Алена Форостянная. Багряные листья с тополей улетели...

Сняла с бело-лунной шеи кулон. На черной крепкой нитке

дрожал прозрачный, многогранный шарик, сделанный из горного хрусталя.

Это украшение было чистым и загадочным. Его привезли из далеких

заморских стран именно для нее, для этой белоснежной шеи, на которую

всегда нанизывались многочисленные ожерелья.

Создавалось впечатление, что эти украшения служили ей,

что она была создана для них. И каждая нить жемчуга имела там свое

необъяснимое, заслуженное место. И каждая диадема не мешала другому

украшению быть первым, главенствующим, основным на этой изящной

красивой и великой женщине.

Этот экстравагантный кусок хрусталя только казался

невинным и простым. На первый взгляд он представлял собой лишь

отшлифованное светящееся стекло. Но в его замаскированной упрощенности

просматривалась гармония. Четкие линии пересекали друг друга и в итоге

получались сплетения, напоминающие лабиринты, в которые хотелось зайти

с горящим факелом в дрожащих ладонях.

Архитектура овального зернышка была продумана от начала

и до конца. И каждый раз при пристальном взгляде на него в сознании

владычицы великой горы возникали разнообразные картины, одна краше

другой. И это удивляло, и не было предела удивлению.

Такой была хозяйка подземных миров. Не по наследству и

не по воле легкомысленного и нерассудительного случая достались ей все

эти несметные богатства. По ночам она вышивала шелковые мешки и

изобретала огромные сундуки, чтобы вместить в них все то, что падало со

сводов большой горы.

Землетрясения и ураганы больно ударяли скалу в каменные

бока. Над остроносой горой бушевали стихия и хаос, которые приводили в

полнейший беспорядок ее внутренние царские покои. И даже ветер, гудящий

за стенами пещер, каким-то образом умудрялся оставить свой беспокойный

след на стенах каменных лабиринтов.

То огромная хрустальная глыба обваливалась на мраморный

пол, разбивая вдребезги себя и его безукоризненность. То золотой песок

осыпался прямо на жесткие волосы хозяйки подземного ущелья, заставляя

ту часами вычесывать золото, остающееся на костяном гребне. Это

надоедало ей до смерти. Но правила, диктуемые жизнью, невозможно

отменять, и она вынуждена была собственноручно наводить порядок в своем

загадочном доме, оставаясь одинокой в своем могуществе и величии.

Однажды она решила нанести на стены пещер новую

окраску, желая придать им стиль свого королевского самоощущения. Она

менялась, изменяя вокруг себя все, что попадалось ей на глаза. И если

еще вчера утром ей был по вкусу цвет бирюзы, смешанный с обильными

слезами черных магов, плачущих исключительно черными кораллами, то уже

вечером она изменила полюбившемуся цвету и страстно возжелала иного -

нового, не изведанного. Она искала себе подобное, искала то, что хотя

бы приблизительно соответствует ее изменчивому облику. Ей было скучно

дважды смотреть на старые росписи, и она стерла их своими нежными

руками, оставляя на камне неумолимые следы признаний и разлук. Женщина

отдирала от стен хорошо прижившуюся материю, не щадя своего прошлого

труда. И может быть, была она не права, только она никогда не меняла

свои решения, единожды принятые.

Удивительная жизнь странного дома протекала, словно

река, потерявшая земные берега и одевшаяся в гранит. Под землей не было

часов. Время измерялось там иными категориями. Когда-то очень давно в

центральном зале на большой высокой подставке стояли огромные песочные

часы, и Королева как примерная хозяйка обязана была вести счет ударам

каждой падающей песчинки. Она должна была постоянно находиться рядом с

этими странными часами, неразрывно соединяясь с бесконечностью. Должна

была сидеть и смотреть на них неотрывно, боясь, что-то пропустить, а

значит потеряться во времени.

Только это было чуждо ей - подвижной, азартной,

неуловимой. Королева не могла смириться со всем этим, ведь уходило в

песок ее свободное время, а она ценила время больше всего на свете.

Стремительная женщина была просто прикована к этим часам, которые

нельзя было покинуть ни на секунду, от которых невозможно было

отлучиться и отречься.

Но однажды она нарушила распорядок темных пещер,

разорвав четкую схему, по которой жила много лет. Она встала и ушла.

Она покинула привычный бархатный пуфик, сидя на котором сторожила

время, убегающее от взгляда, от чувства, от прикосновения.

Она просто отошла в сторону, забывая о зловещих часах.

Королева всецело окунулась в творчество, занялась своими любимыми

делами, которыми не могла заняться ранее. Когда-то она постоянно должна

была стоять на страже каждой падающей минуты. Данное обещание сковывало

ее и никуда не отпускало и приходилось слепо подчиняться странному

долгу, забывая о себе и своих планах.

Но свобода была сильнее долга, а желание оказалось

больше чем земные часы. Отчаянная женщина творила и сквозь вуаль

посматривала в сторону удивительного циферблата. Она вовсе не забыла о

времени. Она просто отошла в сторону.

Мечты полностью поглотили ее. Она увлеклась, и постепенно время перестало для нее существовать.

И только спустя много дней, когда она устала от своей

бесконечной работы, Королева диких пещер внезапно вспомнила о забытом

ею времени. Осторожно и несмело подошла вплотную к прозрачной, зовущей

грануле, которая показалась совсем опустошенной.

Время остановилось, и не было никакого смысла начинать

все сначала, потому что странные песочные часы физически перешли в

человека. И этот неожиданный переход был плавным, ненавязчивым,

обоснованным. И стала она песочными часами.

Часы практически слились с ее пульсом, с ее

сердцебиением. Они звенели внутри так громко, что приходилось постоянно

усмирять их, приостанавливая песок, вечно бегущий вперед.

И все самопроизвольно разрешилось. Не стало ни дня, ни

ночи. Все было одним сплошным целым, не разделенным на части. И по

единой часовой стрелке вращался круг дел, не подчиняющийся часовому

времени, а подчиняющийся времени сердечному.

Сильный удар сердца обозначал какое-то громкое,

нашумевшее, запоминающееся событие, которое или еще приближалось или

уже прошло. А слабое и еле-слышное биение пульса напоминало

потрескивание поленьев в камине, зовущее к покаянию и пробуждающее

мудрость. Королева уже привыкла к тому, что в ней постоянно что-то

гремит и взрывается, бьется на части, а затем складывается в одну

неразрушимую картину. И вместе с этим все внутри ее дышало спокойствием

и умиротворением, дающим надежду всякому, входящему в него. И покой

этот был необъяснимым и неприкасаемым. Нарушить его мог только шум

снаружи. Скалы возвышались над всем остальным миром, намекая о

существовании какой-то тайны - зовущей и отталкивающей. Люди обращали

внимание на плеяду гор, которые покоряли взоры своим величием и

безупречностью. И проходя мимо этих величавых монументальных

сооружений, многие в тайне мечтали пройти прямо сквозь камни.

Смелым и любознательным так хотелось заглянуть в

середину мраморного царства и рассмотреть там все. Желалось

дотронуться, попробовать и запомнить до мелочей этот сладкий запретный

каменный плод.

Искателям приключений хотелось воспользоваться даром

медузы Горгоны, обладающей уникальным взглядом. Люди были разными, так

же как разными бывают горы. Одни любили восхищаться, другие любили

разрушать и иногда разрушать до самого основания.

Царица кольцеобразных подземных жилищ знала все эти

нюансы, но сознательно отбрасывала их в сторону, не желая верить в то,

что было похоже на пепел.

Она видела в людях, засматривающихся на ее горы, только

сияние, проблески, озарения. И, даже после того как суровая

действительность убеждала ее в обратном, она продолжала слепо верить в

добро, облаченное в золотые доспехи. Злость ее была такой недолгой,

такой недолговечной.

Королева изнутри наблюдала за событиями, которые

происходили наверху - прямо над ее головою. Она могла видеть мир, не

покидая своих каменных комнат, ведь стены внутренних пещер были

выложены огромными зеркалами, отражающими солнце, улыбки, слезы.

Снаружи ее не видел никто, зато она видела всех. И она наблюдала.

Один человек долго стоял на высокой горной вершине и не

уходил. Он искал, осматривая все вокруг с какой-то особой

щепетильностью. Возможно, он обронил случайно что-то очень ценное для

него… Только уж слишком растерянным выглядел этот покоритель

неприступных вершин. Печальный и угрюмый, даже потерянный человек,

трогал руками облака и при этом оставался грустным и задумчивым.

Загрустила Хозяйка горы и захотела окликнуть странника,

не умеющего чувствовать привкус гор. Волевым движением и огромной силой

своей энергии она подняла наверх фонтаны горячего дыма, пробуждая тем

самым крепко спящий вулкан.

И человек испугался до смерти. Но все что он мог - это

просто упасть, прижимаясь к траве и прося у нее прощения. Только

Королева не пожалела его. Она просто передернула плечами и отвернулась,

давая ему возможность одуматься и измениться. Женщина подарила ему миг,

всего лишь миг. И уже через секунду она вновь и вновь пристально

всматривалась в того же самого человека. Только тот совсем не менялся,

а хмуро стоял, сгорбившись и припадая к вершине. Королева заметила за

его спиной сросшиеся крылья, похожие на красный кулак.

И она спросила его своим внутренним голосом:

- Что привело тебя сюда - в обитель радости, а не

печали? Чем одержим ты в своих исканиях и чего ищешь на чужой

остроконечной земле? От какой потери глаза твои перестали видеть свет

вокруг себя, превратившись в узкие, маленькие щели, через которые

льются беспрестанные соленые ручьи?

Голос набирал силу и становился еще более настойчивым и

проникновенным. Но так же и пугающим был этот непонятный голос. Шел он

откуда-то извне, из глубины и был он грудным, теплым, струящимся.

Человек потерял себя в этом голосе. Он согрелся

невидимым звуком, понимая, что должен заговорить, потому что его ничем

необъяснимое молчание раздражает и сердит этот непонятный голос,

напоминающий музыку.

И он произнес, уже ни на что, не надеясь, а тем более, не надеясь на спасение:

- Я потерял здесь кольцо, которое однажды одела на мою

руку влюбленная женщина, живущая в долине, дышащей зеленью и зноем. Эта

долина находится внизу, у самых подножий этих гор. Я хотел забыть ее,

найдя на этой высоте что-то более высокое, чем моя навязчивая и

неоправданная любовь к этой земной женщине. Для этого я покорил вершину

- самую высокую и самую загадочную. Здесь, именно здесь я надеялся

сбросить с себя тяжкий груз земного, чтобы затем, после освобождения,

объять весь мир и возрадоваться жизни. Я протянул руки вверх, но вдруг

почувствовал необычайную легкость в кистях своих рук и внимательно

посмотрел на них. И тут, в этой эйфории, я увидел, что на безымянном

пальце нет кольца. Только что оно было, а теперь его нет. И руки мои

застонали и начали лихорадочно блуждать вокруг меня в надежде найти это

заветное кольцо...

Человек говорил, а Дева гор не прерывала его

откровенную, связную речь. Не пустой интерес двигал ею, а желание

понять. Она внимательно слушала, пытаясь отличить истину от лукавства.

Она как никто знала, что когда человеком овладевает непреодолимый

страх, он способен превратиться в непревзойденного оратора, которому не

будет равных в мире красноречия. И все, что ему будет нужно - это

только найти в слушающих его сердцах сострадание и прощение. Очень

часто многие из землян умело прикрываются мифами о мученической любви,

пряча свои слабости и обычную неспособность быть щедрыми сердцем.

Так рассуждала Королева, а мужчина после исповеди уже

забыл о своем временном страхе и ринулся на поиски кольца, упавшего с

его руки. И женщина решила помочь ему в столь безутешных поисках.

Она давно уже разглядела тонкую полоску простого

металла, закатившуюся в траву. Королева подняла глаза вверх, указывая

ищущему место его потери. Голос ее стал сладким и дурманящим - не

карающим уже, а всепрощающим. Она спокойно вершила благое дело. Тот,

кто стоял на вершине горы, вздрогнул, не узнавая новый голос. В одно

мгновение ему даже почудилось, что это был голос его возлюбленной,

которая поднялась в эти горы, чтобы испытать силу его чувств. И он тихо

спросил:

- Это Ты?..

Но Королева не хотела отвечать, ведь чем больше тайн

внутри, тем лучше думается. И она продолжала интриговать бедного

землянина. То засмеется она и бросит свой смех ему прямо на губы. То

заплачет как обиженный ребенок - тихо и трепетно... Не было всему этому

ни конца, ни края и мужчина, измученный до предела, готов уже был

закончить со всем этим наваждением. Стал на самый край, отрешенно

посмотрел вниз и произнес:

- Кто бы ты ни была, отпусти меня, молю.

И вдруг она одумалась, мгновенно прекращая эту вечную

игру, этот горящий флирт. Богиня на секунду запахла женщиной. Но тут же

весь этот аромат улетучился прямо на глазах, растворяясь в воздухе и

оставляя за собой длинный, бесконечный шлейф. Сама себе удивилась, но

моментально собрала все, только что произошедшее с ней в огромный узел,

вырыла яму в углу пещеры и зарыла в нее все внезапно произнесенные

слова и видения.

А когда это было завершено, она тихо произнесла легкую как дым фразу, задерживая свои слова над пропастью:

- Оглянись назад. Вот тут, прямо под твоей ногой лежит,

оброненная тобой потерянная любовь. Найди ее. Отыщи кольцо,

запутавшееся в объятиях густой и сочной травы. А когда найдешь - не

забудь отблагодарить каменный голос, который еще пару минут назад мог

или уничтожить тебя, или сделать тебя своим Королем.

Сказала и рассмеялась. И этот раскатистый смех расчесал

траву, открывая ясному взору крошечное кольцо, которое уже присыпал

песок. Владычицу ущелья больше не волновало, что будет дальше, и она

ушла продолжать свои непрекращающиеся будни, забывая на ходу звуки

флейты, которые слышала только она.

А спасенный человек все еще стоял, долго стоял на

вершине, вздрагивая от шума ветра, внезапно налетающего и манившего его

в сторону от травы, от кольца, от загадки. Человек все ждал, когда

полюбившийся ему голос поднимется из глубины и снова заговорит с ним.

Только было это желание абсурдным. Ведь подобное случается только раз в

жизни и прозвучавший однажды сокровенный голос никогда не вызывается на

бис. Он появляется сам, словно раздвигает струны и выходит на

поверхность, на крышку рояля… Королева погрузилась в новую работу. Она

развела в мельхиоровом ведре новый химический состав, готовясь покрыть

им стены своей комнаты. Раздробила и превратила в пыль крепкие алмазы,

добавила туда немного янтаря и изумрудов, а затем тонким слоем

аккуратно нанесла все это на каменные стены. Она изобрела новые обои,

которые можно было менять хоть каждый день, превращая свой дом в

калейдоскоп красок и идей.

Когда все на стенах высохло, она сделала решительный

последний взмах рукой и окропила все это изобретение прозрачной

глазурью, напоминающей растаявший воск. Этим она как бы благословила

свои камни во имя всех веков.

Иногда она была способна на такие деяния и творила их

очень просто, как бы не всерьез. Со стороны казалось, что это она

делала всегда и везде, что такая работа для нее ничего не стоит. Никто

не понимал того, как все это происходит на самом деле. Никто не знал

как это тяжело и даже тем, кто и смог бы понять, было невдомек...

Какая-то внутренняя тяга к подобному давала ей знания о

том, как вершатся подобные волшебства. Брызнула еще раз, окропила

крест-накрест и опустилась на колени, чтобы передохнуть.

Всего лишь несколько летящих секунд и она уже позабыла

обо всем, что происходило в ее королевстве пару минут назад. Откинула в

сторону волосы и измазала лицо глазурью. И все это только рассмешило ее

- так любившую улыбку свою.

Солнце все ниже клонило свою голову, приближался вечер.

Только мужчина, живущий во внешнем мире, никуда не уходил. Он приобрел

удивительные знания и еще не рассортировал их по полкам своей души.

Полученные ощущения были очень сильными для странника, нашедшего свою

дорогу и потерявшего тропу. Царевна задумчиво бродила по своим

таинственным апартаментам, а он изнывал, стоя на вершине и замирая в

ожидании мелодичного голоса. И вот она, не знающая тягот расставаний и

подобных земных страданий, смилостивилась над страждущим. Неторопливой

плавной походкой мистическая женщина зашла в центр огромного, главного

в ее пещерах зала и, стоя под каменным потолком, произнесла вслух

заветное желание. Ведь была она в какой-то степени ведьмой, колдуньей,

шаманкой.

И когда все ноты слились в одну, она протяжно произнесла:

- Дождь, пролейся на этого человека, обволакивая своей

мудростью его внезапный страх. Пролейся и оживи его. Может быть нам

суждена еще одна встреча и мужчине представится еще одна возможность

услышать мою горную песню, изменяющую человеческое сознание до

неузнаваемости. А пока что она ему не нужна…

Королева умолкла, а дождь, вызванный ею, снова и снова

ожидал ее слов. Он задумался, желая продолжения. Но даже ему не было

даровано продолжение, даже ему...

И вот влюбленный дождь стал выполнять ее волю. Он

всецело погрузил в себя этого одинокого покорителя вершин, и тот

перестал слышать даже шум собственного сердца, потому что слух его

улавливал только звон капель. Странник промок до нитки, но роковая

вершина не отпускала его. Человек вовсе не собирался прятаться. Да и

куда мог он спрятаться там, на этой высоте, уходящей в облака и

растворяющейся в бесконечности…

А дождь стучал по траве, будто в мокрых ладонях его

находились водяные барабанные палочки. Дождь не останавливался, и с

каждой его падающей каплей из мужского сердца исчезали воспоминания.

И не было уже никакого голоса. И не было никакого

потерянного кольца. И удивленный человек только нервно потирал свой

вымокший лоб, пытаясь насильно возродить в себе все то, что порождало

тревогу и смятение. Но ничего необычного не происходило. Горы, облака и

жизнь, внутри которой шевелилось таинство, не подвластное разуму. И он

ощущал только одну нестерпимую боль. Пекло сердце, пылал мозг, а мир

казался нарисованным.

Так и ушел он, держась за влажный воздух, словно

двигался по небесному коридору. А она смотрела ему в след, водя рукой

перед собой и забирая его головную боль, оправдывая себя и свой высший

дар

Все прошло, и она зевнула от скуки. Села за вышивку, но

тут же отложила ее в сторону. После взяла в руки кисточку - тоненькую

как иголка - и начала рисовать на металле. Сделала один легкий

небрежный мазок и оставила. Положила рисунок на ладонь и застыла, не

дыша на свежие краски, подбегая к колоколам и ударяя в них. А потом

начинала вдруг петь, ни на кого не обращая внимания. А ведь рядом

никого и не было… Где-то в стороне, по склонам ее гор ходили люди.

Многочисленные экспедиции пытались подружиться с коварными скалами,

входя в сговор с лавинами и эдельвейсами. Они стремительно взбирались

на остроконечные возвышенности, ничего не боясь, преследуя свои цели и

осуществляя свои мечты. Люди считали себя победителями и даже не

догадывались о том, что они просто лежат на каменной ладони, что они

принадлежат горе и ее непредсказуемому настроению.

Она осмотрелась вокруг себя. Где-то в зеленой долине

все уже давно спали крепким и сладким сном, только ей вовсе не хотелось

спать. Хозяйка вершины пребывала в плену озарения, посетившего ее

однажды и поселившегося в ее глазах. Она желала сделать еще что-нибудь

значимое, но только что-то фантастическое, красивое, неповторимое. И

вот удивительная женщина задумалась над своим следующим шагом и надолго

застыла в сладком предвкушении победы над тоской.

Королева резко встала и ударила острым камнем в стену и

от этого сильного целенаправленного удара та раскрошилась, прося у

Хозяйки прощения за несовершенное преступление. Крепкие каменные своды

покрылись мелкими трещинами, но женщина не останавливалась, продолжая

раздвигать своим упрямым взглядом осколки, превращая комнату в туннель.

И камни подчинялись ей. Вместо тонких, почти незаметных

царапин на каменном теле возникали проемы, которые были способны

впустить в себя человека...

Она надела самое красивое платье. Оно состояло из

множества всевозможных потайных замочков, различных секретных карманов

и змеек. Главной сложностью при одевании этого платья была идущая от

пяток до шеи огромная молния на спине. Молния, похожая на извивающуюся

ядовитую змею, исполняющую свой змеиный танец и требующую внимания.

Застегнуть ее можно было бы только с чьей-то посторонней помощью. Но в

этом прохладном каменном доме не было никого кроме Хозяйки горы.

Одинокая богиня драгоценных камней искала выход из

затруднительного положения, в которое попало ее прекрасное тело,

лишенное души. И она нашла его.

Королева думала несколько часов, и в ее сознании

возникали различные варианты и складывались всевозможные сложные

комбинации. Она была даже слегка раздосадована тем, что владеет

вершинами, а самостоятельно надеть на себя любимое платье не может.

Было бы проще всего взять из огромного зеркального шкафа какой-нибудь

другой наряд, забывая о молнии, забывая об огненном громе. Можно было

бы выбрать любое другое платье, не хуже прежнего. И так непременно

поступила бы другая женщина, ведь в безграничном королевском гардеробе

все платья были неповторимыми, и одно казалось лучше другого.

Но в ту роковую минуту она остановила свой выбор именно

на голубом платье, расшитом серебряной нитью. Ей всегда нравилось это

контрастное сочетание. Это был ее цвет и цвет ее желания. И другая,

может быть, с легкостью поменяла бы этот цвет на иной, но только не

она. Хозяйка теплого камня поднялась и взглянула на себя, отражаясь в

зеркалах, подчеркивающих достоинства ее тела. Из каждого зеркала на нее

смотрела другая женщина. И невозможно было определить, где же она -

истинная Королева…

И тут к ней неожиданно пришло замечательное решение, и

она улыбнулась сама себе. Больше всего ее прельщало то, что самые

сложные решения она всегда принимала самостоятельно. Такая свободная

жизнь была дана ей в награду, была ей дарована. Обладая многим, она

всегда могла выбрать что-то одно, потому что в совершенстве обладала

искусством убеждения. Пребывая в сложной ситуации, она специально

ставила себя в тупик, разглядывая свет в конце лабиринта и веря в его

существование.

Когда-то давно она услышала легенду о том, что каждый

человек, живущий под солнцем, имеет тень - своего двойника, идущего по

острой грани. Только в ее землях яркое солнце не жило, поэтому она

никогда не видела собственной тени.

И вот однажды, скорбя об этом несправедливом факте,

капризная женщина воспылала нетерпением, и загипнотизировала все

многочисленные лампы, которые круглосуточно освещали ее подземный мир.

И от этого стало так светло, что ей даже померещилось,

что над каменным сводом взошло настоящее живое солнце. Она обрадовалась

и одновременно огорчилась, потому что вовсе не хотела похищать свет у

всего человечества. Ослепительная звезда была нужна ей всего лишь на

мгновение. Она не нуждалась в ней постоянно. Огромный огненный шар был

необходим этой жительнице потустороннего мира лишь для того, чтобы

осуществилась ее мечта. Королева хотела воочию увидеть свою тень. Глаза

ее стали похожими на два черных угля, изнывающих пылом и жаром.

Огненным взглядом она до дыр просверливала стены своего жилища,

оставляя за собой только рваные обуглившиеся дыры. Женщина привыкла

жить в горении, привыкла, когда с одной стороны пылают камни ее дома, а

с другой стоит она, и напряженно дышит именно так, как дышал бы

остывающий гейзер вулкана.

Ничем не разряженная атмосфера царила вокруг нее, и

никто из внешнего спокойного и однообразного мира не смог бы находиться

рядом с этим ее беспокойным состоянием, которое являлось для нее

обыденным и иногда даже скучным.

Королева встала во весь рост, и свет покрыл ее силуэт, а светящаяся рука набросала рядом ее тень, похожую на эскиз.

И вот возле каменной стены стояли два близнеца, как две

капли похожие друг на друга. Она оглядывалась, внимательно изучая

неведомый ей силуэт. Ей предстояло породниться со своим подобием,

вдохнуть в него жизнь и обучить всему тому, что она умела сама.

И она начала совершать все это, первоначально накинув

на тень неповторимую красивую шаль. Королева легко подбросила бледный

шарф к ее бледному лицу, но та стояла без движений и без всяческих

признаков жизни. Казалось, что мертвая статуя обитает по соседству со

статуей живой...

Хозяйка большого дома не хотела мириться с этим и

начала ворожить над бездыханной тенью. Ее обряды были расчетливыми,

целеустремленными, неподдельно мастерскими и даже профессиональными.

Она что-то неуловимое шептала, склонившись над бездыханным двойником, а

затем вдруг резко выхватила из-за своей спины все тот же бледный шарф и

подбросила его к лицу своей собственной тени. И та откликнулась.

Силуэт очень медленно, как бы с большим трудом открыл

глаза, закрывая их снова, вроде бы протестуя против жизни и отказываясь

от прекрасной шали. Только это не остановило Королеву, и она продолжила

свой магический эксперимент, принуждая свою прозрачную оболочку к

активным действиям, заставляя ее дышать и чувствовать.

Тень оживала прямо на глазах, превращаясь в красивую

девушку, наполненную кровью и молоком… Она все ловила на лету, повторяя

за своей Хозяйкой все ее телодвижения, подражая ее мимике.

Речь шла только о внешнем сходстве. Не было сомнений в

том, что тень способна иначе думать, что она может иметь иное

мировоззрение, ведь она - это полное подобие Королевы.

Осознав это, женщина возликовала. В ее сознании

возникли потрясающие, смелые и отчаянные мысли. Они глубоко проникали в

нее, пуская свои корни и опутывая сердце. Однажды Королева заговорила

со своей тенью, но в ответ услышала не эхо, а другой голос совсем не

похожий на ее грудной, низкий напевный шепот. Это очень удивило богиню,

не умеющую проигрывать. Получилось, что рядом с ней поселилась другая

женщина, и Хозяйке гор было трудно привыкнуть к этому.

Чувствуя себя главной, она настойчиво произнесла:

- Застегни мне молнию. Только очень осторожно, не нарушь строения платья. Ты поняла?

Та кивнула. Она очень нежно взялась за змейку и

потянула ее вверх так непринужденно и легко, что Королева не успела и

опомниться, как через секунду все было готово. Платье окутало ее тело.

На нем были застегнуты все гибкие змеи, все молнии были закрыты на

засовы, и красивая женщина стояла, радуясь свершившемуся чуду и тому,

что теперь у нее есть настоящая подруга и помощница.

- Как тебе? - спросила она свое отражение, не дожидаясь

ответа, потому что сама хорошо осознавала все преимущества своего вида,

своей плоти, обрамленной широким куском нежной голубой материи.

В ее подземных садах росли целые оранжереи замысловатых

голубых цветов. И все другие цветы совершенно иных оттенков все равно

отдавали легкой голубизной, потому что в ее мире царил не дневной яркий

свет, а полуосвещение. Ей очень нравилась эта вечная, не снимаемая,

голубая вуаль, лежащая на всем, что ее окружало - на мебели, на

изысканной посуде, на шикарной одежде и даже на ее ресницах. Женщине не

нужно было подкрашивать их особой голубой тушью, потому что природа

изначально уже сделала свое дело, и нанесла свой естественный цвет на

ее веки.

Хозяйка камня нуждалась в синеве, поэтому она постоянно

носила на себе гирлянды голубых цветов, вплетала их в волосы, надевала

на руки и те не вяли на ней, а расцветали еще больше и продолжались,

продолжались, продолжались. Королева сажала все новые и новые цветы.

Женщина покоряла цветовую гамму. Масса оттенков вводила ее в изумление,

и чем больше переходов она открывала, тем больше новых нарядов

возникало в ее гардеробе. Деревянные шкафы были наполнены до отказа, а

она словно цветок голубой крови, являлась лучшим украшением своего

подземного мира. Вот только губы ее никогда не покрывала голубая

помада, потому что губы эти всегда горели ярко розовым блеском. И лишь

иногда на кожу просачивался цвет ультрамарина, но он был только

призрачным видением, не правящим ее сердцем. Тень рассмотрела свою

госпожу и осталась довольной увиденным. Тень только сейчас заметила,

что стоит полностью раздетая. От стыда и страха она смутилась и

сжалась. Странно получилось. На земле тень - это полное подобие

оригинала, с точностью передающее все, что надевает тело. А в пещерах

тень - это живая линия, умеющая говорить, и, может быть, даже писать

стихи…

Королева Коричневых гор одухотворила свою плоть, и вот

напротив зеркала стояли две абсолютно одинаковые и в то же время

совершенно разные женщины. Стояли друг против друга, как бы смотрясь в

свое хрустальное отражение и не отрывая своих глаз от изгибов судьбы.

Но между ними все же было одно очень веское отличие и при внимательном

сравнении оно явственно бросалось в глаза. Хозяйка пещерных оранжерей

была волевой, бесстрашной, беззастенчивой и даже жесткой в своей

правоте. Она, не раздумывая, с размаха бросалась в различные перипетии

сложного жизненного круговорота, потому что в битве над реальностью она

всегда одерживала победу.

И даже тогда, когда с логической точки зрения она

уходила с поля боя побежденной и сломленной, странная женщина все равно

умудрялась каким-то образом легко восполнить свои силы для следующих

сражений и вновь ринуться в бой.

И ее противник даже не подозревал о том, что ждало его

впереди. А она наносила удар за ударом, не прибегая к холодному оружию

и к услугам тьмы. И снова побеждала, не теряя надежды на спасение.

А ее тень, напротив, была насквозь пропитана мягкостью

и какой-то необъяснимой нежностью. Одни сплошные добродетели наполняли

ее тихий и задумчивый образ, светящийся мудростью и божественностью. И

даже камни прижимались к ней, пытаясь обогреться у огня теплого сердца,

способного научить смирению.

Не стоило большого труда отличить одну женщину от

другой. И эта их раздвоенность и их единство являлось огромной тайной,

записанной белыми чернилами на белой бумаге. Опомнившись, Хозяйка горы

внезапно перестала поправлять детали своего необычного туалета и как

бы, между прочим, изрекла непонятную фразу:

- Теперь мы обретем вечную радость, потому что мы

навеки вместе. И каждый день будет изменять нам, так же как мы будем

изменять ему. Это то, чего я давно ждала. Это ворвалось в мою

размеренную жизнь для того, чтобы обогатить меня земными радостями и

утехами. Меня - Покровительницу подземного мира - зовут в мир голубого

неба для того, чтобы я познала новый цвет и поняла, что бирюза в

полумраке не так прекрасна, как прекрасна синева погожего земного дня.

Тень слушала, запоминая и обдумывая все вышесказанное.

Она не пыталась вникнуть в каждое слово двойника, а просто наслаждалась

музыкальностью голоса. Ее голос тоже был прекрасным, только она больше

любила тишину. А шумные речи - они ее всегда утомляли, и лишь в моменты

дрожащего молчания она обретала истину…

Хозяйка горы резко прервала свои рассуждения и

попросила свою робкую подругу подойти к ней поближе. Та послушно

придвинулась к Королеве почти вплотную и тогда властная женщина

предложила ей выбрать из тысяч царских нарядов вечернее платье для себя.

И та выбрала. Это было самое скромное платье.

Только Королева засмеялась в ответ на ее выбор, а потом

вдруг нахмурилась и стала серьезной. Она не на шутку рассердилась и

резко схватила оробевшую тень за легкую, прозрачную, почти невесомую

руку.

Она говорила, обжигая каждую сказанную букву:

- Ты не должна быть такой простой и наивной, ведь ты -

мой двойник и я не собираюсь краснеть за тебя перед властелинами нашего

мира. Не будь такой, иначе я изгоню тебя из своего дома. Мой мир

сильный и решительный, а ты делаешь его зыбким и тем самым лишаешь его

возможности подниматься на свою защиту. Я не пойму, где ты успела

научиться такой бездумной покорности и такому безропотному повиновению?

Ты стоишь нагая и нищая перед несметным богатством, и оно не искушает

тебя! Ты выбираешь скромное платье рабыни и спокойно отходишь в

сторону, потупив свой взор… Ты удивляешь и пугаешь меня. Выбери

вечернее платье, достойное Королевы, и стань такой же, как я, чтобы нас

невозможно было распознать в бурлящей людской толпе. Даю тебе на все

это семь дней. Или нет - я даю тебе семь часов на раздумья. Впрочем -

вовсе не часов, а минут. Запомни - всего семь минут и ты войдешь в мою

опочивальню так, чтобы я не узнала тебя, чтобы подумала, что это не ты

вошла ко мне, а я сама посетила себя.

Так сказала надменная Королева и вышла, оставив тень

наедине со своими мыслями, оставив ее в большом недоумении. Времени для

раздумий было очень мало и ей пришлось поспешить. Среди огромного

количества нарядов за короткие семь минут она должна была найти свою

модель - наряд, который бы одобрила Королева. Поиск платья - это

мелочи, ведь намного сложнее суметь повторить темперамент Королевы, не

ошибиться ни в чем, не рассердить ее и что, самое трудное, не нарушить

при этом свою собственную чистоту и при этих преображениях не предать

свое внутреннее достояние. Тень не желала терять свою прозрачную душу,

которая еще не успела исцарапаться острыми рифами действительности.

Внутри души происходила напряженная борьба. Тень

понимала, что ее двойник права, что она действительно слишком нереальна

для сегодняшнего современного мира. Тень сама давно хотела измениться,

хотела стать смелой и в то же время слабой, агрессивной и милосердной,

ветреной и преданной. Только эти качества живут в человеке раздельно, а

не слитно. Или - или. И никак по другому. А в неразрывном единстве всем

этим обладают только бессмертные боги, обитающие далеко за пределами

настоящего. Тень все решила для себя. Она не могла терять ни минуты, и

она сделала свой выбор. Тень обратила свое внимание на легкомысленное

платье, вызывающее зависть. Кусок материи помещался в ладони и

напоминал собой облако или дым.

Она решительным рывком поспешно накинула на себя

несколько тонких матерчатых полос, скрепленных между собой стеблями

вьющихся растений. Несмотря на то, что стебли были крепкими, в ее

подсознании все равно возникал страх, опасность, что при любом резком и

неосторожном движении все швы вдруг разойдутся, и она останется нагой и

незащищенной.

Но скромная тень всеми силами убивала в себе это

назойливое чувство, преодолевая неуверенность в себе. Она обязана была

надеть на себя это сумасбродное платье, раскрепощаясь перед вечностью и

лишаясь комплексов.

Седьмая минута закончилась, и Королева ударила в

колокол. Громкий удар испугал двойника, и вначале тень спряталась,

прижимаясь всем телом к прохладной каменной стене. Только страх был не

долгим. Она тут же одумалась, и медленно направилась в опочивальню

Королевы.

В начале тень шла, низко опустив голову, но затем вдруг

распрямила плечи и подняла голову так высоко, что у нее даже

закружилась голова. Кровь обильными ручьями хлынула в ее тело, стало

жарко и возникло острое ощущение, что теперь внутри течет алая вода,

которая изменит все то, что порождает чувство тревоги и опасности.

Она зашла в комнату, и смело посмотрела в глаза своего

отражения. Ни разу не моргнула и не опустила черные ресницы, ни разу не

отвела взгляда в сторону. Глаза смотрели в глаза. Поединок был

решающими и одна из стихий должна была победить. И победили обе.

Две равные силы, ни в чем не уступающие друг другу,

пронзали свои души черными, раскрепощенными, свободными от

предрассудков глазами. Много часов подряд без отдыха и намеков на

передышку два гордых сердца вели между собой это жестокое сражение. Они

переполнялись равномерной силой, и мягкость сменялась одержимостью, и

камни становились нежными.

И только тогда, когда в каждой всего стало поровну, они

расслабились, тяжело вздыхая. Две равноправные силы подбежали друг к

другу и, глядя на них, уже невозможно было определить, кто из них

первая, а кто вторая. Все было приведено к одному общему знаменателю.

Это сказочное событие на мгновение превратило камни в

песок. Тело и его тень задышали легко и раздольно, потому что не

существовало над ними обид и запретов также не существовало. Тело и его

душа были предельно честны друг перед другом, а значит, они были

свободны и счастливы.

И наблюдая за всем этим преображением, стены пещер вдруг заговорили:

- Как же часто люди своими собственными руками

замуровывают себя в холодные и необитаемые тюрьмы собственных фантазий.

Живут в иллюзии и убеждают себя в том, что они узники, что они

страдальцы, приговоренные к пожизненному заключению. Узники несбыточных

грез. И трудно выбраться из этого вечного заточения. А, может быть,

внутри вас нет никаких тюрем? Может быть, вы сами создали их, чтобы

спрятаться там от собственного бессилия? Небо одевает на одного из вас

царские регалии, но они давят, сжимая рабскую плоть в своих железных

тисках. И тот, избранник, единожды посаженный на престол, спустя

несколько часов уже изнемогает от усталости. Он намерен встать и

сорвать с груди императорскую печать, сорвать золотые эполеты со своих

плеч, сбросить царскую тунику с непослушного тела. Он мечтает увидеть

себя в сандалиях простого эллина, платящего дань королевскому

помазаннику. И он убегает с престола, покидая свое Царство, скроенное

не по его плечу. И место пустует, потому что Господь все же ждет его

возвращения на этот трон... Он ждет возвращения беглого Цезаря, который

необдуманно оставил на произвол судьбы целые города и села, войска и

мирных жителей, народы густорастущих лесов и прибрежных вод. Он ждет

прозрения заблудшего, и пока что прощает, потому что дает своему

ставленнику время для глубокой печали, в которой рождается

просветление. И тот избранник изнашивает до тлена эллинские сандалии, и

ноги его настойчиво просят обуви другого покроя. Тесной становится ему

его пустыня. И небольшая хижина, которую он наспех построил в этих

песках, уже не радует и не успокаивает его, ведь здесь он может править

только стаями саранчи и одинокими пустынными облаками, редко

проплывающими над ним. Только он еще ждет чего-то и вопреки всему не

возвращается в царский дом. Он еще не пережил самого себя, поэтому не

может прийти к единственно верному, окончательному решению. Задумчивый

Цезарь падает на песок и сидит так, не двигаясь. Кажется, что он умер.

Но это только мираж… Постепенно все вокруг становиться мелким и тусклым

по сравнению с тем ярким проникновенным лучом огненного света, который

прожигает его насквозь. И вдруг начинает приходить осознание. И вместе

с ним зарождается в нем тоска - великая смута. Он бредит и всхлипывает

в своем забытье. И видит он свое прошлое и настоящее. И не доволен он

своим положением в дне сегодняшнем. Он не понимает, как мог он

произвольно покинуть вверенный ему трон и дерзко сбросить с себя

бесценную королевскую печать. Он не знает где искать теперь все то, что

было даровано ему, и что он добровольно потерял. И Цезарь, убежавший в

желтый мир песков, ощущает себя в огромной тюрьме. Он видит себя

замурованным в могучем доме медленного умирания. Только он вовсе не

слаб. Он борец и вечный искатель лаврового венца. Поэтому беглый Цезарь

поднимается, отряхивает со своего тела весь прилипший к нему песок и

идет вперед, рассекая жаркий воздух. Не заканчиваются зыбучие пески,

только он не останавливается. И никто не может сменить его в этом

продвижении, потому что каждый должен самостоятельно выбраться из

тюрьмы своих страхов… И нет ему поддержки и опоры. И он не ропщет, он

знает, что там, на оставленных им золотых ласковых лучах, паломники

ждут его возвращения. И каждый находит в нем свой именной талисман. И

каждый там отыскивает для себя утешение… Он возвращается. А Господь

ликует! Он желал увидеть Цезаря на царском престоле. И тот оправдал его

ожидание и воссел на трон. После столь долгого и изнурительного пути

Цезарь пришел к власти! Он сбил свои стопы до крови, только боль ровным

счетом ничего не значит. Цель и мечта - вот ориентиры познавшего

сердца! Он вернулся и увидел перед своим дворцом толпы людей…

Легенда прервалась, а где-то глубоко под землей, на

другом конце света две умные и красивые женщины, стоящие рядом, почти

одновременно сказали друг другу:

- Ты знаешь, только что я услышала странный

неоконченный рассказ о беглом Цезаре, покинувшем каменный мешок -

тюрьму, построенную из собственных сомнений. Эта история так быстро

промелькнула передо мной, что я не успела опомниться. Так хотелось

дословно запомнить все, чтобы потом с крайней точностью передать тебе

весь смысл услышанного. Но разве возможно это повторить? Как жаль, что

тебя не коснулось все это...

- Почему жаль? - удивилась тень, обиженно хмуря свои

брови. - Только что я тоже услышала удивительную, захватывающую сказку

об избранном человеке, бежавшем в безлюдную пустыню. Я даже могу

рассказать тебе все, чтобы ты не сомневалась в правдивости моих слов.

Таким был разговор, идущий между телом и его

отголоском. Только они уже не слушали друг друга, а лишь удивлялись

всему, что происходило с ними. Обе слышали одно и то же. Неведомый и

незримый голос в равном количестве вошел в каждую, подчеркивая единство

души и оболочки.

Тень и Королева были шокированы, и одна из озадаченных женщин сказала:

- А знаешь, этот миф, так похожий на правду, до глубины

души заинтересовал меня. Я хочу познакомиться поближе с этим чудесным

Цезарем. Интересно, какой он, и сумеет ли он сделать меня своей

паломницей. Меня - ту, которая никогда еще не знала тягот встреч и

тягот расставаний!

- Я желаю того же чего и ты. А вдруг мы полюбим одного

и того же мужчину? Разве ты, моя добрая и злая половина, не опасаешься

этого? - спросила взволнованная тень.

- Ну почему же? Зачем предугадывать события и порождать

лишний страх? Давай рискнем! Я думаю, что ты не будешь против этой

любопытной игры, - заявила Королева, снимая с себя тяжелые серьги и

браслеты.

Она уже устала от украшений и облегченно вздохнула,

расставаясь с ними. Бросила их в широкие и бездонные шкатулки и

самозабвенно проронила:

- Перед встречей с таким необычным человеком, надо очистить свою душу. Даже песок, осевший на ее дне, не должен быть помехой.

Так говорила Хозяйка голубого платья, украшенного

бесконечно длинной молнией. А тень вдруг загрустила и как-то отрешенно

произнесла:

- Ты иди, а я останусь здесь - сама. Ты забыла, что мы

не можем надолго покидать наш дом. У нас больше никого нет, нет

прислуги, нет защиты, и только мы являемся единственной опорой и

защитой своего жилища. К тому же я не могу принимать участие в таких

играх. Играть с человеческими чувствами и эмоциями - это так жестоко.

Мы с тобой почти совпадаем и у нас есть реальная опасность полюбить

всем сердцем одного и того же человека. Человека, который только что

избежал смерти! Человека, который вернулся к покою и миру, который ты

намереваешься у него отнять. Мы не можем так вероломно вмешиваться в

чужую жизнь, нарушая устоявшееся там равноденствие. Для человека,

испытавшего то, что пережил он сейчас все распределено - огонь и вода,

Солнце и затмение равномерно взвешены на весах его сердца. Гармония и

ничто не превалирует, поэтому он счастлив.

Королева не дослушала ее. Она сделала собственный вывод:

- Ничего страшного не случится, просто его счастью

временно придет конец. Он же появился на этот свет вовсе не для того,

чтобы стать неприкосновенным. Он ведь только думает что живет, но он

всего лишь спит, бедняга. Он не знает вкуса женщины, поэтому он не

живет, а просто коротает свои дни. Пусть попробует победить меня! Тогда

мы поговорим о силе его возможностей. Подумаешь: он победил пустыню, он

вырвался из тюрьмы своего отшельничества! Можно подумать, какой герой!

Пусть сумеет сохранить спокойствие при встрече со мной и не

раствориться во мне при этом. Ты как хочешь, а я уже не могу

остановиться. Я так решила, и так будет, слышишь? В голосе Королевы уже

звенели струны нетерпения, а эти струны всегда являлись предвестниками

грозы. Девушки не убедили друг друга, и ни одна из них не перетянула

противника на свою сторону. В их отношениях царила искренность. Каждая

изъясняла свои теории непринужденно, без ноток назидательности и

излишних нравоучений. Никто не пытался поучать и настаивать, и подобная

свобода давала им право называться родственными душами.

Они немного подискутировали, и каждая занялась своими

делами. А дел в каменном царстве накопилось немало. Нужно было

непременно достать со сводов пещер огромные сосульки. Необходимо было

сбить их и затем растопить лед, превращая его в полезную талую воду,

чтобы этой целебной влагой напоить все цветы и другие растения, что

обитали в подземных палисадниках. Этот труд был не из легких.

Теперь они все делали вместе. Королеве было не так

одиноко, как раньше, когда она разговаривала сама с собой, когда только

эхо отвечало ей. Теперь Королева была не одна. Она почувствовала

глубокую привязанность к своему необычному двойнику.

Ее гибкие руки ухватились за ленты подвесных качелей,

сделанных из крепкого и надежного камня. Крылатые камни поднимались

вверх и плавно опускались вниз. Без полета невозможно было достать

сталактиты, уютно разместившиеся на потолке пещеры.

И вот она села на каменную плиту и стремительно

взлетела высоко вверх, не боясь головокружительной высоты. В ее руках

оказались семь огромных, увесистых ледяных сосулек-великанов. Она

прижала их к своей груди и начала медленно опускаться на мраморный пол.

А тень в это время молилась, опуская глаза вниз, стараясь не видеть и

не бояться того, что тяжесть сосулек и человеческого тела перевесит вес

плиты, что она полетит вниз, разбиваясь вдребезги.

- Как ты только не боишься, отчаянная душа, ведь

столько сталактитов не нужны тебе единовременно, почему же ты берешь

сразу так много льда, почему постоянно рискуешь своей жизнью, -

спрашивала обеспокоенная тень.

- Я не могу поступить иначе. Если мне суждено упасть и

разбиться вдребезги, я все равно упаду и разобьюсь. И совсем не важно,

где это произойдет: или мои качели оборвутся или просто ветер закружит

меня, подняв высоко вверх. Если мне предначертано, то любом случае, я

упаду вниз с этой высоты. Только скучно постоянно бояться этого и всю

жизнь дрожать над каждым возможным и невозможным, абсурдно идти, глядя

только себе под ноги и забывая о звездах. Лишив себя огня, ты за всю

свою короткую земную жизнь никогда не ощутишь прелести полета. А ради

этого ощущения, поверь мне, стоит жить, - сказала Королева, спрыгивая с

качелей и, бросаясь в объятия уже иного измерения, и торопясь поскорее

успеть сделать все то, что было задумано.

Загадочные пещеры скучали за ее руками, оранжереи

незабудок требовали к себе особенного внимания. Женщина-молния спешила

творить чудеса, спешила прикоснуться к своим любимым цветам, торопилась

целовать камни, озябшие от забвения.

Подарив жизнь всему живому, Хозяйка иного мира села на

свой трон, положив на колени вышивку и вспоминая о незабудках, которые

она очень любила, ведь сама была незабудкой. Никогда не забывать и быть

незабываемой: так было написано на ее роду. Когда она еще спала в своей

колыбели, солнечный лик спустился с небес, и поцеловал ее в сочные

губы. И с тех пор стала она жить, целованная богом, с самого

младенчества, познав вкус небесного поцелуя

Озаренная женщина-стихия разложила перед собой

сверкающую ткань и начала вышивать на кружевном белье свои мысли и

тайны. Она любила вышивать бисером. Как только пальцы начинали делать

первые стежки, ее сердце мгновенно загоралось огнем нетерпения. Она

вновь торопилась перегнать время, и ей хотелось сделать уже последний,

завершающий стежок, только это было невозможным. И она трепетно тушила

огонь в своем нетерпеливом сердце и продолжала осуществлять свои

замыслы, которые всегда рождались как экспромты - никому не

подчиняющиеся экспромты. В комнату бесшумно вошла тень:

- Ах, вот ты где. Не понимаю, зачем сейчас заниматься

рукоделием, ведь это работа не одного дня, а ты, по-моему, собиралась

куда-то идти и с кем-то знакомиться…

- Я и сейчас уже иду, разве ты не видишь, глупая? -

озадаченно произнесла Королева, увлеченная работой, которая требовала

огромной сосредоточенности.

Голос у тени задрожал, и она взволнованно произнесла:

- Нет, ты никуда не идешь, а сидишь и делаешь то, что

может подождать. А вдруг тем временем этот легендарный Цезарь снова

куда-то уйдет, вдруг Царство его вновь останется без своего

предводителя? Ты же рискуешь его потерять.

- Успокойся. Многое разрешится само собой, ведь великое

время все урегулирует. Если он вновь совершит подобную ошибку, то уже

просто не будет мне интересен, не будет достоин моего внимания. Немалый

отрезок жизни должен пролечь между нами и только потом я смогу избрать

не туман, а долгожданную встречу с этим человеком. Сейчас я всего лишь

осторожно приближаю нас друг к другу. Как только будет затянута

последняя петля на этом рукоделии, мне нужно будет собираться в дальний

путь. Но именно тогда, а не ранее. Я должна буду сделать семь тысяч

петель, и только тогда строгая совесть отпустит меня в дальний путь.

Только в это время никто не должен прикасаться к моему рукоделию,

потому что оно уже заклеймено. Если кто-то нарушит закон, не выдержит и

своей неосторожной рукой дотронется к ткани, к бисеру и начнет вышивать

вместо меня, то он будет обречен, разделить со мной мой крест, каким бы

тяжким он оказался. Судьба моя расколется надвое и одна ее часть ляжет

на плечи иного человека, поэтому умоляю тебя - будь осторожна и никогда

не играй с огнем. Ты равноправная хозяйка в моем доме. В любую минуту

можешь взять понравившуюся тебе ткань и разноцветный бисер тоже всегда

в твоем распоряжении - его здесь так много! Решай все сама, но будь

предельно осторожна в своих желаниях. Делай что хочешь, а я отойду в

сторону, потому что мне некогда тебя развлекать и опекать, ведь начатая

работа стоит без дела, - строго и утвердительно произнесла Королева.

И силуэты разбрелись по огромной горе. Много дней и

ночей не видели они друг друга, и им от этого вовсе не было нудно и

скучно, ведь они были заняты созиданием. Творческий экстаз был

бесценным для каждой. Он влюблено целовал им ресницы, и они в знак

бесконечной благодарности творили на заказ, творили без отдыха и пауз.

Только падали на пол удивительные работы, сделанные женскими руками и

скоро весь мрамор у их ног был устлан красочными и красноречивыми

плодами их неограниченной фантазии.

Когда человека посещает вдохновение, он полностью

поглощается этим уникальным процессом, он всецело принадлежит только

ему одному. И его уже ничто не интересует, кроме того, пред чем, он

склонил свою голову.

Это можно было сказать про двух владелиц одной горы -

огромной и неприступной горы, опоясавшей зеленую долину крепкими и

вместе с тем очень ласковыми женскими объятиями. Они работали без

передышки, но однажды усталость сковала их души и тогда наступили

минуты отдыха, во время которых две вселенные встретились у гремящего

горного ручья.

И ничего сверхъестественного не происходило. Они

молчаливо стояли, просто наблюдая за тем, как падает вода. Они всего

лишь любовались непосредственностью льющейся влаги и даже немного

завидовали ей - лишенной сердца, ведь сердце иногда не отвечает нашим

запросам и невозможно заставить его выполнить без желания чужую волю.

Обе хозяйки двух сердец втайне чувствовали себя

властелинами одного большого сердца. Раньше подобного не ощущала ни

одна из них, и это приводило их в легкое замешательство, только

Королевы легко покидали подобные ощущения.

Одна из них привыкла жить в свое удовольствие и

править, никуда не оглядываясь. Она самовольно казнила и миловала. Она

влюблялась и легко бросала, потому что не родился еще человек,

способный заинтересовать ее настолько глубоко, чтобы она смогла увидеть

себя его продолжением.

Возможно этот неразгаданный Цезарь, слава о котором

гремела везде, был способен пробудить ее от сна, сжимающего плоть. Быть

может, ореол этого странного Цезаря, отнимающий покой у девушек и

женщин зеленой долины, мог что-то изменить… Неизвестность. Иллюзия.

Ожидание…

Задумавшись, они сидели у прохладного водопада, и

каждая думала о своем. А когда глаза их случайно встречались, обеим

казалось, что они слушают одну и ту же музыку, что помыслы их идентичны

и ничем не отличаются одна от другой. Только они не хотели признаваться

друг другу в этом, ведь склонившаяся над судьбой нераскрытая тайна -

это всегда такое внутренне напряжение и такое внутренне счастье!

- Что ты делала все это время? - поинтересовалась

Королева, видя, что разговор все-таки нужно когда-нибудь начать и

понимая, что начать его предстоит именно ей.

- Я вышивала, - скромно ответила тень.

- Любопытно... А можно посмотреть? - поинтересовалась Дева гор.

- Конечно. В этом нет никакой тайны. Только не

удивляйся, ведь я еще не совсем закончила свою работу, и на первый

взгляд она может показаться тебе некрасивой, неаккуратной,

негармоничной и даже грустной...

- Я тоже не закончила свою вышивку, поэтому не

переживай - мы будем в одинаковых условиях. Побежим же скорее, мне уже

не терпится посмотреть, - поторапливала вечно спешащая Королева.

И они поспешили. Тень подняла с пола свои расписанные

ткани, а Хозяйка камней внимательно и настороженно разглядывала каждую

деталь, каждый штрих. И внезапно она застонала, закрывая лицо руками,

как бы обороняясь от чего-то страшного и неизбежного.

- Что случилось, что испугало тебя, легко проходящую сквозь горнило любого огня? - обеспокоено спросила ее тень.

- Нет-нет, ничего. Просто... Подожди минуту, я сейчас вернусь.

И Королева стремглав поспешила на свою территорию,

перелетая сквозь все преграды. Шлейф длинного платья зацепился за шипы

голубой розы, но она даже не сняла ткань с острых игл, а побежала

вперед. Атласная ткань порвалась, но ей было все равно. Женщина

проникла в свою комнату, подхватила вышивку и побежала обратно, спеша

еще быстрее и перегоняя саму себя.

Тень ничего не понимала, но, хорошо зная Королеву, она

невольно предчувствовала что-то очень важное и значимое для них обеих.

И она не ошибалась.

Королева, словно стрела влетела в янтарный зал и подбежала к своему двойнику, буквально сбивая его с ног:

- Вот, смотри. Ты вышила то же что и я! Все рисунки до

абсурда одинаковы. Мы даже остановились с тобой на одной и той же

петле. Разве это не удивительно? Ведь мы постоянно спорим. Я утверждаю

одно, а ты всегда говоришь другое, совершенно противоположное. Только

почему же тогда наши чувства совпадают? Ведь это противоречие и

подобного просто не может быть, уж слишком мы разные…

Тень посмотрела на вышивку и ахнула. Она пристально

всматривалась в рукоделие своей подруги и ни к чему не могла

придраться. В хитросплетениях красочных нитей не было отклонений.

Богини много раз менялись работами, переворачивая их с

лицевой стороны на изнанку, и не переставали удивляться. В этой

суматохе они совершенно позабыли о том, что к незаконченной чужой

вышивке нельзя прикасаться. Они забыли о заклинании, о своеобразном

вето, наложенном на их обоюдное творчество.

Королева бесчисленное количество раз сталкивалась с

подобными аномалиями и давно осознала, что невозможно вернуть назад то,

что уже свершилось.

И она решительно выхватила из рук своей подруги

воздушную ткань, филигранно расписанную бисером, и совершенно спокойно

произнесла:

- Довольно. Мы потеряли слишком много времени. Давай забудем и продолжим привязывать нить к действительности, ничего не боясь.

И она забыла. Женщина взяла вышивку и безмолвно ушла,

не прощаясь, не оправдываясь. Она вычеркнула из своей памяти все

предсказания пещерных фей и волшебников. Она забыла о том, что сейчас в

ее мягких руках находится вышивка иного сердца, а значит и иных линий.

Она забыла про запрет и начала соединять бисер с тканью, увлекаясь и

обдумывая свои последующие действия.

Иголка проворно вертелась в ее руках и вдруг она

выскользнула, приостанавливая движение радуги. Королева взволнованно и

настойчиво вдевала упрямую яркую нить в ленивую иглу, но та

отказывалась от жизни, не желая прокалывать своим безжалостным острием

невинную ткань.

И тогда Хозяйка подземного мира вздрогнула, замирая в

оцепенении. Память возвращалась, и она смутно вспомнила что-то уже

давно погребенное в складках и порах ее подсознания.

- Мы перепутали! Боже, мы же все перепутали в кукольном театре, - рассеянно произнесла она.

Испугалась, вспыхнула и мгновенно остыла. Внезапно возникший страх тут же умер в ней, превращаясь в тайну…

Эта жительница ледяных хижин умела хранить тайны.

Загадка иной души была священной и неприступной для нее. Она знала

много исповедей, много откровений, ведь люди, поднимающиеся высоко в

горы, изливали там свою боль. Они наивно полагали, что стоя на крутых

вершинах, омытых слезами, они остаются наедине с Богом. Только они и

никого больше. Именно поэтому смелые странники были раскованы и

искренни в своих поднебесных признаниях. Именно поэтому они

рассказывали молчаливым горам все, что наболело у них внутри, не боясь

ничего и ничего не скрывая... Там люди раскрепощались и откровенничали,

открывая уплывающему небу свои проблемы, а небо внимало всему, но

никому ничего не отвечало и уплывало вдаль, забирая с собой чью-то

тайну.

Королева гор ничего не хотела менять. Она решила

замуровать в себе странное пророчество пещер, которое они невольно

нарушили. В ее судьбе и так все уже давно смешалось, и очередное

фантастическое событие не должно было изменить ее жизнь в корне. Во

всяком случае так она полагала.

Женщина просто улыбнулась. Это было очень легко.

Необходимо было всего лишь немного времени, и все самое сложное

объяснялось и растолковывалось ею. На ресницах этого мистического

создания постоянно бодрствовал рычаг переключений. С его помощью можно

было прибавлять или убавлять громкость звука или же перелетать с одной

ветки на другую.

Если все вокруг пропитывалось печалью, то она

умудрялась подкрутить несколько резцов, и все становилось на место -

смех, воздушные шары, теплые слова вновь согревали этот мир.

Казалось, что это очень просто - включил, а потом

выключил. Только это вовсе не так. Пользоваться рычагами переключений

приходилось с большой осторожностью и трепетом. Она часто приводила в

действие этот своеобразный дар, напоминающий машину времени, машину

настроений и ситуаций. И всегда существовал риск, скрутить резьбу и

сломать удивительный механизм. Только жизнь не спрашивала.

Действительность неумолимо неслась вперед, заставляя следовать за ней с

такой же бешеной скоростью.

И не было другого выхода. Без такого рычага, который

всегда приходил на выручку, было бы невозможно добиться гармонии, было

бы нереально урегулировать конфликты стихий. Неизвестно за какие

заслуги он был дарован ей - обыкновенной Хозяйке остроконечных скал,

похожих на упавшие каменные звезды, которые при падении вросли в землю.

Никто не мог понять, и это непонимание было большим ее преимуществом,

отличающим эту женщину от других.

Королева сделала последний стежок, распрямляя ткань и

еще раз проверяя качество своей работы. Вышивка была выполнена

безукоризненно. И не стоило больше думать о том, что теперь по воле

рока две судьбы непроизвольно слились в одну, поменявшись крестами,

положенными однажды на спину каждого, пришедшего в эту жизнь. Смятение

осталось в безвозвратном прошлом.

Просто так получилось, просто ткань была заколдованной.

На ней каждая из богинь должна была вышить свой узор, вышить свой мир.

Извилистые и магические узоры вышивки были наполнены противоречиями,

светом и даже коварством. Спустя много лет каждая искусница непременно

расшифрует свою замысловатую картину, созданную из ниток и наверняка

захочет что-либо изменить, нанося новые эскизы на поблекнувшее,

постаревшее, уже давно смирившееся полотно. Все это будет спустя время…

Королева не пыталась приблизиться к горизонту ранее

назначенного срока. Тишина порождала в ней массу всевозможных желаний,

которые будоражили ее воображение, и заставляли постоянно менять стиль

своей жизни.

Поглощенная суетливостью стремительных событий она

вдруг обнаружила свою ошибку. Словно на ладони лежал ее грех, и женщина

разрумянилась от стыда и боли. Невероятно, но Королева потеряла

контроль над вершинами своих необъятных гор. Она забыла о людях,

восходящих к небу, бредущих по узким ущельям и тропам, только для того,

чтобы потрогать руками облака. Она словно вычеркнула из своей памяти

жителей зеленой долины, которые так трогательно веровали в

существование Хозяйки огромной горы - богини, которая любит их и

оберегает от беды.

Ранее, для того чтобы общаться с земным миром Королева

ежедневно включала особую настольную лампу, позволяющую ей видеть

изнутри все, что происходит снаружи. Этот свет открывал ей доступ в

страну земных чаяний.

Покаявшись, после долгого неоправданного перерыва она

вновь включила эту лампу и вдруг сквозь густую пелену сизого дыма

увидела знакомое лицо. Это был один из очень многих, покоритель вершин,

которому она однажды вернула его потерю, подбросив кольца высоко и не

успевая их поймать.

Женщина не надеялась на встречу, только это именно он

стоял на ее вершине, приводя Королеву в замешательство. Неведомо, что

он мог делать здесь в такую холодную, неуютную пору, что позвало его

сюда - на одинокий пик, потерявшийся во времени. Ведь муки памяти

больше не должны были его беспокоить, ведь дождь однажды смыл с него

все тревожные воспоминания...

Королева не переставала думать о нем, вызывая на диалог

заблудшего искателя новых ощущений. Дело в том, что только волшебный

голос был способен помочь этому невеселому человеку. Только голос,

напоминающий замороженный звук…

Она позвала, и он откликнулся, почувствовав что-то и

следуя за таинством. В начале он поднялся с травы, начиная усиленно

ходить по кругу, произнося невольные фразы, похожие на выстрел в сердце.

- Появись, я желаю слышать тебя, таинственный голос.

Оттуда, из горизонтально лежащей плоской земли я бежал сюда, в горы,

надеясь потерять здесь свое страдание. Но именно здесь я встретил

любовь, заставившую меня жить только ею. Теперь что бы я ни делал, я

повсюду слышу непонятный загадочный голос и задаюсь вопросами, на

которые никто не дает ответов. Воздух насквозь пропитан жестоким и

ледяным молчанием. С тех пор как мы познакомились, я разучился

говорить, потому что вся моя речь состоит отныне только из двух сухих

слов: "Это ты?" И слова эти похожи на коряги, на ветки, которые дерево

самовольно сбросило с себя. Скоро я потеряю разум, ведь ты уничтожила

меня.

Королева слушала, не перебивая. Она не ожидала такого

поворота событий. Женщина затихла, словно была она старинной площадью,

отдыхающей после урагана. Ей вдруг так захотелось сделать что-нибудь

для этого человека, который обречено, искал ее - проклиная и прощая.

И она тихо прошептала:

- Это я.

Мужчина не поверил тому, что он слышал. Это казалось

рождественской сказкой, которую бог придумал именно для него одного, а

в сказки земной человек уже давно не верил. Сказки. Их ведь придумывали

непредсказуемые и страдающие люди, пытающиеся хоть как-то украсить

бренную жизнь, внося в ее строгие очертания фантазии, мечты,

отступления от общепринятых правил, сумасбродство и журавлиные стаи,

зовущие за горизонт. Сказки. Он не верил...

Королева набралась сил и громко отчетливо произнесла:

- Это я. Я здесь, рядом с тобой.

Он растерялся и попросил:

- Еще. Говори еще... Не исчезай, так как ты привыкла исчезать - постоянно, навсегда.

Но Королева не могла продолжать беседу с земным

человеком. Она итак совершила невозможное. Только странник не

успокаивался. Он просил и просил, не прерывая свои мольбы, надеясь на

взаимность.

А она молчала, зажимая свой рот ладонью. Женщина,

выросшая среди камней не понимала его страданий, потому что сама она

еще никогда и никого по-настоящему не любила. Кто-то мог ей нравиться,

с кем-то ей было просто интересно. Но любить? Нет.

Временами ей казалось, что когда Бог в далеком прошлом

прикоснулся к ней, оставив свой вечный поцелуй на теплой коже младенца,

то она в то же мгновение превратилась в великую любовь, в одно сплошное

нераздельное чувство. С тех пор ее привычным состоянием была

влюбленность в жизнь, в смерть, в не распутанный клубок ниток,

оставленный на самом краю земли и закатившийся за луч уставшего солнца.

Королева остановилась. Она перестала слушать

неизвестного мужчину, появившегося из неподвластного ей внешнего мира.

Прервав саму себя, женщина произнесла на прощание:

- Не пытайтесь меня искать, а тем более понять - потеряете себя...

Сказала и уже вплотную приблизилась к настольной лампе,

спеша выключить ее, но на половине пути печальный странник вдруг

попросил внимания, задерживая бегущие минуты, перехватывая ее дыхание.

- Однажды я превратился в ювелира и сделал для вас из

зеленого малахита ожерелье и серьги. Пробираясь неизвестными горными

маршрутами я набрел на карьер, на малахитовый оазис, в котором утонул,

думая только о вас. Это не было похоже на плен, просто я наслаждался

прелестью и богатством гор, доверившихся мне. Несколько лет складывал

камень к камню, нанизывал зерно на зерно, и в результате получилась

длинная зеленая нить, которая была сплетена моим чувством и скреплена

моими потом и кровью. Прими ее, невидимая женщина, и сохрани как память

о покорителе вершин, который способен ради тебя на все...

Королеве еще никогда не признавались в любви, и она

растерялась. А странник продолжал забрасывать ее новыми неожиданными

словами, которые хотелось слышать и понимать:

- Скажи мне, куда я смогу положить украшение, по праву

принадлежащее тебе и подскажи, каким образом можно надеть его на твой

загадочный силуэт. Я бы хотел передать его тебе лично. Поверь, мне

будет очень больно, если кто-нибудь другой найдет его и подарит своей

возлюбленной, которая не достойна такого украшения. По твоему звонкому

голосу я догадываюсь, что ты та самая Хозяйка медной горы, о которой

так много говорят люди зеленой долины. Ты для них - идол. И если бы я

знал, что полюблю тебя, я бы никогда не нарушил границу твоих владений.

В то время, когда между Королевой и покорителем вершин

велся этот разговор, в большую комнату вошла застенчивая тень. Она уже

давно слышала какие-то отдаленные голоса, но никак не решалась войти,

боясь прервать и нарушить беседу.

Королева не заметила ее присутствия, да и не было у нее

никаких секретов от своего двойника. Женщина говорила ей все без лишних

недомолвок, потому что тень должна была знать…

Хозяйка горы казалась заинтригованной, и это бросалось

в глаза, а ведь ее практически невозможно было заинтересовать.

Вспыльчивый и страдающий мужчина обрушил на нее лавину прекрасных слов,

и она была готова слушать их днем и ночью, не уходя в сторону и тем

более, не выключая свет горящей лампы. Дело в том, что она не любила

скользких комплиментов и прочих всевозможных способов лести. Королева

была в состоянии отличить истину от лукавства. Сейчас она почувствовала

искренность этого незнакомого ей человека, и удивительный подарок

затронул напряженные и хрупкие струны ее души, давно превратившейся в

арфу. Она, как и любая другая женщина, по достоинству оценила все эти

неподдельные знаки внимания.

Земной человек чувствовал, что его слушают, и

пользовался моментом, понимая, что этот момент является для него

последним шансом. Исповедь продолжалась, приравниваясь к песне, к

промежутку, который заполнялся любовью.

- Знаете, когда я понял, что вы есть, что вы на самом

деле существуете и вы вовсе не вымысел и не игра воображения, я решил,

что лишаюсь рассудка. Настойчиво гнал от себя эти назойливые мысли,

только голос ваш преследовал меня и я ощущал себя арестантом, убежавшим

с каторги и скрывающимся в диких лесах. И тогда я твердо решил, что

должен встретиться с вами и непременно во всем разобраться, прибегая к

помощи этих гор. И вы даже помогли мне. Люди в долине рассказывают, что

вы очень красивы и милосердны, что тем, кого вы приблизите к своему

дому, всегда и во всем будет выпадать фортуна. Но еще никто из смертных

не слышал вашего голоса, не ощущал ваше дыхание так явственно и так

близко, как посчастливилось мне - простому и невзрачному человеку.

Человеку, который не любит читать умные философские книги, потому что

эти книги написаны недоступным ему шрифтом. Я ведь не заканчивал мудрые

университеты, и иные храмы науки остались без моего внимания, только

это ничего не значит, ведь вопреки всему я вовсе не лишил себя

познания. Я черпаю свои знания, достигая корней и недр реальной

цивилизации. Мудрые слова остаются на страницах толстых книг, а я даю

этим словам жизнь, и те становятся настоящими, проверенными. Я

отряхиваю их от серого слоя пыли, осевшего на них, и слова молодеют,

блестят, оживают.

Королева не сдержалась и категорично изрекла:

- Ну, если вы не читаете мудрые книги, тогда у вас

просто нет шанса прочитать меня, ведь для самовыражения я пользуюсь

азбукой треснувших зеркал. Нет никакого смысла продолжать наше общение,

ведь вы никогда не пролистаете моих рукописей, даже если я решусь их

вам подарить. Жаль, ведь там сокрыто немало полезного, пробуждающего к

долгим размышлениям. Правда, однажды главный дух пещер вынул из

кожаного переплета самые важные страницы, составляющие середину текста.

Он вырвал их из крепкой основы для того, чтобы вы - люди зеленой

долины, дописали их и передали по наследству следующим поколениям,

решившим, так же как и их предки покорять острые скалы. Так что учитесь

грамоте и искусству тонкого восприятия, милый покоритель вершин. По

видимому вам придется вписать в горную книгу пару строк. Так что

набивайте руку, я ведь ценю красивый почерк…

Она говорила, потому что ей хотелось говорить, хотелось

обрушить на этого случайного для нее человека лавину образов, которые

она вынашивала в себе десятилетиями, чтобы когда-нибудь лечь на

мраморный пол и родить под звуки флейты и тепло подземной лампы,

стоящей в углу. Женщина была создана для того, чтобы рожать образы… Она

говорила, пока взгляд ее не остановился на своем собственном отражении,

которое стояло в стороне, и не шевелилось. Королева увидела своего

двойника и знаком попросила тень не вмешиваться и уйти, оставить их

наедине.

И та покорно вышла, не желая быть преградой и помехой.

Она давно уже чувствовала себя неловко, только не знала, как выбраться

из создавшейся ситуации. Она ощущала себя невольным свидетелем чего-то

личного, ведь на ее глазах велась беседа, которая не принимала в свой

круг третьего, потому что велась только между двумя...

Тень подняла на Королеву глаза, покрытые легкой

грустью, и внимательно посмотрела на мужчину, стоявшего на вершине

горы. И сердце ее кольнуло и перестало биться. Она не понимала, что с

ней происходит, только ощутила в себе что-то неизведанное, новое,

пугающее, сравнимое с растопленным сливочным маслом, которое смазывает

царапины и трещины, которое течет и убивает живые цветы.

Но была она мудрой и сильной, поэтому легко затушила в

себе вспыхнувшую искру. По идее она тоже должна была тут же вспыхнуть и

в одночасье истлеть, но гармония восторжествовала, и обузданный

порывистый ветер не разрушил ее.

А Королева растворилась во времени, даже не заметив ухода своей второй половины. Она вся уже превратилась в обостренный слух.

Женщина знала, что там, на поверхности, о ней давно

сложены красивые легенды. Только она не придавала всему этому

серьезного значения, потому что знала себе цену, потому что никогда не

подыгрывала толпе, живя по правилам, придуманным цветами и озерами.

Жрица каменных комнат благодарила судьбу за каждый свой

прожитый час, за каждый миг, проведенный в мире загадочного малахита. И

рядом была вселенная, и вместе с тем никого не было. Королева достойно

исполняла свою миссию, с легкостью принимая свое непростое

предназначение. Иногда, где-то в глубине ее теплого сердца зарождалось

сомнение, но она не прислушивалась к мрачным напевам вязкой печали, она

не верила шепоту, называя обманом все, что омрачало сияние горящего

костра.

Но в редкие минуты - тогда, когда наверху, над зеленой

долиной искрился закат, она задумчиво грустила. Всю свою жизнь женщина

прожила под землей, в отражении вечно горящих полуночных ламп, а ей так

хотелось поймать земной закат, словить его взглядом и навсегда оставить

у себя. А ей ведь так хотелось отдать миру копию - хрустальное бра,

наполненное вечерним неестественным светом, а себе забрать оригинал, то

есть всю цветовую гамму, щедро разбросанную по небу, чтобы потом, среди

этого ослепляющего закатного блеска услышать голос, которому можно было

бы довериться до конца. Настоящий закат, настоящий голос…

Только ничего подобного не происходило, и Королева

забывала о странных фантазиях, лишь иногда возвращаясь к ним. Ей

некогда было осуществлять свои желания, ведь она была рождена для того,

чтобы исполнялись желания других.

Приближался тот самый закат - очередной, но совершенно

новый, неповторимый, зовущий, ласкающий и вместе с тем царапающий по

стеклу реальный закат, живущий без подсветок и искусственных огней.

И на фоне всей этой красочности снова и снова

раздавались слова, напоминающие женщине о том, что чувство не может

оставаться молчаливым, что чувство - это не иссякающее красноречие,

когда слова не имеют границ, когда фразы рождаются связными и даже

совершенными. Он говорил, и камни таяли, словно были они свечами,

сделанными из воска.

- Знаешь, наши женщины терпеливо ждут, когда с тополей

облетят последние багряные листья. Им вроде бы подается особенный знак,

что пришла пора затеряться в осенних полях и встречать там рассветы со

своим Королем. Они рассказывают всем, что так делаешь ты, и многие из

них пытаются хоть в чем-то повторить тебя.

Дева, созданная из мифов загадочно улыбнулась и

опустила глаза. Иногда в них было написано все то, что не произносится

вслух. И она прятала свои тайны, прикрываясь веером и молчанием.

Смеркалось. Небо приостанавливало беседу, а наступающая

на пятки ночь превращала все вокруг в темный и непроглядный коридор,

содержащий в себе тайны, прикрываясь веером и молчанием.

Королева уже почти не видела неба, и облака казались

гранитными плитами, готовыми упасть и раздавить. Только звезды светили

ярче обычного, потому что они были заинтересованы в том, чтобы столь

откровенный разговор продолжался. Далекие звезды очень любили

подслушивать чужие мысли, напоминающие райские яблоки - надкушенные,

запретные, сладкие...

Он сидел и держал в своей сильной руке хрупкие женские

украшения, а те переливались в сиянии улыбающихся звезд и слезились,

будто тайно жалели влюбленного человека. Он говорил, и слова его были

похожими на бред:

- Я знаю, что твоя обитель прекрасных и богатых камней

украшена россыпями малахита. Я понимаю, что вовсе не оригинален и что

мой подарок слишком скромный, а все, что я делаю, наверное, кажется

тебе смешным. Но все же прими мой дар, а вместе с ним и мое сердце. Мне

показалось, что я тебе нужен, ведь в противном случае ты бы не уделяла

мне столько внимания и столько своего бесценного времени. Может быть, я

ошибаюсь, но хотелось бы верить…

И, не договаривая фразу до конца, он положил на песок

ожерелье, браслеты и серьги, скрепляя их крепким шнурком. Зеленая нитка

тонкой змейкой сползла с его пальцев, и он ощутил чувство утраты,

словно это струя крови по капле вытекала из него.

И тут он увидел, как земля раздвигается, образовывая

глубокую дыру. На его глазах песок поглотил зеленые бусы, и он видел

только траву, продолжающую шевелиться и дрожать, словно ее потревожил

сильный ветер.

Звезды вспыхнули и испуганно разбежались в разные стороны.

И тут из мира потаенного донесся тихий голос:

- Благодарю…

Внезапный голос возник и растворился, рассыпаясь по небу и теряясь в еле-ощутимых отголосках и надеждах, догоняя бегущие звезды.

- За любовь не благодарят..., - прошептал человек, которого Королева уже не видела.

Глубокая ночь поглотила его силуэт, и неестественные

яркие настольные лампы погасли, провозглашая передышку. Строгие

нелюдимые пещеры предавались глубоким размышлениям, а женщина

неподвижно сидела, согревая в своих ладонях холодный зеленый камень.

Тень прислушалась и по наступившей напряженной тишине

поняла, что Хозяйка гор снова одна. Она подошла к ней и увидела перед

собой иную вселенную. Тень окликала ее, только Королева не отзывалась.

Она сидела, перебирая маленькие каменные зерна, и со стороны казалось,

что в руках задумчивой женщины сверкают четки.

Тень-отражение ничего подобного раньше не видела, поэтому она с интересом спросила:

- Где ты взяла эти теплые изумруды, ведь еще несколько часов назад их не было в твоих руках?

- Да, еще несколько часов назад... - неопределенно ответила та.

- Да что это с тобой? Тебя не узнать! Немедленно отдай мне свои четки. Они, похоже, плохо на тебя действуют, - настаивала тень.

- Со мной ничего не случилось, абсолютно ничего.

Послушай, а держала ли ты когда-нибудь багряные листья, ловила ли ты

когда-нибудь их в минуты, когда те облетают с тополей? - вдруг серьезно

спросила Королева.

- Нет, по-моему... Но это легко исправить, ведь у нас

здесь есть все! Пойдем, поищем, и тополя с багряными листьями

непременно встретятся на нашем пути. Это будет интересное путешествие,

заодно осмотрим наши оранжереи, а то мы совершенно бросили их на

произвол судьбы.

- Нет, ты не надейся отыскать их в этих запутанных и

насыщенных лабиринтах, потому что их здесь нет. Я знаю напамять и

чувствую наощупь каждый сантиметр земли, по которой хожу и на которой

царствую. Здесь есть все, чего нет даже в зеленой долине, только вот

тополя с их багряными листьями здесь не растут. Они способны жить

только на поверхности, во внешнем мире, подчиняющемуся истинному

Солнцу. И если тебе когда-нибудь придется услышать о существовании

таковых деревьев, то не ищи их напрасно, - сказала Хозяйка горы,

осторожно погружая в шкатулку из малахита свои загадочные зеленые бусы.

Казалось, что вместе с ними она опускает туда свою

задумчивость. Ожерелье являлось всего лишь воспоминанием, которых было

бесконечно много. Оно оказалось для нее символическим, значимым, но все

же только воспоминанием, повергающим в смятение, но ничего не

решающим...

Словно очнувшись, Королева непринужденно отбросила назад копну темных волос и словно невзначай игриво произнесла:

- А как там поживает наш общеизвестный Цезарь? Не пора ли нам проверить его духовную чистоту, как ты считаешь?

Тень слегка покачнулась в сторону и даже немного

растерялась. Только что она видела перед собой женщину, скромно

прячущую свои влажные глаза и пытающуюся остановить тающий айсберг, и

вдруг та же самая женщина звонко поет и смеется, удивляя птиц и

льющиеся горные родники. Только что Королеве было прохладно, и она

накинула на плечи шаль, чтобы скрыть свой внутренний озноб, а сейчас

она уже решительно сбрасывает с себя эту накидку, утверждая, что та

давит на нее. А сейчас ей уже жарко, и нежная шаль загорается на

округлых женских плечах и умиротворенно тлеет, испуская из себя тонкие

кольца голубого дыма, пока Королева легким взмахом своих ресниц не

тушит этот пожар…

- Ты останешься здесь, в каменном доме, а я скоро

вернусь. Надеюсь, что ты не боишься томительного королевского

одиночества? - лукаво спрашивала Королева.

- Нет, конечно же, нет, - быстро ответила послушная тень.

И они расстались, ничего не сказав друг другу на

прощание, словно два воздушных шара оторвались друг от друга и улетели

в разные стороны. Две загадочные линии одного тела, две равные части

однажды покинули друг друга, для того, чтобы на далеком расстоянии

ощутить свое единство.

Королева облачилась в сиреневый костюм, явственно

подчеркивающий ее принадлежность к расе голубой крови. Именно этот

наряд как никакой другой подходил к ее первому выходу в мир - в мир,

которого она совершенно не боялась.

Добрая жрица подняла высоко вверх правую руку и стала

плавно опускать ее вниз. И так ровно семь раз. Каждый раз движение

кисти из размеренного и завораживающего перерастало в резкое и острое.

И вот, с седьмым ударом по воздуху гора разверзлась и впереди

образовалась щель, и она вышла из этого отверстия наружу, оглянувшись.

И тут же горы сузились до предела и две Королевы снова были разделены

толстой каменной стеной.

Тень никогда бы не решилась поступить так. Она никогда

бы не отчаялась до такой степени, чтобы покинуть уютные пещеры и

выбраться в незнакомый и необъяснимый чужой мир, наполненный

искушениями, страданиями и редкими радостями. Тень не была способна на

подобное безрассудство, но ведь кто-то должен совершать невероятные,

безумные поступки! И его сделала отчаянная Королева...

И на нее моментально обрушился ослепляющий яркий свет,

который оказался непривычным и слишком резким. Женщина привыкала к

солнцу. Глаза этой богини по цвету напоминали две переспелые вишни,

выросшие в прохладной тени. Были они крупными и сочными. Но когда

земное солнце упало прямо на них, плоды мгновенно начали созревать и

стали эти глаза особенными. Солнечное давление увеличивалось, и женские

очи вот-вот готовы были лопнуть от знойного дыхания, только Королева не

закрывала их вуалью, не прятала. Она смотрела, и глаза ее сгорали, а

женщине было сладко, ведь сгорали черные вишни.

Чтобы спастись, она мысленно вязала невидимую желтую

пелерину, чтобы накинуть на кипящее солнце это легкое кружево, убавляя

жар небесного огня. Буквально через несколько секунд огромный шар был

занавешен прозрачной шторой. Вокруг никто ничего не заметил, зато глаза

были спасены. Теперь Королева безбоязненно смотрела на небосвод, зная,

что глаза ее больше никогда не превратятся в белые лилии. Каждый

человек ожидает восхода солнца. Иногда, замирая в нетерпении,

приходится зажигать масляные фонари и напряженно всматриваться вдаль,

разыскивая золотой шар, опаздывающий на встречу. А когда оно вдруг

появляется из-за туч и разгорается прямо над нашими головами, мы

безмолвно стоим, превращаясь в обезоруженных, беспомощных людей,

зависящих от этой высшей силы, от этого огненного круга, согревающего

нашу жизнь. Мы словно отключаем свои сердца и стоим, прикрывая глаза,

спасая их от ожогов, от облучения, от горячих лучей. Солнце словно

вызывает нас на бой… И мы, быть может, побеждаем.

Королева медленно шла, рассматривая дорогу. Казалось,

что все вокруг ждали ее прихода, и это слегка удивляло неугомонную

любительницу острых ощущений. Цвет ее наряда сливался с оттенками

сиреневых полевых гвоздик и фиолетовых гортензий, и становилось

непонятно, кто она на самом деле - человек или цветок.

Женщина привыкала к новому воздуху, новому цвету,

новому запаху. Вдалеке она видела людей, суетящихся возле своих домов.

Каждый их них куда-то спешил. Они были заняты только собой. Хозяйка

каменного пояса не стремилась к ним, только ведь трудно было пройти

мимо, и встречи тоже невозможно было избежать, она ведь пришла в город,

которым правил Цезарь.

И поэтому она шла, не задумываясь о том, что будет

дальше. Она даже не решила для себя, как будет представляться всем этим

людям, которые видят ее впервые. Королева не любила придумывать заранее

то, что произойдет через время. Реальность намного изобретательнее, чем

воображение гения. Реальность - это непревзойденный фантаст и нет

смысла расчерчивать свою жизнь под линейку, расписывать ее по буквам и

слепо следовать четкому тексту, не пропуская ни единого параграфа.

Поверьте, в этом нет никакого смысла, ведь действительность почти не

меняет свои сценарии и только редким, исключительным людям суждено

редактировать Книгу судеб.

Женщина двигалась по пыльной дороге, размышляя на

вечные темы, а расстояние между ней и людьми постепенно сокращалось. Их

встреча была фатальной, ведь прямая дорога неумолимо приближала их друг

к другу, и нужно было всего лишь приготовиться к прикосновению сердец,

помыслов, взглядов.

Королева ускорила свои шаги, и все уже смотрели не нее,

пытаясь с первого раза угадать, куда это так решительно, направляется

незнакомка, идущая по камням, словно по тополиному пуху.

- Не подскажете, как пройти в Храм Цезаря?

- Вы, наверное, новая прихожанка? - спросил один из стоящих у деревянного забора.

- Надеюсь, что со временем я стану его единственной

прихожанкой, - ответила та, не задерживаясь, избегая встречных вопросов

и оставляя людей в полном замешательстве.

Таких смелых и дерзких речей со времен возникновения

древних пирамид никто не слышал в этих землях. Дух любопытства

распространился по округе, и из уст в уста стали передаваться притчи о

непонятной женщине, похожей на батистовый сарафан, развевающийся по

ветру.

Никто тогда не осознал до конца смысл слов, всуе

оброненных ею, и только один из всех смутно ощутил присутствие каменной

империи и привкус гор, пришедших к людям. Только один из всех

прислушался к очертаниям прозвучавшего голоса и потерялся в этих

отголосках. Что-то уже изведанное и до боли знакомое заставило его

очнуться и призадуматься. Необъяснимая ностальгия воспламенила в его

груди давно сгоревшее сердце, и житель этого города узнал ее, никому не

признаваясь в этом и продолжая мечтать, вспоминая лучшие минуты своей

жизни, проведенные на пике ее торжества.

Никем не узнанная, не похожая на остальных женщин, она

свободно продвигалась вперед, ощущая себя в привычной удобной

атмосфере, где она и только она распоряжается ситуацией, где никто не

мешает ей добиваться своих целей.

Когда она шла, люди расступались перед ней, освобождая

дорогу. Они прижимались к деревянным заборам, боясь ненароком, в

забытье наступить на эту вербную лозу, упавшую на землю… Женщине

указали на большой дом, находящийся в самом конце поселения - дом, в

котором обитал смиренный Цезарь.

И она шла к нему - тихая, робкая, похожая на дым кадила

и на ладан, напоминающий вкусный туман. А платье ее в точности

повторяло очертания богатой сиреневой шторы, которую развешивали в

Церкви по большим религиозным праздникам. Даже могло показаться, что

это именно она - штора, сорванная с карнизов и перекроенная в стильный

костюм, только в Церкви все шторы оставались нетронутыми и

умиротворенно висели, каждая на своем месте.

Внезапное появление странного, необъяснимого человека

смутило жителей зеленой долины. Они привыкли к размеренности, к давно

устоявшемуся стабильному покою, который основали здесь их предки,

добывающие пищу и рожающие детей. Хозяйка медной горы не пыталась

внести хаос в их тихий мир, в согласованный распорядок их немного

скучной жизни. Она не желала, просто жители спокойного города сами

встревожили себя, просто сердца многих из них давно уже высохли от

обыденности и походили на трухлявое сухое сено, которое мечтало

перегореть, чтобы потом возродиться заново.

И эта женщина стала искрой, выпавшей из дорогого

кальяна и воспламенившей все вокруг себя. Такова была ее сущность.

Возгоралось все, к чему она прикасалась, и создавалось впечатление, что

она одним только взглядом способна зажечь сухой порох, дремлющий в

позабытом камине. И это горение стало визитной карточкой

непредсказуемой Королевы.

Молва о ней не умолкала, и каждый житель долины

создавал свою особенную легенду об удивительной незнакомке, которая

изменила цвет солнца, которая подчинила себе время и научила людей

мечтать.

Теплые воздушные массы перегоняли шествие богини,

выстраивая впереди какие-то неосязаемые заборы, заграждения, не

пускающие ее в город.

Только она легко и неуязвимо проходила сквозь все эти

препятствия, приближаясь к дому Цезаря. Идущий огонь трудно задержать,

остановить его невозможно.

Перед тем как войти она непринужденно заглянула в

маленькое зеркальце, чтобы убедиться в собственном очаровании и в

магии, которая никогда не иссякала. Внимательная женщина обнаружила,

что она по-прежнему прекрасна. Каждая деталь ее гардероба оставалась на

месте, только одна строптивая ресница упала на ладонь и Хозяйка тела

незамедлительно превратила ее в черную птицу, сделав той крылья из

цветной бумаги, а сердце из углей.

Дверь в жилище Цезаря впечатляла своей массивностью.

Огромная дверь, похожая на скалу бросалась в глаза и хотелось зайти в

неизвестность, преступив порог и остатся на территории вечной тайны.

Сбоку висел неровный металлический круг, украшенный

крупными рубинами, напоминающими капли крови, которые падали на дно

большой тарелки и застывали там, так и не успев превратиться в глыбы и

в осколки. Драгоценный камень краснел или от стыда или от удовольствия,

и она во всем этом видела скрытые образы, которые хотелось

прочувствовать, распознать и даже оживить.

Эта пролитая кровь была без цвета и запаха. Она

оказалась совершенно безвкусной. Так кровоточило небо. А, может быть,

ей все это только показалось…

Девушка дотронулась до неровного круга и ударила им

ровно семь раз. С каждым ударом над домом зажигались фонари, и она

пылала вместе с ними, приветствуя нереальный пожар, который разгорался

прямо на ее глазах.

И вот, наконец, двери распахнулись, и к ней вышел

человек, моментально сковавший ее своим властным видом. Она пыталась

что-то возразить в ответ на его цепкий, вопрошающий взгляд, только он

не позволил, останавливая даже еще не родившееся намерение.

Удерживая неожиданную гостью за руку, он повел ее за

собой, и увлеченной женщине начинало казаться, что угрюмый человек

вводит ее в заблуждение. Мужчина ни слова не обронил по дороге, но

Королева старалась не замечать этого. Она была поглощена вовсе не его

красноречивой красотой. Правление уникального Цезаря прогремело на весь

мир, устройство его известного Храма считалось шедевром мировой

архитектуры и зодчества, и Королева внимательно и заворожено

рассматривала внутреннее устройство комнат, притрагиваясь к стенам, как

будто те были живыми.

В сознании незнакомки не возникали ни тайные умыслы, ни

нечистые побуждения. Она могла обольстить кого угодно, только это

никогда не являлось ее целью. Просто эта женщина очень любила процесс

познания, любила учиться у сильных и великих мира сего. Просто ей

показалось, что здесь, рядом с Цезарем она сможет сполна удовлетворить

свое единственное желание - войти в измерение истины и стать равной

этому измерению.

Сейчас она пребывала во владениях самого Цезаря, и все

остальное казалось неважным, тусклым, совершено незначительным. Красота

этого мужчины слегка задела ее ауру, его внешность все же коснулась ее

женского любопытства, но страсть отходила на второй план, потому что

Королева преследовала совершенно иные цели. Она избегала искушений.

Он торжественно вел ее за руку, и они медленно

пересекали одну комнату задругой, а гостья мимолетно вспоминала свои

экзотические пещеры, сравнивая их с колоннами и гранитными плитами

Храма, в котором хозяйничал мужчина…

Королева имела возможность похвастаться изысками своего

каменного дома, но тонкий вкус молчаливого Цезаря покорял и интриговал

ее, заставляя поддерживать дух тайны, который витал здесь над люстрами

и оконными рамами.

Дизайн Храма все больше и больше нравился ей,

завораживая своей безукоризненной аккуратностью, непогрешимостью и даже

какой-то первозданностью. Женщина обнаружила здесь вещи, которых не

было даже в ее малахитовых лабиринтах, и она наслаждалась новой

красотой, запоминая повороты и изгибы мрамора, подсвечников,

секретеров. Она любовалась ручными работами, сделанными из странных

материалов: из воды и соли, из ореховой скорлупы и мака…

Иногда странный дом напоминал заброшенную и всеми

забытую хижину, наполненную шедеврами и реликвиями, создать которые мог

только одинокий человек. Человек, не подверженный расчленению на часы и

минуты, человек, всецело отданный одному единому времени.

Женщине приходилось сдерживать свое молчание, ведь

время говорить, еще не наступило. Они приблизились к лифту, отдаленно

похожему на те подвесные качели, сделанные из цветов и камня - качели,

на которых она свободно и бесстрашно раскачивалась, чувствуя себя

птицей. Ни слова не произнеся, они вошли в него, и Царь привычно нажал

блестящую кнопку, только Королева старалась ничего не замечать… Они

стояли, не двигаясь, стояли напротив друг друга, погружая свои глаза в

бездну и в то, во что погружаться нельзя. Они как никто другой знали,

что если долго и умело всматриваться в человека, то можно прямо через

зрачки проникнуть в его душу и остаться там навсегда. Это словно дорога

в сердце, проложенная через глаза… Главное - смотреть, не разбивая и не

склеивая осколки…

Женщине казалось, что они поднимаются на небеса.

Жительнице подземелий внезапно стало душно, но она стояла неподвижно,

как фарфоровая скульптура.

Наконец-то лифт остановился, и мужчина отпустил ее

теплую руку, выпуская на свободу пойманное озарение. Освобожденная

женщина осторожно ступила на мягкий ковер, и ее взгляд упал на

деревянную беседку, утопающую в зелени и небольших зеркалах,

расставленных повсюду. Незнакомка не заметила там ни одного лишнего

предмета. Все вокруг было миниатюрным и имело завершенный вид. Тут

чувствовалась рука женщины.

Гостья любовалась картинами и обстановкой, продолжая

непринужденно разглядывать загадочную комнату. В мраморные стены были

встроены высокие книжные шкафы и оттуда на женщину заинтересованно

смотрели миниатюрные издания, стоящие на полках и просящиеся на руки.

Пространство было словно разделено на две части. В одной стороне

обитали крошечные книги, а в другой огромные фолианты, по своим

размерам напоминающие айсберги.

Королева с головой окунулась в перечень книг, которыми

обладал удивительный библиотекарь, неизведанный владелец этих шкафов.

Каждая буква огромного списка была выведена каллиграфическим почерком,

поэтому текст легко читался, и богиня по почерку узнавала характер

Цезаря. С нескрываемым интересом она от начала до конца пролистала

скрепленные листы, а затем подошла к одному из шкафов, желая выбрать

книгу, которую она еще не читала.

Нежные пальцы коснулись невзрачной обложки. Королева

присмотрелась к названию, которое ни о чем ей не говорило. Наверное,

автором был еще совсем неизвестный писатель, имени которого она не

знала и, естественно, не читала ни одного его произведения.

- Странно, - подумала любознательная Королева, ложась

на пол и раскрывая перед собой небольшую книгу, написанную тем же

красивым ровным почерком, - неопубликованный текст…

И не раздумывая, она тут же углубилась в чтение. Богиню

захлестнул поток взвешенных и хорошо обдуманных слов, которые

просачивались между строк. Дело в том, что она тоже любила заниматься

сочинительством и довольно часто насквозь проникалась этим чувственным

видом искусства. Слова постоянно посещали ее душу, присваивая себе

жизнь этой женщины, умеющей читать между строк, умеющей проникать

сквозь линии. Тогда она действительно держала в своих руках почти

рукопись, неопубликованный текст.

И вот Королева прочла его и отложила в сторону, а потом

вновь открыла и стала вслух пересказывать полюбившиеся страницы

глубокого романа, напоминающего исповедь. Она любила книги, которые

хочется постоянно перечитывать и находить в них себя. Она просто не

представляла себя без книг, которые составляют основу бытия. В потоке

дней многие произведения сами ложатся к нам на стол и внезапно

попадаются на глаза, напоминая, что именно они наше спасение. Книги

плачут, когда их прочли и мечтают быть прочитанными снова, ведь все эти

млечные рукописи пишутся во имя читателей.

Женщина опрокинулась на спину и замерла в позе лотоса,

в позе мотылька. Она еще не опустилась на землю, она еще пребывала в

полусне, повторяя последнюю завершающую фразу исповеди.

И тут вошел он, разрушая ее задумчивое состояние. И в

глубине своей души она была благодарна ему, потому что желала

пробуждения, ведь погрузилась в мир образов и зашла слишком далеко,

забывая о возвращении. Она рисковала затеряться в тех бумажных

страницах. Она могла больше не выйти из прочитанной книги и остаться в

ней, превращая свою жизнь в текст. Но человек, пришедший из мира

размеренности, оторвал ее от книжного переплета и позвал за собой, и

она откликнулась на это предложение, потому что вошедший мужчина тоже

напоминал книгу…

Королева приподнялась с ковра, перенося всю тяжесть тела на хрупкий локоть, и впервые награждая Цезаря певучестью своего голоса.

- Я внимательно прочла то, что вы предложили мне. Из тысячи книг я выбрала именно ее - книгу с довольно странным названием…

Внезапно Цезарь покраснел, а она звонко засмеялась:

- Неужели вы способны краснеть? Вам нечего стыдиться,

признаюсь вам откровенно. А впрочем, я и так всегда говорю

откровенно... Вы гениально пишете!

Королева говорила, не думая о том, что он Правитель

мира земного, а она Хозяйка медной горы. Она просто вела себя как

женщина, чувствующая свои права на мироощущения другого человека. И

никто из окружающих не вправе был замечать и вклиниваться в их звездное

падение.

Они с аппетитом ели сочные красные фрукты, с удовольствием пили терпкое церковное вино и безостановочно разговаривали.

Первая фраза, которую произнес Владыка, обожгла ее сердце:

- Ты пришла для того, чтобы исчезнуть?

Женщина услышала, но ничего не ответила. Хмельная от

природы, она неторопливо, маленькими глотками пила мускатное вино, и не

пьянела. Казалось, что Хозяйка камней осознанно впадает в забытье,

чтобы натворить массу глупостей, чтобы превратить затем эти глупости в

чудеса. Цезарь ни на минуту не покидал Королеву, опасаясь вернуться и

не застать ее на мягком ковре, боясь не увидеть ее, держащую в своих

руках загадочную книгу. Мужчина знал, что рано или поздно разлука

непременно разъединит их, и он уже чувствовал запах приближающейся

утраты, но отталкивал от себя время, защищая чувство, родившееся

посреди мраморных колонн…

Королева вышла на широкий балкон. Она стояла, держась

за поручни, и ей казалось, что она на облаках. Цезаря не было рядом. Он

подарил ей свободу и, утратившая контроль гостья начала совершать

мимолетные свободолюбивые поступки.

За все это время она ни разу не вспомнила о своем

подземном Царстве, о своих королевских обязанностях, о своей

безудержной привязанности к голубому цвету. Она вдоволь наслаждалась

бесконечными мечтами, рядом с которыми все иное меркло и превращалось в

прах. Это было наваждением, которое необходимо было прервать.

И, выйдя на свежий воздух, который источала зеленая

долина, она вдруг вспомнила обо всем том, что успела позабыть и уже

по-новому засмотрелась на небесную гладь, отмечая про себя, что такого

голубого цвета она еще никогда не видела в своей жизни. Бирюзовый

оттенок манил, притягивал, звал ее, и внезапно ей так захотелось сшить

себе красивое платье из этой необъятной небесной голубизны!

Она стремглав вбежала в комнату, поспешно схватила

лежащие на столе маникюрные ножницы и вернулась на балкон. Это была уже

не женщина, а вихрь, переходящий в ураган.

Цезарь все еще не возвращался. Он как будто специально

давал ей время, чтобы она смогла принять правильное решение. Нетерпение

королевского сердца разгоралось и выходило из своих берегов. Может

быть, если бы он вернулся во время, то женщина бы остановилась. Только

он не возвращался, и ей даже показалось, что он покинул ее первым. А

сердце, распаленное отчаянием способно на всякие непростительные

безумства.

И вот Королева, стоя на облаках, произнесла свое окончательное решение:

- Сейчас я вымолю у неба эту голубую ткань, попрошу

взаймы. У него ее так много, а я использую для себя только несколько

метров этой волшебной завораживающей материи. Я очень хорошая швея, я

аккуратно и осторожно вырежу часть нужной мне ткани, стараясь нисколько

не повредить небесное тело.

И непокорная гостья Цезаря начала кроить вселенское,

общее небо, разрезая его на квадраты и ромбы, и оставляя после себя

рваные дыры, прорехи, которые были черными и неуютными. Зловещие дыры

бросались в глаза, и казалось, что Бог затеял на небесах ремонт…

Резкие небесные дыры просто пугали, но женщину уже

невозможно было остановить. Королева легко сбросила с себя свой самый

любимый фиолетовый костюм. Она распорола его по швам и приложила эту

сиреневую ткань к тем местам на небе, которые зияли пустотой. Но

инородная материя постоянно падала, обнажая темные, нелицеприятные дыры

и глубокие ямы, которые так не подходили к прекрасному небесному лику.

И огненная Хозяйка гор, притронувшаяся не к своей

стихии, решила заштопать некрасивые прорехи. Ее нежные пальцы мгновенно

отыскали в одной из коробок катушку с тонкими телесными нитками, и

женщина приступила к работе. Она старательно пришивала к небу грубую

материю, напоминающую лохмотья. Она делала это наспех, боясь, что

Цезарь вернется и застанет ее не одетой, она боялась не успеть.

Фасон нового наряда мгновенно созрел в ее голове, и

удивительная женщина шила его, торопясь, обрывая нити резкими рывками и

ни о чем не думая.

И вот коварное платье было готово. Она одела его на себя и тут же, через минуту вошел ее Король.

- Успела..., - облегченно вздохнула Королева.

Что говорить: платье сделало ее еще прекрасней!

- Где ты взяла такой экстравагантный наряд, ведь на

тебе все эти дни было одно и то же платье, в нем ты появилась на пороге

моего дома. Откуда же взялось это, неужели с неба упало? - рассмеялся

он.

А она тихо, еле-слышно прошептала:

- Да, именно с неба...

И тут Цезарь оглянулся. Еще при входе в самую светлую

комнату своего мраморного мира он заметил, что в ней было непривычно

темно. Тогда он вскользь подумал: "Странно, это ведь самая лучезарная

комната моего дома - комната, в которой больше всего света. Именно в

ней всегда можно было читать любимые книги, читать и днем и ночью,

потому что днем их страницы освещало яркое солнце, а ночью блестящая

Луна. Сегодня впервые здесь так пасмурно..."

Продолжая рассуждать, Цезарь вышел на балкон, чтобы

посмотреть на внезапно заболевшее небо. Он поднял глаза вверх и

окаменел при взгляде на грязно-фиолетовые разводы, хаотично

разбросанные по когда-то чистому голубому полотну. Солнце уже успело

оставить на облаках свою мистическую метку. Оно как бы мстило кому-то.

Оно словно наказывало преступника за совершенный им непростительный

грех.

Королева подошла к удивленному мужчине, желая спросить

его о чем-то, но поперхнулась и замолчала. Слова застряли у нее в

горле, и женщина не смогла произнести даже свое собственное имя.

Пред ней предстала удручающая картина. Она увидела

чистоту, смешанную с полосками незнакомой ей ткани. Пришитый к небесам

атлас напоминал вылинявшую тряпку, которой долгие годы мыли полы.

Солнце обожгло его своими дерзкими целенаправленными лучами, и

фиолетовые оттенки полностью изменили свой цвет, превратившись в

неузнаваемое зрелище.

Дикие, беззащитные куски оборванной материи не могли

прижиться на теле святого небосвода. Обвисающая ткань отторгалась,

словно отталкивалась от голубой воздушной стены, словно убегала.

Над небом вдоволь надругались. Из озлобленных дыр дул

сильный злой ветер. Он вел себя агрессивно и, заметив стоящую на

балконе Королеву, подлетел к ней, напевая колючие песни, похожие на

обвинения, на угрозы, на протест.

Ветер закружил ее в вихре злорадного веселья, и со

стороны это напоминало жуткий танец со смертью. Рассерженный ветер

только входил во вкус и это были всего лишь первые, взятые им аккорды и

первые сделанные им шаги. Он вздымал очаровательное женское платье,

пытаясь насильно сорвать его с похитительницы.

Своими беспрестанными нападками он будто бы обличал

виновницу, указывая на нее своим невидимым суровым пальцем и безмолвно

шепча:

- Вот же она - преступница... Смотрите, вот же она…

Королева зарделась. Она не привыкла к подобному

обращению, только не хватало сил признать свою вину и разве должна

женщина просить прощение за то, что она захотела быть красивой, за то,

что она желала понравиться…

И догадавшийся обо всем Цезарь побрел в дом, потупив свой взор. Он прощался с ней.

- Вот ты и ответила мне на давно заданный вопрос,

который неприкаянно повис в воздухе. Ты уходишь от меня. Я стал тебе

неинтересен, и ты предала мои чувства сомнениям, ведь женщина, которая

по-настоящему любит, никогда не станет разрезать целое небо на части

только ради того, чтобы еще больше понравиться мужчине, который и так

без ума от нее!

Королева пожала плечами и после долгой затянувшейся паузы небрежно обронила:

- Мне нужно идти.

А он взял ее на руки, и понес так по зеленой долине, ни

на минуту не останавливаясь. Он шел как шальной, и иногда Королева даже

боялась его, и того пламенного взгляда, в который куталась как в теплое

меховое манто.

Город замер, прихожане застыли в оцепенении. Они не

знали, как им реагировать и как вести себя в дальнейшем. Их Цезарь шел

с непокрытой головой, наступая босыми ногами на острое стекло и

раздавливая его. Он шел, оставляя за собой кровавые следы, и при этом

глаза его лихорадочно горели, как будто был он серьезно болен, будто

был поражен тропической лихорадкой. Верующие не узнавали своего Цезаря.

Он нес эту женщину, как драгоценную реликвию, как святую плащаницу, и

люди готовы были кричать им вслед, приказывая остановиться и одуматься.

Жители города понимали, что их голубое небо изменилось сразу же после

появления этой загадочной женщины. Но она находилась под защитой, она

лежала в руках самого Цезаря, поэтому люди не набрасывались на нее с

кулаками, а всего лишь тихо спрашивали друг друга:

- Что она сделала с нашим небом?

Только никто не отвечал на их несмелые вопросы. А

Королева вела себя так, как будто она действительно являлась фамильным

сокровищем. Она рассматривала свои руки, восхищаясь их нежностью и

влюбляясь в собственную изысканность.

Красивая женщина лежала в сильных мужских руках и не

хотела покидать их. Она могла в любую минуту соскочить с уютной ладони

и броситься вспять, вспоминая о том, что когда-то ей пришлось обронить

с этих ладоней слишком много откровений. Только ей нечего было терять,

потому что подобных секретов у нее было очень много, и она даже не

жила, а купалась в звездных тайнах, выбирая самую лучшую из них.

Каждый день был для нее крайним, и она отдавалась ему

сполна, не жалея сил и времени, ведь была она щедрой душой. Никогда не

боялась быть доброй, а пролетающие мимо журавли, были ее улетающими

образами. Она любила их встречать и провожать, любила красиво терять.

Ее воображение жаждало постоянного блаженства отдачи.

Она осторожно брала образ за крыло и дарила этого

летящего ангела другому человеку, словно трепетно передавала по

наследству. Но когда тот отмахивался от столь дорогого подарка, она

была способна из доброй феи превратиться в палача. Королева была

лекарем и с помощью боли исцеляла многие неизлечимые душевные

заболевания. Она умела поставить диагноз, не прибегая к помощи анализов

и тщательного обследования. Для того чтобы вынести окончательный

вердикт, ей было вполне достаточно внимательно посмотреть на человека и

совсем немного пообщаться с ним, а затем лечить чувством, не имеющим

никаких границ.

Женщина молчала, и дорога становилась безмолвной, а ее

Король постоянно ждал, когда же она снова заговорит. Слыша ее речь, он

таял словно сахар. Только она устала от собственных речей. Когда-то

было произнесено слишком много важных слов, и сейчас она хотела хотя бы

на какое-то время стать немой, чтобы слышать только дыхание своего

телохранителя.

И все способствовало этому. Земной храм Цезаря вместе с

прихожанами оставался далеко позади, а ее малахитовое Королевство

растворилось далеко за горизонтом. И оба радовались этому, потому что

два могущественных человека впервые пребывали вне своих владений, стоя

на линии, напоминающей покоренный горизонт.

Но внезапно женщина приподняла свою голову от его

плеча. Та, которая была одета в платье, сшитое из небесного шелка,

вонзила свой взгляд в глаза Цезаря и рассекла воздух неожиданной

просьбой. Ее слова напоминали зерна спелого граната. Они падали и

ударялись о землю, и хотелось собрать их все до одного, чтобы потом

превратить в камень, который не подвержен тлению.

- Покажи мне те странные тополя, чьи багряные листья

облетают с ветвей и покрывают красную почву. Я хочу этого. Ты стал моим

проводником по не узнанной мною земле, так приведи же меня к этим

деревьям, - просила она.

Цезарь вздрогнул.

- Кто ты - женщина, упавшая с неба? - прошептал он.

Но она не ответила, перевела разговор совсем в иное русло.

- Скажи, а, правда, что там, под этими высокими тополями женщины твоей долины встречают рассвет?

- Откуда ты знаешь, ведь это тайна только моих земель и как она могла просочиться в тебя, становясь твоим достоянием?

- Земля слухами полнится, - вскользь заметила Хозяйка пещер.

Цезарь разволновался, и на лице его выступили капли

росы, превращающиеся в соленые водяные нити. Ей показалось, что она

находится внутри горы, что стоит под своим прохладным ручьем, и тот

сдавливает своим напором ее сердце, делая его влажным и покорным.

Королева предалась приятным воспоминаниям. Она постоянно покидала свой

горный ручей, но всегда возвращалась к нему, ощущая перед своим

необычным другом вину и даже смертный грех. А тот искал свою любимую

хозяйку, для которой тысячелетиями хранил чистоту всех своих невинных

хрустальных вод. Ручей вовсе не сердился. Он был пропитан каким-то

необъяснимым чувством понимания…

Королева приподняла подол своего облегченного платья и

размеренными движениями раскрепощенных пальцев стерла росу с царского

чела. Иногда она удивляла саму себя. Женщина, которой голубое небо

безропотно уступило часть своих владений, была в ту минуту рабыней

этого мужчины - наложницей собственных чувств.

Цезарь, ощутивший себя халифом, уверенно произнес:

- А знаешь, ведь к этим тополям люди никогда не идут

порознь. Ты даже не догадываешься, что происходит с ними там, под этими

священными деревьями…

Хозяйка медной горы, не задумываясь, продолжила его робкое откровение:

- Наверное, там они имеют право на все, что угодно,

кроме одежды и стоят в окружении одних багряных листьев, пока не

взойдет хладнокровная Луна.

Она засмеялась так невинно и непосредственно, что

мужчина уже пожалел о произнесенных словах. И вот они молчаливо побрели

в направлении тополиной рощи, ни о чем не говоря. Добравшись до

заветного места, эти влюбленные друг в друга маги словно перечеркивали

все то, что мешало им быть по-настоящему свободными, они будто

освобождались от всего лишнего.

Королева, стоящая под стволами деревьев, моментально

изменилась в лице. Оно стало снежно-белым и даже у Цезаря зародилось

сомнение в ее земном происхождении.

Он постоянно говорил, убеждая самого себя в чем-то, во что он глубоко верил:

- Я видел многих людей, но такого сияния на протяжении

всей своей жизни еще никогда не встречал. Пожалуй, эта женщина светлее

Луны.

А она даже не дослушала, соскочила с ладони и отчаянно

бросилась вперед. Прямо перед ней стояли величавые тополя, почтенно

склоняющие перед ней густые кроны, манящие в мир своих широких

развесистых ветвей.

Цезарь пристально наблюдал за своей изменившейся

Королевой и не мог определиться в своих ощущениях. То в жар его

бросало, то в холод. И в этих болезненных метаморфозах он обретал

гармонию.

А она приблизилась к нему и как бы, между прочим, заметила:

- Не пытайся объяснить меня.

Сказала и ушла к деревьям, разглядывая их непостижимое

содержание. А Цезарь в это время осмысливал ее странные слова, боясь

сделать что-то не так, опасаясь оступиться и уронить то хрупкое

чувство, которое возникло между ними, между этими совершенно разными

стихиями. Все, что она говорила, всегда было не буквальным и не

конкретным, непростым для понимания и легким для проникновения. И он

так полюбил эту сложную женщину… Только здесь, в тополиной роще он

почувствовал свою усталость. С ней все время нужно было находиться в

высоком духовном напряжении. Близость с Хозяйкой камней была нелегкой

ношей. За долгие годы своего уединения он не привык к подобному

перенапряжению, но ради нее готов был на все. Ради нее он преодолевал

любые трудности, лишь бы не упустить шанс общения с таким неземным

существом, каким была эта женщина, купающаяся в багряных листьях.

- Тебе не мешает платье?

Она не заставила ждать себя с ответом:

- А разве небесная оболочка, накинутая на меня, способна чему-то помешать?

- Я не знаю, никогда не приходилось носить небесное белье на своей земной, плоти, - откровенно заметил Цезарь.

Жрица гор на мгновение задумалась, а потом вдруг

смахнула с себя глупые листья, осмелившиеся преждевременно покинуть

свое гордое дерево, и сбросила с себя одежду. Она сняла голубое платье

и нагая подошла к Цезарю.

- Возьми. Прикоснись к этому платью. Приложи его к

соленым ранам на своем теле, покрытом шрамами, и ощути благие намерения

этого голубого эликсира. Я много раз облачалась в небесное и знаю, что

это значит. Познай и ты!

Он оробел так, как в первый вечер своей взрослой жизни.

Перед ним стояла полностью обнаженная женщина, но он не видел ничего

кроме светлого пятна и черной нитки, на которой красовалась капля

горного хрусталя. Такое происходило с ним впервые. Цезарь находился

рядом с любимой и был не состоянии впитать в себя всю ее

неповторимость, словно был жестоко покаран богами…

- Не ищи ответов. Пусть лучше в твоей жизни будет

вереница бесконечных вопросов, - посоветовала ему женщина, а ему

казалось, что это вовсе не она говорила с ним, что это откровенничал

звонкий шар из горного хрусталя, пленительно висящий на ее шее.

- Кто ты? - вымолвил он.

- Вот видишь, ты все же неисправимый любитель задавать вопросы, - серьезно заметила Королева, смотрящая в даль.

- Я Хозяйка медной горы…

- Знаешь, именно такой я представлял себе эту женщину, о которой придумано столько красивых сказок.

- Мифы обо мне преувеличены. Они всего лишь домыслы и

всякий мираж на их строчках - это всего лишь приход вдохновения или

снежный иней… А какая легенда для тебя самая любимая? - спросила

героиня сказок.

- Сказание о рассветной ночи, проведенной с Королем под прикрытием багряных листьев, - честно признался Цезарь.

- Эту сказку женщины твоей прекрасной долины сложили

для своих мужчин. Они писали это о себе, но не обо мне. Им никогда не

познать силы моих трепетных и разорванных в клочья ощущений, ведь моя

любовь - это очертания самого неба, - задумчиво произнесла Хозяйка горы.

Она говорила, и в ту минуту на ней не было никакой

одежды, ничего не было кроме этих грустных и величественных слов. И она

не прикрывалась ими. Только пара свежих голубых незабудок выделялась на

фоне ее темных волос.

- Пришло время, - произнесли яркие цветы, и Цезарь почувствовал, что он лишается рассудка…

И именно в то же время внутри высоких гор от

безысходности томился двойник Королевы - тень, чувствующая, что ее

вторая половина находится рядом, что она страдает, хотя никто еще ни

разу не видел Хозяйку гор страдающей и бездыханной.

Она не ошибалась в своих предчувствиях. В утробе горы,

наедине с собой тень мечтала о скорейшем возвращении своего образа и

подобия. Она хотела хоть что-то знать о кровной подруге и переживала,

не находя никакого выхода. И вдруг она случайно вспомнила о какой-то

необыкновенной лампе, с помощью которой ее подруга могла легко

созерцать внешний мир. Забыв обо всем, она тут же бросилась на поиски

этого фантастического огня. Тень буквально бежала по витиеватым пещерам

и на ходу зажигала все существующие лампы, горстями разбросанные по

коридорам и комнатам. Она спешила и чуть не ослепла, но выдержала этот

шальной поток, этот шквал света, способный спасти ее Королеву. И в

благодарность за свои страдания она все-таки получила желаемый

результат. И вот прямо над ней засветилась иная жизнь - бытие, о

существовании которого она имела лишь отрывчатые смутные представления.

Многоликие картины земной жизни чередой проплывали перед удивленной и

восхищенной тенью, но среди них не встречалась ее Королева. Только тень

не прекращала свои благородные таинственные поиски, она продолжала

напряженно всматриваться в каждое лицо, она продолжала вслушиваться в

каждый звук. И вдруг, среди других она увидела его - мужчину, который

совсем недавно в течение многих часов разговаривал с ее Хозяйкой.

Именно он подарил те обворожительные малахитовые бусы, которые были

преданы немилосердному забвению.

- Как он красив, - неожиданно для себя отметила тень и

тут же испугалась собственной смелости, незамедлительно подавляя в себе

свою женственность, вдруг вырвавшуюся из-за плотной пелены каменной

опочивальни.

Она всегда была такой... Как только в ней что-то

зарождалось, любое чувство тут же уничтожалось ее же собственными

руками. Если внимательно рассмотреть ее ладони, то можно увидеть, что

они в крови. Она была палачом, который карает исключительно себя,

изобретая для собственной души невыносимые муки, заканчивающиеся

обильным кровопролитием. Она была палачом, верящим в любовь…

Знакомый силуэт странника отделился от толпы и начал

подниматься на вершину. И чем выше он поднимался, тем больнее

становилось ей, и уже невозможно было никуда спрятаться от этой давящей

боли. Он взобрался на пик самой высокой горы, и женщина, как

загипнотизированная, смотрела на него, не отрываясь. В уголках его глаз

пряталось какое-то страшное решение, а на пересохших губах она

обнаружила следы догорающей смерти. И действительно, мужчина поднял

руки вверх и вплотную приблизился к краю обрыва. Любое дуновение ветра

могло столкнуть его вниз, и казалось, что он ждал этого дуновения.

- Постой, - крикнула тень.

И тот сделал шаг назад, присев на корточки и усиленно

растирая нахмурившийся лоб. Вены на его шее и на руках вздулись, как

кратеры вулканов, готовые лопнуть, не боясь забрызгать белоснежный

снег, проповедующий чистоту.

- Кто это? - иступлено завопил он.

- Это я, - прошептала тень.

- Я узнал бы твой голос из тысячи, из миллионов! Я

узнал бы его даже среди самого страшном шуме! Но я не узнаю голос,

разговаривающий со мной сейчас, хотя он тоже идет из-под земли. Это

бесы играют со мной... Кто ты, признайся? - закричал он так громко, что

ей, сидящей под толстым каменным пластом, пришлось закрывать уши

руками, чтобы не оглохнуть.

- Не бойся, я всего лишь тень Королевы, - послушно ответила она.

И мужчина затих. Он не кричал больше, не метался из стороны в сторону. Он просто тихо стонал.

- Тень Королевы... Боже, как бы я хотел быть ее тенью, просто тенью...

Величественный и мужественный покоритель вершин поник,

признавая свое поражение. И был он одним из тех багряных листьев,

которые Хозяйка медной горы сбросила однажды со своего небесного

наряда...

А Королева вздрогнула, почувствовав, что в стенах ее

подземелья что-то произошло. Она ускорила свои шаги, и Цезарь не

успевал за ней, вечно бегущей по зову сердца.

- Дальше я пойду одна, - остановила она своего покровителя и слугу.

- Остановись мгновение, - взмолился он, замирая в

испуге, боясь потерять. Но мгновения не останавливались, они неслись

вперед, набирая скорость и потешаясь над человеком, пытающимся

остановить любовь.

- Сохрани это платье и забудь меня..., - сказала Жрица, потерявшая одежду, но не потерявшая себя.

Ощущая близкую разлуку, Цезарь приблизил к себе

желанную женщину и нежно обнял ее. Королева не открывая своих чувств,

полусонно произнесла:

- Вот видишь. Все-таки чему-то я тебя сумела научить...

Он даже не успел ответить, как ее не стало. Только

предательский шелест травы выдавал ее присутствие, превращаясь в легкий

отголосок великого костра, догорающего уже на небесах… Долго еще стоял

Цезарь у подножия этой горы, пытаясь запомнить ландшафт, намереваясь

пометить это знаковое место. Только гора, у которой она растворилась,

ничем не отличалась от других склонов и плоскогорий. И очень скоро он

совсем запутался, потерялся в ущельях и ложбинах, ведь он не умел так

легко покорять подземные миры, как умела это делать она - его

неуловимая Богиня.

Пока он стоял и ждал чуда, Королева давно уже прошла

сквозь плотные каменные стены невидимого Храма. Рокот и глухой шум

сопровождали ее мистическое проникновение сквозь твердую материю, но

это были мелочи, на которые уже никто не обращал внимания. Тень

выбежала навстречу к жрице, стряхивающей с себя гравий и мелкую пыль.

Она радовалась ее возвращению, как ребенок, научившийся чему-то новому.

Тень научилась ждать, и это ощущение переполняло ее до краев.

- Смотри, не пролейся на пол, - засмеялась Хозяйка

горы. - А то в тебе столько клокочущей и животворящей влаги, что сейчас

ты с успехом могла бы посоревноваться с самим проливным дождем.

А та ничего не слушала и щебетала как ласточка:

- Здесь без тебя кое-что произошло. Я должна тебе подробно рассказать. Мне так не хочется что-то скрывать от тебя.

И соскучившись по родным, запутанным лабиринтами,

Хозяйка горы уютно расположилась на удобном мраморном диване. Ей не

хватало воздуха, ведь за время своего долгого пребывания на земле она

привыкла дышать небесами.

Она сорвала с куста огромный зеленый лист, послуживший

ей спасительным веером. Королева не могла понять как здесь, в

постоянной тьме и полумраке, без солнечных лучей вырастают такие

ярко-зеленые деревья. Королева успокаивалась, думая об этом, ведь,

покинув Цезаря, она почувствовала, что Солнце померкло, и земля ушла

из-под ног. Каменной и чувственной жрице было очень нелегко справиться

со всем этим и, глядя на сочную зелень крупных листьев, ей становилось

легко, потому что она видела перед собой не банальную точку, а извечное

многоточие. Любила она это многоточие и, хотя приходилось вечно

срываться с него в поисках завершенности, она всегда отдавала

предпочтение неопределенности и бесконечности. Пока тень вспоминала

все, что ей пришлось пережить, Хозяйка перебирала в своем сознании все

то, что произошло с ней в те прошедшие часы и минуты, которые уже не

вернешь.

Она лихорадочно вспоминала, перескакивала с одного места на другое, пока не услышала четкий и острый вопрос:

- Тебе удалось увидеть Цезаря?

- Может быть, мы еще не один раз встретимся, - неопределенно ответила Королева, ничего не добавляя к сказанному.

Во время этих негромко произнесенных слов, на балконе

стоял мужчина с царской осанкой. Его длинные черные волосы свободно

развевались по ветру, и казалось, что они хотят убежать куда-то от

своего Хозяина, чтобы припасть к ногам кого-то другого. Но так только

казалось. Может быть, эти волосы просто бездумно развевались по ветру…

В руках мужчины, уста которого сковала печать молчания, лежала тайна.

Он постоянно притрагивался к ней, и время от времени подносил к своим

губам, бесшумно рассказывая что-то этой голубой ткани.

Он держал в руке чудо, а потом улыбнулся кому-то неосязаемому, и словно получая чье-то бесценное согласие, сказал:

- Лети волшебное платье! Твой Дом осиротел без тебя, и

ты должно восполнить утраченное. Позволь мне поцеловать тебя перед

прощанием, перед долгой разлукой. Люди моего мира, правда, говорят, что

поцелуй нельзя никому отдавать, потому что в соединении друг с другом

чужие губы крадут покой. Но я осознанно нарушу это предубеждение.

Разреши мне впиться в тебя, чтобы в этом крепком дуэте слиться с тобой

воедино, ничего не забирая у той, кто прекрасней всех.

И где-то наверху задрожали горные вершины, и лава стала

подниматься и клокотать в кратерах, распахнутых настежь. Цезарь

страстно поцеловал голубое платье и после этого передал его из рук в

руки. Облака приняли платье обратно, и не было больше на небе дыр. А

гейзеры тихо остывали, восхищая всех, кто наблюдал за всеми этими

дивными перевоплощениями. Люди не понимали того, что происходит. Они

видели перед собой всего лишь интересное и захватывающее природное

явление, от которого невозможно было оторвать глаз. И только два

человека - один на земле и другой под землей знали, что в те минуты,

когда остывала кипящая лава, людям отпускались все грехи. Грехи,

которые совершили те, кто не смогли справиться со шквалом разрывающихся

гейзеров, приводящих и к гибели и к блаженству…