уже не первое посольство за последние полтора часа (не

считая инквизиторов). Надо, наконец, его принять - он прибывает уже не

в первый раз!

Письмо и нелицеприятный разговор с надменным

посланником, поспешное втягивание последних наших бойцов сквозь

поднятую решетку и общая неразбериха, устроенная священнослужителями

перед нашими стенами - все это послужило финальной соломинкой, которая

сломала хребет верблюда: с воплями северяне ринулись в распахнутые

ворота Нарбонны! Грохот металла и стеклотекстолита о металл и дерево

щитов и мечей оповестил: вал тяжелых рыцарей севера, закованных в

броню, разбился о непоколебимый строй недрогнувших рыцарей Тулузы и

союзного отряда графа де Монмирайль. Крики, вопли, сдержанная брань -

кто кого одолевает, пока не ясно, но драка идет жаркая. Северяне

напирают, рассчитывая вломиться в открытые ворота, считают, что вот,

еще одно, последнее усилие - и вожделенная Тулуза сломается, падет без

осады, без штурма стен!.. Но они завязли в коридоре смерти,

закупорились там, как плотно притертая пробка в узком горлышке бутылки;

погибающие (согласно правилам) падают там же, где их убили, под ноги

тем, кто еще жив - а у края этой, все увеличивающейся груды тел, у

внутреннего выхода из коридора смерти вросли в землю защитники, не

отдавая ни пяди родной земли врагу и щедро одаривая противника ударами

мечей, копий и алебард… Гонец к Безье ушел уже давно, как только

протрубили тревогу - вот-вот должна подоспеть подмога… Но ее все нет.

Грохот сменяется отдельными ударами, а потом - торжествующим ревом и

скрипом веревки, сопровождаемым тяжелым глухим ударом дерева о дерево:

враг отброшен вон, и добротные, сколоченные из толстых еловых бревен

ворота Нарбонны захлопнуты изнутри - первая атака не принесла успеха

противнику...

Но я этого уже не вижу: начало штурма для меня совпало

с предательским ударом отравленного кинжала в бок - посланец

Вентадорнов оказался подосланным убийцей - сарацином. Смертельно

раненного графа Раймонда спешно уносят в замковую часовню. Сарацин (не

кто иной, как Борис Батыршин, которого тут же прикончил разгневанный

нарбоннский адвокат) удовлетворенно отдыхает под стеной внутреннего

замкового зала - ему спешить уже некуда, он свое дело сделал. Мне, как

я ошибочно полагаю - тоже… Но не тут-то было: согласно исходной легенде

в наших покоях хранится древняя реликвия, добытая в крестовом походе

еще Раймондом IV, прадедом Раймонда VI. Это - лезвие римского копья,

которым был убит распятый на кресте Христос. С помощью этой самой

реликвии, в присутствии мастера, душу графа, которая уже собралась

мирно отчалить в мир иной, возвращают на бренную землю. Вердикт мастера

гласит: поскольку рана была смертельной, но ранение свершилось в стенах

замка, где хранится реликвия, граф будет долго болеть, но не умрет. По

крайней мере, пока. Я, как громом, пораженный этой новостью, должен

отлеживаться в покое никак не менее трех часов подряд, не вставая и не

делая резких движений - короче говоря, отыгрывать свое тяжелое

состояние между жизнью и смертью. Усталость все таки берет свое -

смиренно валяюсь в часовне (отгороженном при помощи занавесей и

перекрытом сверху закутке с подобием изваяния девы Марии перед подобием

алтаря внутри личных графских покоев, в самом сердце извилистых

замковых переходов Нарбонны) и слышу, как гвардейцы, в предвкушении

победы, выкрикивают троекратно только что придуманный нами девиз

"Тулуза - и Честь!!!". Противник окончательно деморализован и, положив

на одного нашего бойца семерых своих (а из наших полегло только семь

или восемь ополченцев), оттягивает свои силы от города и уходит

восвояси…

Сидя в каминном зале (у костерка во внутренней

"комнате" наших с графиней покоев), кашляю кровью (а на самом деле -

добрым красным вином, дабы как следует пронять сидящего напротив меня

святого отца) и выслушиваю очередную новость о том, что на площади

осатаневшие вконец инквизиторы налагают на земли Тулузы интердикт -

сиречь, отлучают нас от церкви. Во всеуслышание это объявляет перед

воротами Доминик де Гусман (его играет Илья Слободчиков, один из видных

специалистов по западноевропейскому католицизму, а также - один из

патриархов российского ролевого движения). Попутно, святые отцы хватают

и сжигают первого попавшегося "еретика" - нашего городского могильщика.

Отцам -инквизиторам необходимо хоть на ком-то отыграться: во время суда

над графом де Фуа, еще до штурма, в нашу темницу были посажены и вновь

бежали потайным ходом еще двое катаров: Сесилия де Фуа со своей

провожатой. Косвенно вина в этом падала и на наше семейство, поскольку

кроме архитектора, меня и сенешаля замка о существовании тайного

туннеля не должен был знать никто. Естественно, побег был спланирован

кем-то, отлично знающим весь замок (а в его переходах, отгороженных

несколькими сотнями метров растянутого на высоту человеческого роста

полиэтилена, и в самом деле можно было заблудиться - настолько

строители сделали замок огромным.)

Но прямых доказательств причастности нас к ереси нет -

благодаря этому, а также вмешательству епископа Тулузы Фолькета и

Раймонда VII - законнорожденного сына графа (его играет харьковчанин

Сергей Бондаренко), отцы-инквизиторы, скрипя зубами, вынуждены

интердикт снять. Зато в качестве покаяния на меня налагается

очистительное обязательство: паломничество на ночь глядя в Ивелин -

замок одного из злейших врагов Тулузы, который, буквально пару часов

назад оставил под нашими воротами немало своих рыцарей во время

неудавшегося штурма. Ясное дело, что мне идти не хочется - и, в

качестве демонстрации невозможности сего, безусловно, праведного

деяния, я появляюсь на вечернем богослужении в городской церкви на

носилках, которые хитроумный капитан нашей замковой гвардии (Сергей

Ефремов, Курск) приказывает выставить прямо под нос присутствующим в

соборе инквизиторам: мол, граф не в состоянии самостоятельно

передвигаться, но, будучи добрым католиком, на мессу все же прибыл… Как

смог.

Вечером, у очередного костра в казарме, вместе с

капитаном гвардии, сенешалем и всеми рыцарями и оруженосцами Тулузы мы

отмечали свои сегодняшние победы и приходили в себя. Да и было от чего:

почти безнадежный штурм мои гвардейцы и ополчение вместе с Монмирайлем

и его людьми отбили, от интердикта кое-как отбились тоже, послы

германского императора, поддержка которых важна, как представителей

третьей силы - по-прежнему на нашей стороне… Меня чуть не вывели из

игры, но не вывели же! В минусах - разграбленный замок Фуа, едва

отбитый юридическими методами, и чуть живой граф де Фуа, так и не

пришедший к нам на помощь виконт Безье, который за день до этого при

личной встрече рассыпался в заверениях о безусловной и своевременной

помощи…

Монсегюр или Лангедок…

Размен фигур по-тулузски

Наутро следующего дня нам, как выразился живущий в

замке барон Адриан де Левансер - личный охранник ее сиятельства Леоноры

Арагонской (Олег Куценко из Донецка), вновь "подали шампанское прямо

под стены" - восьмичасовые визиты упорных шампанцев постепенно вошли у

нас в традицию (именно с восьми утра разрешалось вести полномасштабные

боевые действия, чем гости из Шампани пытались воспользоваться, наивно

рассчитывая вновь застать нас врасплох).

На этот раз незваных гостей, прихвативших с собой штурмовые лестницы, просто перестреляли из луков со стены.

Не успели мы нанести визит вежливости в Фуа и вернуться

назад в Тулузу, как из очень достоверного источника стало известно о

новых войсках, которые, во главе с иерархами церкви и

отцами-инквизиторами, приближались к городу. На этот раз всех гостей, и

только тех, кто вежливо попросит разрешения войти, решено было

встречать, пропуская по одному сквозь решетку - либо не пускать совсем.

И когда войско очередных пришельцев таки подошло, в замке вновь

собрались все войска Тулузы за плотно закрытыми воротами, опущенной

решеткой и поднятым мостом.

Как выяснилось, в качестве очередного доказательства

нашей приверженности католической церкви, от нас на сей раз требовалось

поддержать всеми силами поход добрых католиков против гнезда ереси -

идти на замок Монгсегюр (то есть, напасть в числе прочих, на вассала

моего собственного вассала, графа де Фуа, который являлся сюзереном

владетелей Монсегюра - не больше и не меньше!)

Если присоединимся - граф Рамон-Роже, с которым мы

только что тепло распрощались, даром, что старый друг, может с полным

правом прислать мне перчатку - ведь я, как его покровитель, хоть и не

обязан отвечать за его собственных людей, но являюсь некоронованным

владетелем всего этого региона, и, по праву самого влиятельного

сеньора, обязан оказывать покровительство всем своим вассалам. А

неповиновение - это повод, которого так явно ждут все эти собравшиеся у

нас под стенами "ревнители веры". Плюс, в моем собственном лагере есть

союзники, которые дали понять, что катаров не жалуют и вряд ли

поддержат того, кто будет им симпатизировать…

Ответ требуется дать незамедлительно - что ж, сыграем жестко!

- Так как мы подверглись неправедному нападению

северных сеньоров во главе с графом Лейстерским, то мы не выйдем за

ворота до тех пор, покуда все северное войско не пройдет мимо нас. Мы

не хотим, чтобы нам ударили в спину и до тех пор выводить войско из

города не станем!

Священнослужитель (архиепископ Нормандский)

нахмурился, но, удостоверившись, что ворота не откроются, решился -

войско северян неспешно двинулось прочь. К нему примкнул граф

Монмирайль, покинув Тулузу во главе своей дружины, но основная наша

военная сила оставалась в крепости: мы хорошо усвоили вчерашний урок!

Войско ушло от Тулузы, Монфора все не было, мы, как

могли, тянули время. Но надо выходить - инквизиторы четко дали понять,

как они расценят наше отсутствие в стане крестоносцев…

Войско Тулузы разделилось: большая часть осталась в

закрытой наглухо крепости, а малый отряд я повел по следам

крестоносного воинства…

…Ворота осажденной крепости Монсегюра еще держались, когда мы подошли к арьергарду осаждающих.

- Будем делать вид, что мы активно участвуем в штурме,

но на самом деле - держаться подальше от основных войск, быть готовыми

к внезапной атаке нам в спину, - определил я сценарий наших действий.

При первой же возможности - назад в Нарбоннский замок: вся эта братия

на обратном пути может не удержаться и попытаться атаковать нас

вторично!

Так, маневрируя между рядами значительно превосходящих

сил своих бывших противников, то демонстративно выдвигаясь к стану

присутствующих здесь священников, то отступая назад, мы делали вид, что

участвуем в штурме. Доминик де Гусман, завидя наш отряд, радостно

благословил Тулузу на добром деле. И тут появился Симон де Монфор. Его

отряд стремительно выдвинулся из-за наших спин (которые рыцари -тулузцы

плотно перекрывали щитами; мы вообще передвигались "в коробочке" каре -

так, чтобы всегда суметь предотвратить неожиданное нападение с любой из

сторон). Но граф Лейстерский, не обратив на нас внимания, быстро

проследовал к воротам Монсегюра…

Как только ворота провалились под очередным ударом

тарана, затрещала и подалась наружу крепостная стена, расшатанная

рывками зацепленного за ее зубцы каната (по правилам, штурмовые

укрепления должно было разрушать по-настоящему, за безопасностью

участников штурма внимательно следили мастер по боевке и местный

игротехник), на поле брани явился не кто иной, как виконт Безье. Он

вежливо поприветствовал меня из-под приподнятого забрала и осведомился

о положении дел на поле военных действий - видимо, он желал участвовать

в этом штурме еще меньше, чем я, поскольку в бой не рвался…

Видя, что крепость пала и над покосившейся башней

донжона реет флаг одного из завоевателей, мы развернулись и хотели уже

ретироваться в нашу крепость - но не тут-то было! Кто-то из святых

отцов довольно громко осведомился о местонахождении графа Тулузского с

войском - видимо, сего святого человека поразили куриная слепота и

серные пробки в ушах: еще до прорыва войск в ворота, в первых рядах

появлялся то один, то другой рыцарь из нашего отряда. На общем

серо-сине-бело-черном гербовом фоне рыцарских одежд тулузскую ярко

красную с золотом котту не мог разглядеть разве что слепой. А клич

"Тулуза - и Честь!", достаточно памятный многим собравшимся здесь

воякам по вчерашнему, неудачному для них штурму, не расслышал бы разве

что глухой - на фоне общего боевого шума и гама его было слышно даже в

задних рядах осаждающих.

Один из наших попал под струю кипящего масла со стен -

лекарь его перевязал, да и рана была пустяковая, но факт остается

фактом: наш рыцарь получил боевое ранение, участвуя в бою за

католические идеалы!..

Выждав еще немного, видя, как крепость начинают покидать отдельные отряды завоевателей, мы ретировались к Тулузе.

Как только родные ворота захлопнулись за нами, до нас

дошли ожидаемые худые вести: кто-то из монсеньеров объявил, что все,

кого не было при штурме Монсегюра, объявляются под интердиктом, а, в

частности - граф Тулузский, коего там, почему-то, не заметили… И это -

после того, как сам Доминик де Гусман собственноручно благословил нас

на поле брани!

- Они явно хотят крови - они ее получат! Я клянусь, что

каждому, кто захочет получить мою землю, отныне я жалую ее часть: ровно

три фута земли - в глубину! (Именно такой небольшой надел, согласно

легендам и песенным преданиям требовался, чтобы похоронить

среднестатистического средневекового человека; эта поговорка была

хорошо известна многим из ролевиков, собравшихся здесь). - Так излишне

запальчиво, но, с понятным в данной ситуации, гневом мы приготовились к

драке. Было совершенно очевидно, что проходящие назад из взятого замка

рыцари севера, разгоряченные победой и подстегнутые новым,

благоприятным для них решением клириков, не смогут пройти мимо Тулузы.

Но никто из северян не рискнул напасть на Нарбоннский

замок вторично - по-видимому, они решили, что на этот раз овчинка

выделки не стоит. Вместо штурма к внешнему срезу нашего штурмового рва

подошел давешний, возглавивший поход на Монсегюр, епископ и возвестил о

переносе крестоносных интересов на запад - на Арагон. Чем святым отцам

не понравился Педро Арагонский, наихристианнейший король Европы,

постоянно борющийся с маврами, который, во время вчерашнего визита в

Нарбоннский замок, выражал сильное недовольство всеми, кто чересчур

потворствует еретикам-альбигойцам!? Разве что, тем, что Леонора

Арагонская, его родная сестра, являлась женой некоего Раймонда VI

Тулузского?.. Была ли в подобных рассуждениях хоть крупица истины или

это уже паранойя, навеянная очередным отлучением от церкви (оно, на

этот раз, оказалось ложным - гонец от святых отцов развеял его, сказав,

что за графа и его войско поручились несколько высокопоставленных

рыцарей и благородных дам, среди которых одна - молочная сестра графа,

- ее играла киевлянка Анна Серова, известная больше, как Лестар).

Таким образом, проиграв северянам один замок Монсегюр,

но, оставив за собой все свои владения, мессены Лангедока партию между

Севером и Югом пока что выигрывали…

Эпилог

Знамя полигона…

Вероятно, природа не вынесла накала страстей и, в

результате всех треволнений, боев, походов и очередного - то ли

третьего, то ли четвертого по счету поединка между нашим чемпионом и

чемпионом графа де Монмирайль, на благодатный юг пал дождь. Особенно

яростно хляби небесные разверзлись над крестоносцами, которые пришли

под стены Арагона. В потоках воды и вечерних сумерках штурм

захлебнулся.

В это время в Тулузе все отдыхали от последних событий

и приходили в себя. Мы выстояли - это уже было очевидно, но еще не

победили до конца. И, хотя все теперь ждали нового штурма до такой

степени, что готовы были сами дать к нему повод - откровенно хотелось

посчитаться с северянами за все их безобразия - его, штурма, так и не

случилось: наши оппоненты угомонились окончательно. Даже святые отцы не

решались больше ни на какие провокации и расследования - видимо, нечем

больше было крыть. А самим откровенно воевать кого-то у нас, попросту,

не хватало военных сил - учитывая необычное, не совсем лояльное по

отношению к нам, поведение вассалов, в лице виконта Безье, и того

факта, что даже близрасположенную командорию госпитальеров в хорошо

укрепленном Лионе нам штурмовать было не с руки, поскольку последние

вновь вернули себе благорасположение папы Римского…

Фактически, следовало закрепить наши победы, поставить

красивую и жирную точку в завершение всего, но какую - придумать никак

не удавалось. Выход предложил вездесущий граф Рено де Монмирайль,

сославшись, между делом, на то, что он, Монмирайль, фактически,

является здесь едва ли не правой рукой французского монарха.

Получалось, что выход, предложенный фландрийским графом, устроит не

только его людей, но и нас…

На следующее утро тишину перед закрытыми воротами

нашего замка разогнал герольд с хорошо поставленным голосом. Он

громогласно объявил, что граф Рено де Монмирайль незамедлительно желает

видеть графа Раймонда VI Тулузского. Граф Рено явился в полном боевом

вооружении в сопровождении рыцарей, вооруженных до зубов. Настроен он

был решительно. Предупрежденные гвардейцы, пропустив фландрийцев и

закрыв за ними ворота, выстроились позади них, молчаливо, но весьма

недвусмысленно. Герольд Монмирайля, барон Бернар де Мон взобрался на

надвратную галерею и огласил над головами собравшихся жителей Тулузы и

Нарбоннского замка волю короля Филиппа II Августа: отныне, все земли

Лангедока монарх Франции брал под свою руку, объявив себя покровителем

Юга. Это означало, что, во-первых, суды инквизиции моментально

приостанавливают свою деятельность в этих землях, во-вторых, все

дальнейшие попытки нападения на кого бы то ни было из южан, ставят

нападавшего вне закона - со всеми вытекающими отсюда последствиями,

включающими четвертование, виселицу и отсечение голов виновников.

В-третьих - все титулы, звания, земли и поместья, давешние привилегии и

вольности всех сюзеренов Лангедока оставлены непреложными: царственный

кузен решил не рисковать и не перегибать палку, ограничившись только

объявлением Юга своими владениями тоже, наравне с Северными частями

страны - Франция объединилась, нет больше севера и Юга! Ура. Примерно

таковым был смысл, заключенный в пергаменте от короля, который Бернар

де Мон и зачитал со стены всем присутствующим. В ответ тулузцы угрюмо

промолчали, что слегка наэлектризовало воздух.

Пришлось слегка успокоить супругу. Леонора Арагонская,

как истинная испанка, чрезмерно возмутилась подобным хамством со

стороны северян - они, что ни говори, на первый взгляд отхватывали себе

жирный кусок! Но, здраво рассудив, она признала, что на самом-то деле

все по-прежнему оставалось на своих местах. А король далеко, ему

недосуг разбираться оо всем, приезжать сюда из своего Иль де Франс

(оставленный в Тулузе виконт-северянин, являющий собой голос монаршей

воли, ровным счетом ничего испортить не мог, поскольку все равно все

титулы и владения остались за мной, графом Тулузским, герцогом

Нарбоннским, маркизом Прованса). Мировая от католических священников и

свобода от притязаний грабителей-северян - вот что сулил нам этот

протекторат прежде всего. А дальше - посмотрим, ведь, в конце концов,

Монмирайль собрался домой, во Фландрию, а один северянин много воды

намутить не сможет…

Когда наш герольд громогласно и чрезмерно помпезно, по

всей форме объявил во всеуслышание о том, что граф Раймонд, граф де

Сен-Жилль, граф Тулузский, герцог Нарбоннский, маркиз Прованса,

благодарит своего кузена за предложение дружеской помощи и ее, помощь,

с удовольствием принимает - кое-кто из придворных прыснул в кулак.

Ответ был составлен столь выспренно, что количество титулов

принимающего помощь серьезно превосходило скромное "Мы, Филипп II

Август, король Франции". Несмотря на вполне откровенную, но тонкую -

комар носа не подточит - издевку, Монмирайль заметно расслабился и

представил наместника короля в наших землях; им оказался все тот же

Бернар де Мон, которому король пожаловал титул виконта и владения

где-то на севере - с чем мы его и поздравили. После чего Монмирайль

приказал расслабиться рыцарям своего сопровождения…

Костры инквизиции погасли, количество желающих

пограбить нас резко сократилось, а мы поменяли сюзерена (коим являлся

никак не помогавший нам король Англии) на протектора - такой ценой едва

не вспыхнувшая война Севера и Юга была предотвращена. С этими (и

многими другими) мыслями команда Тулузы подтягивалась на заключительный

мастерский смотр на поляну пред городом Лион, что в виду городской

крепости на перекрестке трех дорог.

На смотре, как положено, каждый желающий мог выразить

благодарность или высказать претензии мастерам и друг другу,

похвастаться достижениями на игре, раскрыть карты; грозные госпитальеры

даже спели о своих удалых игровых маневрах. Мастера вручили специальные

призы трем командам, проявившим себя в той или иной игровом аспекте с

наилучшей стороны (один получили поющие госпитальеры). А затем, под

общий гром рукоплесканий, Алина Немирова (координатор Тулузы) вместе с

Андреем Скулиным (десятилетие назад сыгравшим графа Тулузского), как

представители Тулузы и участники прошлого, десятилетней давности

проекта "Осада Монсегюра", в кругу почета получили из рук Андрея

Мартьянова, главного мастера "Осады Монсегюра. Десять лет спустя",

главный приз от мастерской команды: Тулуза завоевала знамя всего

полигона…

Автобус - тот самый белгородский "Икарус", что вез нас

к полигону - должен был прибыть в условленное место только завтра, к

12-00. А вечером в Тулузе у нескольких костров ее жители и гости города

праздновали победу и окончание великолепной игры, под аккомпанемент

гитар и в призрачном свете огромного количества свечей, которыми

добросовестный сенешаль уставил весь замок, в своей, как он выразился,

"прощальной гастроли".

На этот раз историю вновь, как и десять лет

назад, удалось переписать. Хорошо ли, плохо ли - у каждого игрока

всегда есть собственное мнение по поводу событий, которые пронесли ее

участников сквозь четыре насыщенных событиями дня словно сон златой.

Трясясь по дороге в автобусе до Белгорода и прощаясь с выходящими на

своих остановках участниками нашего приключения, а, затем - в

электричке "Белгород-Харьков", кое-кто делился своими впечатлениями со

всеми желающими и друг с другом. Несомненно, игра дала новую почву для

размышлений и обсуждений на форумах и в кулуарах, а кого-то, вероятно,

подвигла на игровые мемуары - тем более, что об этом мастера просили

всех участников "Осады Монсегюра - 2004". Вдобавок, не грех и просто

похвастаться перед друзьями своими боевыми подвигами или мастерски

провернутой интригой - данная игра дала почву для неисчислимого

множества подобных легенд и абсолютно правдивых историй. О том,

например, как недурственно рыцарь имярек опрокинул рыцаря такого-то

ловким ударом меча в кварту из-под защитного финта, и поверг последнего

в "пыльные ковыли". Или, скажем, как лихо барон "В" оконфузил отца -

инквизитора "А", вследствие чего отряд обозлившихся и вспотевших

разбойников графа "С", безрезультатно целых полтора часа гонялся по

лесу за призраками. И уж, конечно же, никто не забудет, как при большом

стечении народа на площади города "Т", у всех на глазах, военачальник

"М" попал впросак, потому, что…И так далее и тому подобные истории

можно было бы услышать, если бы все, без малого, семьсот участников

проекта " Осада Монсегюра. Десять лет спустя" вдруг оказались бы в

одном месте в одно и то же время. Кстати сказать, мастерам игры,

видимо, и самим было бы интересно - что же получится из подобной затеи:

они объявили, что не исключают возможности, что ровно через десять лет

неплохо было бы всем присутствовавшим на полигоне увидеться еще раз -

на проекте "Осада Монсегюра. Двадцать лет спустя". Но это, как

говорится -уже совсем другая история. А пока, можно, сколько хватит

желания и сил, делиться впечатлениями, трофеями и строить планы на

будущее - ведь третий "Монсегюр" не так уж и далеко. Да и право слово:

что такое какие-то десять лет для тех, кто только что, шутя, преодолел

семь веков, вернувшись из XIII века в самое начало XXI -го?