Низкий протяжный звук зародился на востоке, там, где
опушка леса упиралась в ничейную землю. Сторожевой дровосек с размаху
ударил обухом топора по полому стволу звук-дерева. Оно отозвалось
тревожным гулом, который взметнулся к кронам лиственников, поплутал в
них и понесся дальше, постепенно растворяясь в лесу. Через пару
мгновений к дровосеку присоединился второй. Теперь они, чередуя длинные
удары с короткими, попеременно колотили по стволу, и первоначальный
звук, протяжный и низкий, сменился на резкий и отрывистый перестук -
сигнал тревоги.
На расстоянии охотничьего перехода сигнал приняли.
Здесь другая пара дровосеков заколотила в звук-дерево, передавая
известие о надвигающейся опасности дальше. Через короткое время звук
достиг окраины селения, ворвался в него, метнулся по главной улице,
эхом разошелся по дворам и поднял людей на ноги. Клаун выскочил из дома
на холостяцкой окраине селения и замер, прислушиваясь. Сейчас в селении
сигналу жадно внимал каждый охотник и каждый дровосек. Для людей леса
тревога могла означать множество вещей - и яростный губительный пожар,
и надвигающийся с южных пустынь ураган, и вторжение с востока подлого
болотного племени.
Через полсотни вздохов Клаун облегченно выпрямился.
Сбивчивый, прерывистый ритм звука тревоги изменился - поднявшие ее
сторожевики, видимо, разобрались в обстоятельствах и теперь передавали
осмысленно. Еще через сотню вздохов молодые охотники и дровосеки на
холостяцкой окраине встрепенулись, выражение напряженного ожидания на
лицах исчезло. Сигнал тревоги не стал звуком беды, он превратился всего
лишь в предупреждение. Вскорости стало возможным разобрать и
подробности - звук пришел с востока, но вызвала его не орда рыбоедов,
накатывающая на ничейную землю из болот, а лишь их немногочисленная
группа.
- Семь лодок, - сказал Клаун подошедшему Брейту,
молодому охотнику, с которым обменялся в юности кровь-клятвой
побратимов. - Видать, посланники.
Брейт кивнул. Количество людей болота исчисляли в
лодках, в которых те передвигались, а зачастую и жили. Семь лодок
означало тридцать пять человек - по четыре гребца и рулевому на каждую.
Посланники достигли селения к вечеру, когда солнце,
стараясь удержаться на небосводе, отчаянно цеплялось за тучи, но всякий
раз срывалось и обреченно валилось дальше, к горизонту.
Провожаемые настороженными взглядами, рыбоеды молча
двигались вдоль по главной улице к площади. Коротконогие, коренастые,
угрюмые, вооруженные боевыми острогами, которые одинаково хороши для
того, чтобы пригвоздить ко дну жирного пудового налима и к стволу - не
успевшего увернуться или отразить удар человека.
Старый Эрт, верховный вождь людей леса, как и
предписывала традиция, встречал гостей, стоя в одиночку в центре
площади спиной к закату. Предводитель рыбоедов, отделившись от
сородичей, двинулся ему навстречу и на расстоянии десяти шагов
остановился.
- Приветствую тебя, - неторопливо произнес Эрт. - Пусть
твоя еда всегда будет обильной, одежда - теплой, жена - верной, а рука
- твердой.
Рыбоед вернул приветствие, и через десяток вздохов
вожди опустились на землю по разные стороны ритуального костра. Вслед
за ними, скрестив ноги и упершись руками в колени, уселись пришлые.
Люди леса остались на ногах. Мужчины образовали широкий круг, оттеснив
женщин за спины. Над площадью повисла тяжелая, настороженная тишина.
- Боги разделили людей на два племени, - прервал ее
вождь рыбоедов. - Людям леса они велели охотиться, собирать плоды с
деревьев и строить дома на прогалинах и полянах. Людям болота -
рыбачить, добывать бобровые шкуры, запасать ягоды и селиться на
островах. Так было всегда.
- Ты сказал правду, - кивнул старый Эрт. - Восславим же богов в мудрости их.
- Восславим, - согласился человек болота. - Боги мудры
и справедливы. Но они, должно быть, отвернулись от детей своих, когда
позволили нарушить порядок, существующий испокон веков. Люди неба
пришли к нам незваными. Они не охотятся и не рыбачат, не запасают ягоды
и не собирают плоды. Может быть, людям неба нет нужды питаться, кто
знает. Возможно, они поддерживают свои силы смрадным дымом, что
испускают их железные звери. А может быть, они поглощают те
омерзительные предметы, которые принесли в наш мир - изрыгающие огонь
уродливые палки, отвратительную ветошь, покрывающую их тела, или те
прозрачные штуковины, которые они цепляют на глаза, чтобы, по их
словам, лучше видеть.
- На этот раз ты ошибся, - сказал Эрт. - Люди неба
питаются содержимым, извлеченным из круглых железных посудин или
прозрачных склянок. Да, вид их пищи неприятен глазу, а вкус
отвратителен и гнилостен, но они так же нуждаются в еде, как и мы.
- Возможно, - не стал спорить человек болота. - Вы,
люди леса, живете со спустившимися с неба бок о бок, вам лучше знать.
Но я пришел сюда не обсуждать их привычки. Люди неба чужие на нашей
земле. Они малочисленны, но могущественны, и кто знает, не придут ли
вслед за ними другие. Тогда им перестанет хватать места на том холме,
где они живут. И тогда они войдут в лес и отберут дома у твоих людей, а
вместе с ними и жизни. А затем переплывут на железных лодках на острова
и умертвят плюющимися огнем палками наших мужчин, и заберут себе наших
женщин.
- Твои слова мудры, но несправедливы, - возразил Эрт. -
Люди неба дружелюбны, они не питают к нам злости. Человек неба по имени
Джон - отличный лекарь, немало моих людей продолжают жить потому, что
он покрыл их тела чудодейственной мазью, заживляющей раны. Или потому,
что велел проглотить белый порошок, унимающий жар и изгоняющий из тела
хворь. К тому же, людям неба нет нужды забирать наших женщин - у них
есть свои.
- Я знал, что разумные слова не достигнут твоих ушей, -
выдержав паузу, произнес предводитель посланцев болота. - Тогда я буду
говорить по-другому. Людей болота в пять раз больше, чем лесовиков. Да,
твои охотники - отличные воины, моим собратьям не сравниться с ними в
боевых умениях. Но на каждого охотника придется по пять островитян,
если мы пойдем на вас войной.
- Ты угрожаешь мне? - спокойно спросил старый Эрт.
- Нет. Пока я лишь предупреждаю. Мы не хотим войны, ты
ведь знаешь, мы сурово караем тех из нас, которые, ослушавшись вождей,
совершают набеги на лесные селения. Война не нужна никому, она унесет
много жизней понапрасну. Нам ни к чему ваши земли - рожденные плавать
не станут жить среди деревьев. И вам не нужны наши болота, озера и
протоки - те, кому боги велели охотиться, не будут рыбачить.
- Это так, - подтвердил Эрт. - Но я пока не знаю, с чем ты пришел ко мне. Ты скажешь мне это?
- Скажу. Я пришел к тебе с просьбой. Позволь нам пройти
через ваши земли. Мы не причиним вам вреда и не заберем вашу еду, свою
пищу мы принесем с собой. Мы нападем на людей неба, убьем их мужчин, а
женщин заберем себе, и они родят нам воинов. И палки, изрыгающие огонь,
заберем тоже. И чудодейственные порошки и мази, о которых ты говорил.
Часть мы отдадим вам, а железных зверей можете забрать всех, они ни к
чему на болотах. Что скажешь?
- А если я откажусь? - после долгой паузы спросил Эрт.
- Тогда будет война, - сурово ответил вождь рыбоедов. -
Мы перебьем вас, а потом все равно нападем на людей неба и сделаем, как
я сказал. Ты - мудрый человек, что тебе до этих чужаков? Разве стоит
твоей жизни и жизни твоих людей их притворная дружба?
Эрт опустил голову. Над площадью вновь повисла вязкая,
тягучая тишина. Люди застыли, ожидая решения вождя. От которого будет
зависеть, жить ли им дальше или придется идти умирать.
Молчание тянулось долго, очень долго. Наконец, старый Эрт вздохнул, поднял голову и сказал:
- Я слышал тебя. Столетие назад такие дела решались у
нас на совете вождей. Мне жаль, что сейчас совет больше не собирают и
мне, как вождю вождей, придется дать тебе ответ своей волей. Что ж, вот
мое слово - твои речи были разумны. Я согласен.
В тот миг, когда вожди, поднявшись на ноги, в знак
достижения согласия хлопнули друг друга по предплечьям, Клаун решился.
Как подобает мужчине и воину, он остался невозмутим. Даже Брейт,
связанный с ним кровь-клятвой побратим, не смог бы, глядя на Клауна,
сказать, что тот только что велел себе умереть.
Ольга закончила обработку лабораторных данных, теперь
оставалось лишь наскоро набросать отчет, и можно было, наконец,
основательно поразмыслить над тем, что произошло вчера. Впрочем, отчет
подождет до завтра, подумала Ольга, и решительно захлопнула крышку
портативного ноутбука. Случившееся гораздо важнее и, что ни говори,
приятнее. Получить предложение руки и сердца, это, в конце концов, не
безделка, на которую женщина не станет обращать внимания. Тем более,
если эта женщина хороша собой, Ольга показала язык своему отражению в
зеркале, неглупа, остроумна и вообще привлекательна.
Грег Уильямс. Высоченный красавец, рубаха-парень и
фантастический бабник. Которому строила глазки и о котором мечтала
большая половина незамужних барышень на биостанции. А возможно, и
замужних тоже. С Грегом Ольга встречалась чуть больше месяца и
влюбилась, чего уж там, основательно. Да и не мудрено: отчаянный,
сумасбродный, щедрый до безрассудства Грег оказался ко всему и хорош в
постели. Ольга невольно покраснела, вспомнив их последнюю ночь. И в то
же время... Да, она увлечена, но настолько ли, чтобы связать с Грегом
свою жизнь? Сумасбродство и безрассудство в мужчинах нравятся женщинам,
но отнюдь не когда эти качества присущи их мужьям. А у Грега Уильямса и
того, и другого в избытке.
Грег оказался легок на помине. Первым, что увидела
Ольга, перешагнув порог лаборатории, была огромная охапка
сногсшибательных местных цветов. Ольга ахнула - охапка, покачиваясь,
плыла на двухметровой высоте прямо на нее и, казалось, проделывала это
сама по себе - лица Грега за буйством пурпурного, бордового и алого
видно не было.
- Спасибо, милый, - Ольга сбежала по ступенькам. - В
следующую секунду Грег вырос перед ней во все свои метр девяносто,
затем стремительно нагнулся, подхватил на руки, и девушка буквально
утонула в цветах. Ольга радостно рассмеялась и, обхватив Грега за шею,
поцеловала его в губы. - Поставь меня на землю, пожалуйста, - попросила
она. - А то я чуть ли не физически чувствую порицание в глазах десятка
прилипших к окнам биологинь. И потом... Ты что, опять в одиночку бегал
за этой флорой в лес?
- А что такого? - Грег размашисто шагнул к
притулившейся у лабораторной стены скамье и осторожно опустил на нее
Ольгу. - Большое дело, побродил по опушке. Это совершенно безопасно. А
учитывая некоторые подробности, - Грег водворил охапку Ольге на колени
и похлопал по наплечной кобуре, - если и опасно, то отнюдь не для меня.
Любого зверя эта штука свалит шутя.
- Тебе никогда не говорили, что самые опасные звери -
двуногие? - улыбнулась Ольга. - Правда, к здешним аборигенам это не
относится. С ними нам повезло, туземцы на этой планете просто милашки,
несмотря на достаточно грозный вид.
- Хороший туземец есть туземец издохший, - поучительно
возразил Грег. - Поверь уж мне на слово, малыш, я второй десяток в
десанте разменял. Всякое бывало. Но ты права, здешние папуасы
действительно неплохие ребята. Хотя по данным разведки за лесом живут
более воинственные племена. Помнишь, однажды явилась пара обормотов, от
которых воняло несвежей рыбой? Так это, по всему, и были те самые
плохие папуасы.
- Не называй аборигенов папуасами, - строго сказала
Ольга. - Это совершенно удивительная цивилизация, уникальная, не
похожая ни на одну, известную нам доселе.
- Да ладно, - отмахнулся Грег. - Как вы, ученые, это называете? Первобытно-общинный строй, я не путаю?
- Эта цивилизация не имеет земных аналогов. И очень
далеко отстоит от первобытно-общинного строя. Родовых структур у них
нет или почти нет. Зато есть две касты - дровосеки и охотники, не
правда ли, звучит здорово? А также есть культура, есть знания. Взять
хотя бы их способ связи - куда там до него нашей азбуке Морзе. А какой
поэтичный, образный язык - звук-дерево, сон-трава, огонь-птица... Не
говоря уже о том, что местные жители высокоморальны. Посмотри хотя бы,
с каким достоинством они себя ведут, как дают и держат слово, как
выражают свои мысли.
- Неумение скрывать свои мысли - первый признак дикаря, - усмехнулся Грег.
- Первый признак дикаря - это твоя ксенофобия, милый, -
парировала Ольга. - Аборигены кто угодно, только не дикари. Спроси хотя
бы этнографов - у туземцев потрясающие предания, совершенно волшебный
фольклор. И потом...
Закончить фразу Ольга не успела.
- Лейтенант! - раздался звучный голос.- Лейтенант Уильямс!
Грег, обнимавший Ольгу за плечи, отпустил ее и
вгляделся. От окружающего станцию периметра к ним бежал охранник.
Анжело Монгиови, отличный исполнительный парень и закадычный друг,
когда не в строю. Под начальством Грега Анжело отслужил без малого
десять лет.
- Вольно, - обронил Уильямс. - В чем дело, дружище?
Анжело перевел дух и расслабился.
- К нам визитер, - сказал он, улыбнувшись Ольге. -
Синьорина его знает. Тот красавчик, который вечно тут отирается и
строит ей глазки. Как его, подзабыл... Клоун, что ли?
- Не Клоун, а Клаун, - рассмеялась Ольга. - Между
прочим, красивое имя, так у них называется местное животное, что-то
среднее между гепардом и волком. И сам парень хорош собой, - кокетливо
добавила она.
Грег внезапно с удивлением почувствовал, что ревнует.
- Ладно, Анж, веди его сюда, - бросил он. - Поглядим, чего хочет от нас этот клоун.
Зажав в кулаке пучок беды-травы, знак обрекшего себя на
смерть, Клаун медленно шел через покрытую гладким камнем землю людей
неба. Женщина, ради которой он решил умереть, ждала его у дверей
уродливого дома, в каких спустившиеся с небес по неизвестной причине
предпочитали жить. Ольха... Волшебное имя, так называют дерево,
листьями которого люди леса выстилают ложа для новобрачных. Ольха была
не одна, рядом стоял одетый в пятнистую шкуру воин. Это не имело
значения, Клаун скажет то, ради чего он здесь, и уйдет. Люди неба
проникнут во чрево летучего железного таракана и вознесутся туда,
откуда спустились на эту землю. А Клаун вернется в селение и признает
себя предателем. Его, скорее всего, выдадут рыбоедам, и тогда войны,
возможно, удастся избежать.
Клаун приблизился к людям неба и остановился в пяти
шагах. Он смотрел в прекрасные глаза Ольхи, женщины с волосами цвета
коры злата-дерева. Той, которая грезилась ему по ночам. Той женщины, о
любви к которой он не говорил никому, даже Брейту. И той, которая
никогда не станет матерью его детей. По обычаям предков гостю следовало
растолковать хозяевам, почему он пришел, и только потом - для чего.
Клаун сорвал с шеи страсть-камень, тот, что мужчины дарят своим
избранницам прежде, чем начать речь любви, и протянул его Ольхе. Затем
расправил плечи и заговорил. Он произносил те слова, которые испокон
веков дарили своим любимым его предки, а до них - предки его предков.
- Я хочу, - медленно и торжественно выговаривал эти
слова Клаун, - обладать твоим лоном, полным жизнь-соков и желанным
больше, чем все прочее на земле. Я хочу войти в него и излить туда
семя, чтобы зародить в тебе новую жизнь, и делать так много раз. Я...
Клаун прервался. Говорить мешали слова на чужом языке,
вылетающие из блестящей черной коробки, притороченной к поясу Ольхи.
Клаун знал, что это его собственные слова, ему объясняли, что живущий в
коробке невидимый человек неба переводит их на язык своих сородичей.
- Я хочу твою мокрую вагину, - неслось из коробки. - Я
хочу ее больше всего на свете. Я хочу совокупиться с тобой и слить в
тебя сперму много раз. Я хочу заделать тебе ребенка. Я...
Страшный удар кулаком в лицо швырнул Клауна в воздух и
опрокинул на землю. Голову прошила шипастым побегом дикобраз-роза.
Окружающий мир закачался, потускнел и покрылся трещинами. В трещины
заползал застивший глаза туман. Выдернув из-за пояса нож, Клаун
рванулся с земли.
Он не закончил движения. В последний момент ему удалось
сдержать себя, остановиться и отбросить нож в сторону. Пронзительно
кричала на своем языке Ольха, подлый человек неба, размахивая руками,
орал в ответ, но для Клауна это уже не имело значения. То, что
произошло, было невозможно, это было немыслимо. Хозяин, опозоривший
гостя, не мог больше считаться человеком. Он и себя покрыл вечным
позором и бесчестием. Он не заслуживает даже того, чтобы быть убитым,
его кровью не станет марать руки ни один воин. Отныне его удел - лишь
людское презрение.
Клаун закрыл руками лицо в знак того, что его глаза не
хотят больше видеть опозорившего себя бывшего человека. Потом
повернулся и пошел прочь. Затем побежал. За его спиной порывом ветра
поволокло по земле не нужный больше пучок беды-травы.
Через три дня Ольга Грега простила. Да и как не
простить - на Грега в эти дни жалко было смотреть. Он извинялся,
каялся, при встречах по-мальчишески краснел и уверял, что потерял
голову из любви к ней.
- Откуда же я мог знать, - удрученно оправдывался Грег,
- что такие вещи у них в обычае. Этот папу... прости, этот абориген вел
себя с тобой, как со шлюхой. Вот я и не сдержался. Да и кто бы стерпел
на моем месте?
- Интеллигентный человек бы стерпел, - расслаблено
отвечала Ольга. - Впрочем, она уже не сердилась, да и нелегко сердиться
на мужчину, с которым лежишь в постели, тем более после пары совершенно
безумных часов.
- Ты подумала над моим предложением, малыш? - дрогнув голосом, спросил Грег. Обняв Ольгу за плечи, он притянул ее к себе.
Ольга прильнула к Грегу, сейчас он казался ей самым
желанным и самым лучшим мужчиной на свете. Мужественный, храбрый,
красивый, в конце концов. Не устает повторять, что любит ее, вон как
расстраивался после их ссоры.
- Да, подумала, - сказала Ольга. - Правда, недолго. Что
тут думать, дорогой? Как там говорили в старых пленочных фильмах? Я,
сэр, имею честь сообщить, что согласна стать вашей женой.
Утром Грег легко поцеловал сонную Ольгу в губы и
отправился в казарму к десантникам. Она понежилась в постели еще с
полчаса. Она чувствовала себя абсолютно счастливой. Не зная, что этого
счастья ей осталось всего на один день.
Ночная атака застала Грега врасплох. Пронзительно и
яростно завыла тревога, он выскочил из казармы и в свете прожекторов
увидел катящуюся вверх по склону холма толпу дикарей. В следующее
мгновение все смешалось - исходящий от толпы рев, редкие выстрелы
разленившихся от безалаберной жизни зазевавшихся часовых и крики ужаса,
несущиеся из окон жилого корпуса.
- Грег! - услышал Уильямс отчаянный крик. - Гре-е-е-е-ег!!!
На секунду его охватила паника, он узнал Ольгин голос.
Грегу даже показалось, что он видит ее в окне. Первым помыслом было
рвануться туда и погибнуть вместе с Ольгой, но в следующую секунду
способность трезво мыслить вернулась к нему. Тренированные навыки
десантника позволили мгновенно оценить обстановку - шанс спасти Ольгу и
уцелеть самому был слишком мал. Смерть, вопя в тысячу глоток, неслась
на Грега, и меньше чем через пару минут должна была его настигнуть.
- Отходим, - заорал Грег выскочившим из казармы вслед за ним десантникам. - К челноку! Анжело, Пабло, Рик - отходим, мать вашу!
Повернувшись к атакующим спиной, Грег бросился к
посадочной площадке. Минута ушла на отпирание ворот в окружающей ее
ограде. Когда они, наконец, отворились, Грег обернулся.
Нападающие были уже в сотне метров. Десантники дали
залп, он выкосил первые ряды, но толпа дикарей, перескочив через тела
сородичей, неумолимо катилась дальше. Рухнул пронзенный копьем сержант,
со стрелой в горле повалился на землю рядовой.
Пластаясь в беге, Грег бросился к посадочному модулю и,
достигнув его, принялся лихорадочно вводить код. Сзади верный Анжело
прикрыл Грега огнем. Когда створки шлюза, наконец, разошлись, Уильямс
нырнул в проход головой вперед, перекатился на руках и выглянул наружу.
Оставляя за собой кровавый след, Анжело трудно полз к челноку. До него
оставался всего десяток метров, и Грег метнулся было навстречу. В
следующее мгновение стрела ужалила его в предплечье, вслед за ней упало
на излете у ног копье. Выругавшись, Грег отшатнулся вглубь челнока и
принялся задраивать шлюз. Закончив, рванул по коридору к рубке, упал в
кресло пилота и начал лихорадочно готовить челнок к старту. Через
обзорное стекло было хорошо видно, как трое дикарей копьями добивают
Анжело Монгиови. Грег стиснул зубы и заставил себя забыть об Анжело,
так же, как пять минут назад он забыл об Ольге. Через минуту челнок,
оторвавшись от земли, взмыл в небо. Грег задействовал автопилот. Через
полтора суток челнок достигнет базы. Там можно будет рассказать любую
историю - время придумать ее у него есть.
Лодка мягко ткнулась в островной берег. Брейт выскочил,
прикопал нос в песок. Клаун, бросив весла, схватил за грудки связанного
пленника. Четверо его сородичей потеряли жизни в тот момент, когда
собирались оттолкнуть лодку от обрывающегося в болото склона на
ничейной земле.
- Где? - яростным шепотом спросил Клаун. - Где этот дом?
- Вон тот, - пленник мотнул головой в сторону едва
очерченной в темноте приземистой хижины. - Женщину неба с золотыми
волосами взял себе большой рыболов - владелец четырех лодок. Теперь
можешь забрать мою жизнь, лесовик.
- Я дарю ее тебе, - Клаун спрыгнул на берег. - Уходи.
Через сотню вздохов он, ногой вышибив дверь, ворвался в
дом, где держали Ольху. Кровь-брат, отставая на полшага, бежал следом.
Дочь неба Клаун увидел сразу. Обнаженная, она забилась в дальний угол,
слабо освещенный мазками огня из плошки с бобровым жиром. Клаун увидел
в глазах Ольхи плещущийся ужас и потерял голову. Тень метнулась
наперерез - ножом под сердце. Другая - обухом топора по черепу. Срубив
третьего, Клаун бросился к женщине и подхватил ее на руки. Ольха
судорожно обхватила его за шею, и он, замерев на месте, прижал ее к
себе.
- Бежим, - прохрипел сзади Брейт. - Быстрее, брат.
Через сотню вздохов Клаун запрыгнул в лодку, метнулся к
корме и бережно положил женщину на дно. Сорвав с себя медвежью шкуру,
прикрыл ее наготу.
Брейт оттолкнул лодку от берега, вскочил на нос и
схватился за весла. Полсотни гребков вынесли их в протоку, и в этот миг
на оставленном за спиной острове начали зажигаться огни.
Со дна лодки Ольга заворожено смотрела на залитое
потом, искаженное от физических усилий лицо Клауна. Туземец,
безграмотный дикарь. Вытащивший, вырвавший ее из лап позора и смерти.
Униженную, полуживую, изнасилованную воняющим рыбой и протухшим жиром
уродом.
За ней обязательно прилетят. Не может быть так, чтобы
не прилетели. На базе сотня коммандос, они рассчитаются с этими
подонками, сравняют с землей их жилица, выжгут напалмом острова и
перетопят лодки в речных и озерных протоках. Они найдут ее, заберут,
выдернут из этого мира, из идиллии, обернувшейся первобытным кошмаром.
Кто заберет, пришла следующая мысль. Кто выдернет? Грег? Он ведь
слышал, как она звала его, не мог не услышать. Ольгу передернуло,
стоило ей вспомнить исчезающий на горизонте челнок с удравшим Грегом на
борту. Она вновь посмотрела на Клауна. Дикарь, человек из леса. Как
теперь благодарить его? Не оставаться же с ним на этой планете нянчить
его детей и жарить добытое на охоте мясо. И не брать же его с собой. В
мир, опередивший его собственный на тысячи лет. А почему, собственно,
нет, внезапно подумала Ольга. Он благородный человек, по-настоящему
благородный и мужественный, такому найдется место в любом мире. О боже,
о чем она думает, лежа на дне убогой туземной лодки, несущейся невесть
куда, возможно, прямиком на погибель. С двумя дикарями на веслах. Или
все же не дикарями? Ольга, приподнявшись на локтях, посмотрела на
Клауна в упор и внезапно с удивлением осознала, что ей почти не страшно.
Клаун почувствовал взгляд. Напряжение вдруг покинуло
его лицо, судорожно сведенные челюсти разжались. Он на мгновение замер,
улыбнулся и, протянув руку, коснулся Ольгиной щеки. Затем снова
схватился за весла.
Клаун не знал, сколько длилось бегство. Вздох за
вздохом он, выкладываясь, рвал жилы. Рывок, выдох, взмах, рывок, выдох,
взмах, рывок...
- Быстрее, брат, быстрее, - обернувшись через плечо,
кричал Брейт. Первая лодка преследователей была уже различима позади, в
белесой утренней хмари. - Еще немного, брат!
До ничейной земли оставалось не больше пяти сотен
вздохов. Обдирая в кровь ладони, надрывая мыщцы спин и предплечий,
побратимы гнали лодку к берегу.
Опушки они достигли, когда сил у Клауна почти не
осталось. Отсюда вглубь леса уходила тропа. Две лодки преследователей
уже пробили носами вязкие скопления тины и водорослей у берега ничейной
земли. Восемь гребцов и двое рулевых разом вымахнули из лодок на
мелководье.
- Их надо задержать, втроем нам не спастись, -
прохрипел Клаун. - Забирай эту женщину, брат. Ее зовут Ольха, люди неба
вернутся за ней. Забирай ее и уходи.
Брейт выпрямился и расправил плечи.
- Уйдет мой брат, - сказал он. - Я останусь здесь и встречу людей болота.
Клаун схватил побратима за предплечье.
- Забирай женщину! - закричал он. - Отвечать за содеянное мне, а не тебе. Твои уши слышат меня!?
Брейт рванулся и высвободил руку.
- Я сказал свое слово, - сурово проговорил он. - Уходит
мой брат, я остаюсь. Уходи же! - закричал он Клауну в лицо. - На счету
каждый вздох. Убирайся, если хочешь, чтобы эта женщина осталась жива и
родила тебе сыновей!
Клаун посмотрел побратиму в глаза. Затем вновь
подхватил Ольху на руки и грузно побежал по тропе вглубь леса. На
повороте он перевел дыхание, крепче прижал к себе дочь неба и
оглянулся. Привалившись плечом к стволу, его кровь-брат готовился
встретить смерть. Великие боги наградили Брейта - немногим выпала честь
обменять свою жизнь на жизнь брата. Клаун втянул в себя воздух,
выдохнул и через мгновение, глотая скатывающиеся по щекам слезы, вновь
размашисто понесся вдоль по тропе.
"Только бы за ней не вернулись, - отчаянно молил и
заклинал на бегу Клаун. - Милостивые боги, сделайте так, чтобы за ней
не вернулись. Не вернулись. Не вернулись. Не вернулись".
