Главы из книги
«Спасающий вечность»
Рождение в земном мире
Когда от ужаса и безысходности я закричал как все
новорожденные дети, давая воздуху заполнить мои легкие и, тем самым,
всему организму предоставляя возможность сразу же перейти на
альтернативный вид питания, все на земле было как обычно. Физическое
население земного шара составляло приблизительно пять миллиардов
человек. Догадываясь и не догадываясь об этом, примерно один миллион из
них было при смерти, пятьсот миллионов находилось либо в состоянии
войны, либо в состоянии голода, либо в состоянии тюремного заключения,
три миллиарда человек испытывали методическое унижение и реальные
угрозы для жизни, два миллиарда человек были безграмотными, не умея
даже читать. Около половины населения регулярно находилось в состоянии
алкогольного опьянения. Лишь восемь процентов живущих людей
принадлежали к обеспеченным и то только потому, что у них ежедневно
были хоть какие-то деньги в кошельке…
И вот, я - родился. Попал в самую счастливую и в самую
бесправную категорию людей - дети. То, каким детство станет лично для
меня, зависело от целей и задач, поставленных мною перед самим собой до
рождения. То есть, если я хотел серьезно поработать над собой (а любая
другая работа на земле не имеет большого смысла), то мне предстояло
нелегкое детское существование, если же я хотел отдохнуть - могло быть
и полегче.
Но мало того, что все обстояло как обычно, все было еще
и совершенно иначе, как ни абсурдно это звучит! Этот внешний парадокс
состоял в том, что, несмотря на то, что человечество очень далеко
продвинулось в своем развитии с технократической точки зрения, оно
оставалось на том же самом уровне в духовном смысле. Так и не появилось
ничего лучше понятия "добра" и не возникло ничего хуже понятия "зла".
Все осталось прежним, сменились лишь декорации. И мне предстояло в
скором времени ощутить это, в буквальном смысле, на своей шкуре.
Нельзя сказать, что Место, где я появился, было ничем
непримечательно. Советский Союз - плод почти пятисотлетнего
эксперимента Богов. Изначально он задумывался как альтернатива более
Высшим построениям. Боги собирались установить здесь земной рай самыми
обычными земными средствами. В ход было пущено все: еще при царях
захвачены огромные территории, создана Великая единоговорящая
централизованная империя, тщательно разработаны и воплощены в жизнь
одинаковые схемы поведения и модели материального обустройства будущего
общества социальной справедливости.
Возведено в культ единоначалие. Притуплено чувство
собственичества и обострено чувство патриотизма и товарищества. Они
делали это, бессознательно давая выход тому, что было заложено в них
свыше - подспудному желанию рая на земле, просто и мысли не допуская,
что может быть какой-то иной путь для осуществления всеобщего
благосостояния - коммунизма. Путь внутреннего постижения сути вещей и
своего места среди них. Такой ход событий почему-то казался трудным и
малоэффективным. Одной жизни на постижение такого пути и достижения в
нем серьезных результатов, было явно недостаточно. Дать людям такой
путь не мог никто, даже Боги. Силы потраченные в Вечности не могли и не
успели бы окупиться там, где господствовало Время… И поэтому результат
оказался не совсем таким, как задумывали.
Ведь любое временное построение - несовершенно и
небезукоризненно, так как сориентировано на совершенно определенные
нужды, которые, в первую очередь, и должны быть удовлетворены. А они
поглощают время, силы, забирают жизнь.
Однако последние годы Некая сила Свыше все настойчивее
вмешивалась в процесс, но Ее мало кто замечал. А ведь именно она не
давала угаснуть Духовному импульсу славян… именно эта Сила не давала им
уподобиться хищникам и завоевателям. Называлась эта Сила - Правь, и она
представляла собой Победоносную жертвенность, мощь внутренней правды и
правоты.
Город, в котором я родился, располагался в юго-западной
части Сибири, несколько южнее Томска. Однако он не был захолустным. Уже
около ста лет через него проходила железнодорожная транссибирская
магистраль, связывающая Дальний Восток с Западом СССР. Именно благодаря
такому удачному положению, город вырос до ста двадцати тысяч жителей к
1971 году, о котором сейчас идет речь, переживал свой экономический и
культурный подъем. Школы, училища, больницы, кинотеатры, дворцы
культуры, клубы, стадионы, парки, магазины и даже театр более чем
удовлетворяли нужды всех его жителей. А уж о рабочих местах и
профессиях говорить не приходилось: любого жителя ждал просто огромный
выбор: от продавца мороженного до руководителя профсоюзных организаций.
Попасть куда-то выше силами одного только своего таланта даже в
пределах города было уже трудней.
Все это благосостояние посреди вчерашних, невесть кому
принадлежащих, таежных вотчин, не было чудом. Ведь еще во время Великой
отечественной войны 1941-45 годов, сюда по железной дороге были
эвакуированы многие серьезные промышленные заводы: машиностроительные
из Харькова и Конотопа, вагоноремонтный из Харькова, построен химзавод,
на базе оборудования химико-фармацевтического завода им. Н. А. Семашко
из Москвы. Множество заводов как на дрожжах выросло здесь впоследствии,
в период расцвета так называемых пятилеток, когда каждая новая должна
была приносить что-то свое, особенное.
Но главным достоинством города были, конечно же, шахты.
Они стали разрабатываться здесь еще в конце девятнадцатого века. На
угледобыче была сделана основная ставка, благодаря которой люди
постепенно из обслуживающего персонала, ссыльных и каторжников,
превращались в полноценных, независимых и далеко не бедных жителей этих
мест. На описываемый момент в городе насчитывалось порядка десяти таких
шахт, возле которых и расселились представители около сорока различных
национальностей. Шахты носили незамысловатые названия, вроде
"Физкультурник", "Анжерская", "Судженская", "Таежная".
Оставалось около двадцати лет до начала эпохи депрессии
и около двадцати пяти лет до закрытия основных шахт - главных жизненных
артерий города… Это и был срок окончания эксперимента Богов.
Но до него еще нужно было дожить, ведь и я, родившись в
процессе таких пертурбаций, тоже был частью этого эксперимента. Как и
каждый живущий в это время. По первоначальному замыслу Богов, я должен
был идти по предложенному ими пути: по пути законности, закономерности,
общественных структур и связей, чтобы как и все, занять отведенную мне
нишу в обществе. Представлялось это просто: садик, школа, ВУЗ и работа.
Ну а там - все зависит, как обычно, от связей и талантов. Мол, здесь
для всех одинаковые условия.
Однако мой решающий поступок перед воплощением смешал
все их планы. Все пошло совсем не так, как ими планировалось. С самого
момента рождения. И по сей день. Я вообще полностью изолировался и
дистанционировался от всех социальных перепетий общества. Причем в
самый их разгар, на гребне волны, когда все считали, что пришло время
что-то поменять и "от каждого из нас зависит - какой будет дальнейшая
жизнь". Когда штурмовали белый Дом, когда избирали первого Российского
Президента, когда республики СССР отделялись друг от друга. На фоне
всеобщей бестолковой шумихи и неразберихи, мне не составило труда
отмежеваться от всего этого Действа Богов, позволяя им вдоволь
натешиться своей властью над людьми. Предпочел стать человеком без рода
и племени, без семьи, без работы, без гражданства. И как меня ни
старались уязвить, выманить или заинтересовать, я ограничился узким
кругом людей и ушел глубоко во внутреннюю работу, в работу по
подготовке деятельности, противоположной всем этим внешним игрищам.
Но это еще в будущем, а пока я лежал на каком-то белом
столе и мне было ужасно неудобно. Во-первых, холодно. Во-вторых,
голодно, в-третьих, мне надоело, когда меня то и дело дергали чьи-то
слишком уж механические руки и, переваливая с боку на бок, как полено,
втискивали в какие-то тряпки. Хотелось тепла и уюта, который слабым
облачком еще вился где-то над моими висками, как воспоминание о тех
сферах, откуда я только что вывалился. Пытаясь соображать, я напрягал
все свои силы, но оглядеться не было ни сил, ни возможностей, всякие
попытки пресекались тут же - либо механическими руками, либо тугими
белыми тряпками, которые, по всей видимости, составляли сейчас
единственную мою собственность в этом мире.
В какой-то момент мне вдруг полегчало и я на несколько
минут вернулся туда, откуда вышел. Там все было уже иначе, чем при мне.
Уже не так безоблачно и не так заманчиво. Оставаться там тоже не
хотелось, как на вокзале, уже покинутого города. Оставалось одно:
привыкать и всматриваться в то, над чем предстояло работать в ближайшие
несколько десятилетий. Понимание этого факта не добавляло вдохновения,
не успокаивало, напротив - давило и временами выхлопывало из меня
громкий крик, который здесь назывался детским плачем. Мои сильные
эмоции нельзя было выразить никак иначе: ни руки, ни ноги меня не
слушались, а предательский рот вместо того, чтоб говорить слова, только
распускал слюни.
Экскурсия в иное
Это был не первый случай рождения, я к ним отчасти
привык, но легче от этого не становилось. По привычке хотелось срочно
начинать действовать, что-то предпринимать. Но как, среди этого кольца
отчужденных людей, этих невидящих мои настроения душ? Нахмурив брови, я
заглянул в мысли обладательницы механических рук. Слава Богу, мое
положение новорожденного мне это еще позволяло.
Она была явно не в духе. Только вчера ее муж пришел
домой весь грязный, как свинья, и оглушил ее исповедью о своих любовных
похождениях. Будь он трезвее, он не стал бы этого делать. Но его до
тупости монотонная жизнь не давала ему ни шанса поверить в ее какое-то
иное предназначение. Он обвешал свою жену полосатыми червями-матами,
они ужасно гадко извивались вокруг ее плеч и то и дело доставляли ей
неприятные ощущения в области сердца и лопатки. Там сильно и болезненно
зудело. Когда же на ее голову опускалось сверху серое облачко эмоций,
то тут же всплывали картины вчерашних разборок, затопляя женщину
чувствами жалости к себе, невыносимой боли за беспросветную жизнь,
скорбью по утраченной вере. Она непроизвольно дергала головой, как
будто желая стряхнуть мрачные мысли, и облачко временно отпускало ее,
рассеиваясь чуть поодаль от макушки. Спустя время все повторялось с
безразличной точностью механических часов.
Так вот откуда ее никудышнее обращение с
новорожденными! Так дело не пойдет. Сделав нечеловеческое усилие, я
смог увидеть, как эта женщина выглядит в Седьмом мире. Там она была
куда красивее, ухоженнее, отчасти даже утонченнее. Этого, впрочем, и
следовало ожидать, ведь здесь сосредоточена ее жизненная духовная
прасуть, ее корни. Именно эта оболочка будет продолжать существовать
даже тогда, когда погибнет ее физическое тело.
Я видел все в ином измерении. Комната тут же стала
иной, больше, разноцветнее, а за колышущимися шелковыми шторками
полыхало цветочное лето. Женщина была одета легко и неброско. Я стоял в
углу и осматривался, - не помешал ли кому-то здесь своим появлением.
Ведь можно было на кого-то невзначай и наложиться, поскольку законный
проход в Седьмой мир подразумевает отключение обычного земного
сознания, я же этого не сделал, пользуясь преимуществом новорожденного
человечка, еще находящегося в пограничных состояниях, сменившего форму,
но не успевшего окостенеть в ней. По счастью, в комнате мы были одни.
Похоже, это была комната ее души. Значит, отсюда до ближайшего поста
Смотрителей примерно часа три. До конца ее смены время есть, чтоб
спокойно и без ненужного чужого внимания осуществить некоторые
необходимые изменения.
Приблизившись к ней настолько, что стало чувствоваться
ее неровное дыхание, я заглянул ей в глаза. Обычные, серовато-зеленые,
они почти ничего не выражали, сосредоточившись на своих проблемах
где-то в глубине сердца. Комната, эта чудесная, заваленная цветами
лужайка посреди символических стен, не производила на нее никакого
впечатления. Такое иногда случается от привычки находиться всегда в
одном и том же месте. Тогда я заглянул глубже, в область сердца. Там
меня заметили, хотя и не сразу. Женщина как бы очнулась и несколько раз
явно излишне моргнула. Она не хотела отпускать от себя свое бремя и
имела на это полное право. Нарушать ее прав я не собирался, но мне
хотелось напомнить ей о ее возможностях.
- Здравствуй! Совсем ты что-то приуныла, женщина. Как тебя зовут? Ольга? Как насчет экскурсии в прошлое, Ольга?
- О чем это вы? Кто вы, вообще, такой? Не мешайте. - с некоторым раздражением дала она отпор.
- Кто я? Да вот этот новорожденный, которого вы сейчас в упор не видите…
- Какой еще новорожденный? Вы, что - больны?
- Возможно. Но не больше, чем вы. Итак, Ольга, - экскурсия?
Женщина оказалась в замешательстве, было очевидно, что
она не понимает, что с ней происходит, ведь общение происходило гораздо
глубже уровня мыслей и чувств. Единственное, что увидел бы человек со
стороны, это то, что женщина, находится как будто в полугипнотическом
состоянии. Она стала как-то внимательнее смотреть на улыбающегося
краснолицего малыша, словно бы решая, что ей сейчас с ним делать, но
никак не соображая, что именно.
В иной реальности, не давая ей опомниться, я схватил ее
за руку и потянул за собой. Она не оказала особого сопротивления,
понимая, что происходящее больше похоже на сон, чем на реальность. Идя
быстрыми и широким шагами, я дотащил ее до окна и с силой выпихнул
наружу. Она вскрикнула и вывалилась так неловко, что мне в какой-то миг
открылись ее обычно скрываемые части ног. Это меня рассмешило. Спустя
секунду я тоже находился по ту сторону окна.
Вокруг полноправно царило лето, летали бабочки, жужжали
шмели, деловито присаживаясь возле нас на желтые, оранжевые и
фиолетовые георгины. Слабый, приятный ветерок трепал волосы и создавал
ощущение невероятной свежести, от которой хотелось все больше и больше
растворяться в беспредельности иссиня чистого неба. Учитывая то
обстоятельство, что мы только что находились в месте, обогреваемом
двумя-тремя чугунными батареями, а за окном - февраль, приключение
должно было понравиться моей подопечной хотя бы тем, что давало
возможность временно забыть о холоде.
Уверенной походкой я провел ее туда, дорогу куда знал
очень хорошо с давних пор. Она была широка в начале пути, но к концу
сузилась до тропинки между высокими скалами. Когда многотысячные тонны
серого камня совсем стали нависать у нас над головами, а впереди
виднелся совсем узкий просвет, женщина, обернулась на меня, взглядом
спрашивая, не сбились ли мы с пути. Я улыбкой дал ей понять, что все
нормально, беспокоиться не о чем. И все же я не совсем был искренен,
сделав это. Буквально через несколько шагов, когда воздух стал совсем
спертым, а на над нашими головами что-то давяще нависало, впереди
появилась дверь. Это был конец пути. Но за дверью нас ждало нечто
такое, что должно было заставить эту женщину измениться. Я был уверен,
что для нее это будет полным откровением, которое если не сделает ее
просветленной, то наверняка изменит ее жизнь. Дверь открылась только
после моего тайного слова, тут же закрывшись, как только мы оказались
по ту ее сторону. Я еще не успел забыть всех секретов потустороннего
мира, которые знал до рождения.
Мировой конфликт душ
Мы оказались в странном месте. Перед нами простиралось
бескрайнее, серое поле. На небе не было ни одной тучи, ни одного
визуального объекта вообще. Оно словно было вылито из цельного куска
фиолетового камня. Казалось, здесь не было никакого движения, и от
этого возникало впечатление, что времени тут тоже не существует. Но оно
существовало. Об этом свидетельствовало то, что мы здесь могли
двигаться, как полноценные существа, видя и ощущая себя. Я положил руку
на плечо подопечной.
- Вот мы и на месте. Теперь что бы ни происходило, ни в
коем случае не вмешивайся, стой и смотри, я буду тебе пояснять то, что
ты будешь видеть. Это очень для тебя важно, поверь. Хорошо?
- Хорошо. Постараюсь,.. если смогу…
- Постарайся, это в твоих же интересах. Здесь
начинается то, что называют человеческой Историей. Сейчас ты станешь
очевидцем Великого события, положившего начало тому образу жизни,
который существует на земле по сей,.. - тут я запнулся, - который
существует уже много веков и тысячелетий. Гляди: вон приближается некая
тень, видишь? Это Левое Воинство. Другими словами - Силы Нави, то есть,
Искаженно видящих Свет. А там, с другой стороны - видишь, отсвет? Это
Воинство Прави, то есть - Видящих правильно, истинно. И то и другое -
находится сейчас в людях. Когда-то Две изначальные Силы звались Наба и
Нава. Первая олицетворяла Небеса - Небо, вторая Наву - Иллюзию его
отражения, земную действительность. Тебе известны слова "Наверное",
"Навет", "Навзничь", "Навоз", хоть эти слова и имеют разные корни, на
самом деле они построены на базе Силы Нави. Наба и Нава отличаются
вроде бы только одной буквой. Но между ними - пропасть, так как звук Б
- символизирует Бытие, а звук В - Воскрешение. Воскрешение же возможно
лишь через смерть. В свою очередь смерть возможна только через жизнь,
которая и является самой большой иллюзией бытия. Такая вот цепочка…
Кстати, ты много знаешь слов с корнем Наба?
- Ну, - подумав сказала Ольга, - Набат,.. больше ничего на ум не приходит…
- Набат - это огромный такой медный барабан был у
древних русских воинов. Потом и колокольный тревожный звон стали так
именовать. А другие слова знаешь?
- Не припоминаю.
- Так вот, Наба, оно же Небо, происходит от двух
соединенных слогов - На и Ба. Или видоизмененное: Не - Бо. В этом
случае, Бо заменила Ба, но сохранила значение - "потому что". Таким
образом, вышло: НАБА - это "то, что сверху всего", "потому что", то
есть, "превыше всех причин". А теперь вспомнишь сочетания, состоящие из
На и Ба?
- Ну, это уже проще! На башне, На базаре, На бак, ну, или Не бояться, Не болеть, Не бодаться…
- Да. Все верно. На - подразумевает возвышение, а Ба -
Возглас удивления и довольства с подтверждением причинности - потому
что. Например, ты сказала башня - Это переводится как Возглас "Ба! Да
ведь это Шня!" Шня же - это в древнем языке русов - что-то очень
длинное, так называли иногда версту - что-то около километра.
Получается словосочетание: "Вот это да, - высота, ибо - верста!"
В сочетании же эти звуки дают НАБА - понятие
Необычности, незаурядности, то есть того, что всегда НАД, СВЕРХУ, НА.
Недаром в некоторых языка, например, в арабском и на иврите, слово
"Наби" - означает не что иное, как акт передачи Нечто Свыше на землю,
иначе говоря - пророка, посредника между миром Горним и Дольним.
Тоже самое касается "Нави". Только вместо окончания БА
здесь ВА, - оно же Во, В. То есть, Наво, Навь. А ВО (ВА) - означает,
во-первых, излишество, перебор. Например, когда говорим ЖаркоВАто или
МалоВАто. А во-вторых, подразумевает указание на какое-то четкое место
- "во!" Получается что-то вроде: "Над этим местом" или "на это
событие". Можно рассматривать это сочетание и как "Сверху вход", НА - В.
Такой вот расклад… Ну вот, пока я тебя тут просвещал, почти все собрались. Посмотри-ка, что там делается.
Постепенно все поле заполнилось разными существами,
напоминающими людей, но даже по виду они были гораздо легче, красивее и
подвижнее людей. И все же - это были люди. Перволюди. Они были смуглые,
голубоглазые, с волнистыми шелковистыми волосами. Недаром, Антонина,
которую я видел из Запределья, до сих пор сохранила все эти признаки.
Они не суетились, как это обычно бывает на поле брани
перед сражением, не нервничали, они еще не знали, что такое скорбеть,
плакать, умирать, болеть. Они были целиком и полностью под властью
своих чувств и представлений, но опробовать их в полной мере им еще не
приходилось ни разу. Сейчас эти первоначальные представления, чувства и
мнения разделились, и в результате - то же самое произошло с людьми.
Поскольку до этого момента все были как одно, то разделение произошло
слишком очевидно: все люди разошлись на два лагеря. Было их тогда на
земле примерно миллион, жили они всего на одном континенте, общались на
одном языке, а цвет их кожи был почти прозрачен, до того тонкой была их
материальная сущность.
Но и сейчас мы с женщиной могли видеть, что они уже
стали чем-то отличаться друг от друга. Одни из них больше щурились, под
ярмом коварных мыслей, отчего глаза их принимали неестественную форму,
другие научились обижаться и кичиться, отчего губы их непомерно
выпячивались, а волосы кучерявились и темнели.
Мы могли видеть это событие потому, что оно было
вневременным, так называемым трансэпическим. И повторялось каждый раз в
определенное время, до тех пор, пока существовали его следствия в
современной реальности.
Те, которые стояли слева - были выразителями идеологии
СРА. Те, которые были справа - стояли за идеологию СВА. Отличие
состояло в том, что первые себя поставили в центре мироздания, и весь
мир стали познавать как находящийся вне их, вторые - сосредоточили
Центр мироздания внутри себя и стали познавать весь мир в себе самих.
Таким образом, первые принадлежали к Силам Азазаля и Самаэля, и
выражали жестокую наступательную позицию, девиз которой был таков:
"победа любой ценой, а победить - значит подчинить".
Вторые выражали иную идеологию, которую унаследовали от
Высших Сил, спускавшихся к ним на помощь. Их метод был совершенно иной.
Они предпочитали побеждать самих себя, что-то в себе. Они считали, что
этим побеждают и все вокруг, ибо со всем окружающим миром были связаны
тысячами незримых нитей. Это были будущие мои адепты.
Мы приготовились увидеть разрешение их конфликта.
Женщина смотрела на все широко раскрытыми глазами, руки
ее были слегка приподняты и согнуты в локтях, будто она готовилась к
бегу. На лице то и дело мелькали разные мысли и предчувствия, отчего
оно быстро меняло свое выражение. Можно было подумать, что она сама
находится там, в рядах этих людей. Но в целом она держалась молодцом.
Лишь в момент, когда одно воинство ринулось на мирно стоящее другое,
стало очевидно, что наступающие вооружены серьезно и совсем не
бесплотными вещами. Они держали в руках дубинки, заостренные предметы,
камни. Решительные выражения обезображенных гневом лиц не оставляли
сомнения в их намерении применить содержимое рук. Я заметил, как
женщина отшатнулась, увидев это. Она также почувствовала себя
беззащитной перед чем-то нависшим над ней и неизбежным, как грозовая
туча. В отличии от стоявших там, она понимала чем чревато такое
нападение. Мы стояли в стороне и молча наблюдали, как поток вооруженных
людей приблизился к мирно стоящим и остановился в нерешительности.
Поднимать оружие на безоружных не приходилось еще никому…
Внезапно с двух противоположных сторон навстречу друг
другу вышли два человека. Тот, что шел от вооруженных, нес приличную
дубинку, тот, что выступил от мирного воинства, был безоружен. Они
остановились напротив друг друга, о чем-то перекинулись парой фраз,
после чего стало очевидно, что компромисса не нашли. Тогда, не долго
думая, вооруженный взмахнул своей дубинкой и что есть силы ударил
противника по голове, справа налево. Тот, и не подумав защищаться,
пошатнулся, но устоял. По лицу потекли струи крови, свидетельствующие о
серьезности раны. Ударивший что-то резко крикнул, похоже - спросил.
Истекающий кровью, видимо, собрав остаток сил, дал тот же ответ. И -
снова удар, сильнее прежнего. И снова никаких попыток защититься. На
этот раз удар пришелся по лицу, которое хрустнуло и поддалось. Человек
упал как подкошенный сноп. Женщина с ужасом повернулась в мою сторону и
только теперь поняла, что упавший один в один похож на приведшего ее
сюда человека. В ее глазах застыл ужас и немой вопрос.
В ту же секунду тишину прорезал чей-то безликий боевой
клич, взмахнули чьи-то одурманенные руки и невинная кровь снопом
розовых искр брызнула на лик толпы. Эта кровь, словно масло, подлитое в
огонь, возбудило и без того наэлектризованную толпу, жаждавшую утолить
свою ненависть и десятки рук уже взмыли вверх держа острые, тупые и
тяжелые предметы.
Однако мирное воинство оставалось непоколебимым. Те,
кого били, стояли крепко. Они словно не чувствовали боли, их лица не
искажались, а падали они лишь тогда, когда уже не в силах были
оставаться в сознании. Гибель первых братьев нисколько не смутила и не
испугала остальных. Они решительно вставали на их место, также без
колебаний и страха подставляя себя под удары: не уворачиваясь, не пряча
лиц и даже не жмурясь перед лицом реальной опасности. Видимо, почитая
такую долю за честь.
Так продолжалось какое-то время. Напор, удары, брызги
крови, падающие, но не сломленные люди. Затем, неожиданно для всех,
произошло что-то невообразимое. Часть наступавших, которым приходилось
непосредственно убивать и калечить, заколебалась и отпрянула. Еще через
несколько минут она развернулась спиной к мирному Воинству. А затем с
невероятной силой, отвагой и решительностью эта одна тысячная темного
Воинства стала давать отпор своим же собратьям, по всей видимости,
проникшись состраданием к безропотно погибающим, и не найдя ничего
лучшего, как активно защищать их! Это были те, кто видел Лица
убиваемых, не сопротивлявшихся физически, но непоколебимых духом… Этот
дух передался и им. Но, будучи, неспособными понимать внутренний смысл
таких поступков, они преломили его в себе в активную позицию.
Как ни странно, их число заметно росло, и они могли
сдерживать натиск собственной многотысячной армии Левой стороны. Они
бились неистово, понимая, что это их последний бой, погибали тяжело,
страдая от глубоких ран и теряя кровь, и тогда, видя их волю и
стремление защитить безоружных, только что убивавшие их сами
становились на их место и бились с остальной напиравшей массой. Процесс
был неостановим. В нем больше всего погибало представителей Наступавшей
темной стороны, меньше - защитников мирного Воинства, еще меньше самого
Мирного воинства.
Такой факт удивил и потряс стоявшую рядом со мной
женщину, она просто не могла поверить своим глазам, происходящее
казалось ей невозможным чудом. Наконец, не выдержав, она схватила меня
за плечо и обратилась с такими словами:
- О, человек, объясни же мне то, что тут происходит, уже нет моих сил видеть это, не понимая, что я вижу!
Я ответил ей тотчас же и объяснил, что то, что она
видит - продолжается на земле с этого мгновения и по сегодняшний день.
А объясняется просто. Истинные Слуги Бога - непобедимы, они знают свои
корни, свою задачу, бренность земной жизни, они не защищают себя от
зла, так как они - выше зла, и оно не может причинить им реального
вреда. Они не привязаны к обители страданий - земным страстям и
желаниям. Самое лучшее для них - расстаться с жизнью жертвенным
способом, которую они в любом случае скоро утратят. Но они не
безголосые овцы и не пушечное мясо. Своей жизнью и своими страданиями
они оживляют и возвращают к жизни не слишком крепко заснувшие души. Но,
поскольку, те заснувшие души не заслужили еще Милости Небес, они,
защищая Мирное воинство, борются за Добро теми способами, которые
получили в наследство от Зла - активно противостоя самому Злу. Потому
что оно - еще часть их самих, и они имеют полное право уничтожать его в
других по правилам этих других, ибо тем самым убавляют его и в себе.
Прочие же - лава зла. Она велика и всепожирающа, не
знает ни сострадания, ни жалости, ни любви. Но чтобы выделить из нее
неокончательно погибшие для Бога элементы, - мирные Слуги Бога приносят
себя в жертву. Все люди на земле сейчас принадлежат к какой-то одной из
этих трех категорий: Святые, Защитники и Злонамеренные. Все - участники
этой Гигантской Битвы Века Войн. Но этот век минует, настанет Век Мира.
Уже скоро. Тогда все будет иначе и по-другому.
- Кто же ты, и почему сюда привел? - спросила женщина уже спокойнее, видимо, начиная приходить в себя.
- Сейчас речь не обо мне. О тебе. Ты - среди тех, кто
обернулся против своих собратьев, больше не желая убивать невинных.
Твой муж - среди Лавы Зла. Очень часто так происходит в жизни. Приходя
на землю, мы выбираем себе либо помощников, либо - врагов, чтобы
противостоя им, на своем участке Битвы, помогать всему Воинству в
целом. Очень многим женам - Святым достаются мужья - Злонамеренные и
мужьям Святым - жены-Гидры, именно по закону того, что ты сейчас
видишь. Прозрение - путь тернистый, пройти его сложно, но - можно. Что
же касается меня, то я бываю то с Мирным воинством, то с Воинами Левой
стороны, обернувшимися против Зла. И те и другие дороги мне. Тот, кто
пал в этой битве первым - мой древний прообраз. Я несу на себе следы
той битвы по сей день. Остального тебе лучше пока не знать.
Когда мы вернулись назад, женщина была притихшей и
слегка подавленной, она пыталась переварить увиденное и услышанное.
Вдруг, повинуясь, внутреннему импульсу и догадке, она взяла в руки
сверток, аккуратно размотала пеленки и, внимательно посмотрев на
малыша, с содроганием сердца заметила неодинаковую форму его
маленького, лысенького черепа, словно бы вдавленного с левой стороны в
области головы и как бы несколько сплющенного с той же стороны в
области лица. Она немедленно закутала человечка и, не сумев сдержать
слез, бросилась вон. Это был не сон. Она сидела возле окна и не
замечала снующих мимо нее людей в белом. Кто-то предложил ей валерианки
(видимо, у нее пошаливало сердце, и это знали, а возможно, просто были
в курсе ее семейных проблем).
Дело было сделано. Не знаю, станет ли она лучше
обращаться с новорожденными, но уж с мужем-то точно разберется. Я
оставил ее наедине с самой собой и вернулся в свое маленькое тельце.
Оно стиснуло меня, как резиновыми обручами, сразу стало тяжело дышать,
сознание слегка затуманилось. Было ясно, что в таких условиях долго и
сознательно находиться невозможно. Я переключился на мир пока мне более
близкий - но уже без сопровождения. Лишь к году телесной жизни можно
было рассчитывать на нормальное восприятие окружающей земной
действительности. До этого - нужно было побольше "спать" и поглощать
материальные Силы-энергии через маму.
