Вначале краем глаза я заметил яркое рыжее пятнышко за
окном. Вмиг пятнышко оказалось на открытой форточке. Пятнышко было
ярким, рыжим и пушистым. "Кошка". Подумал я. "Какая кошка? Девятый
этаж". Подсказал внутренний голос.
Это была лиса. Или лисенок. Животное было не крупным,
но и не маленьким. Когда я понял, что это лиса, она уже спрыгнула с
форточки, уселась в центре комнаты, и уставилась, словно чего-то ожидая.
- Лиса?!
- А что? Ты разве не любишь животных? - спросила лиса.
- Ты не против? - спросила она, как гость, но с
интонацией истинного хозяина дома. Облизнула правую лапку и потерла
острую мордочку, счищая с нее несколько темных пятнышек грязи.
- Я сплю?
- Нет, но я сон, - по всему было видно, что наш разговор забавляет гостью.
- Ничего не понимаю. Так я сплю или нет? Ты мне снишься, или нет?
- Я тебе кто? Лисичка по вызову что ли? Кому хочу, тому
и снюсь. Гулять я люблю. А ты не спишь. И отойди уже от компа, телу
мешаешь.
Я вышел из-за стола, оставив недописанным письмо.
Обернулся. За компом осталось тело. Это был я. Взлохмаченный, в мятой
рубашке. Вроде бы спящий.
- Ага! - победоносно вскричал я, - Сплю, следовательно ты существуешь!
- Как же, спишь. А ну вставай, чай пить пора.
Тело у компьютера зашевелилось. Встало. Ойкнуло.
"Чего-то чайку захотелось", философски изрекло тело. Собственный голос
со стороны, как обычно, звучал по-дурацки. Тело потянулось и бодрой
походкой отправилось на поиски необходимых ингредиентов. Вскоре с кухни
послышались звяканье ложки о кружку, свист закипающего чайника, и
нежное шуршание россыпи чаинок по дну жестяной банки. Я же все это
время оставался каменным столбом в комнате. Мозг вяло попытался вести
размышления на тему: "Как чай может существовать без меня", но выкинув
обратный кульбит: "Как я могу существовать без чая", увяз в бытовых
банальностях.
Надо было задать глупый вопрос, и, улучив мгновение, надавить пальцем на глаз.
- А почему ты лиса?
Лисичка не успела еще и пасти раскрыть, как я надавил
на веко. Мохнатая фигура благополучно раздвоилась. Метод определения
галлюцинаций сработал безотказно. К несчастию, показав, что передо мной
не порождение больного разума.
- Я тебя уже спрашивала, чем тебе не нравятся лисицы. Но, если ты так хочешь…
Лисичка перекувыркнулась через себя, и передо мной
предстала ослепительной красоты девушка. Одета она была очень легко.
Проще сказать, чего на ней не было одето. Ни брюк, ни юбки. Ни
кофточки, ни рубашки. Было очень много открытого возбуждающего тела,
оборочек и рюшечек. Роскошная копна огненно-рыжих волос спадала на ее
плечи. Передо мной стояла Мадонна Боттичелли, только что рожденная из
пены, и только что из магазина интимного белья. "Дикая орхидея",
мелькнуло в голове название марки.
Что-то во мне проснулось, и стало подниматься.
- Нет, так дело не пойдет, - девушка снова
перекувыркнулась через себя, и на ковре вновь восседала лисичка, - Так
у нас разговора не получится. Кстати, у тебя кусочка сыра не найдется.
- Может мне его еще во рту зажать, а потом каркнуть?
Лисичка упала на спинку и мелко задрожала и задергала
всеми лапками, роскошный хвост метался из стороны в сторону. Признаться
честно, я испугался, но в то же мгновение понял - она смеется. Даже
больше. Наплевав на свою принадлежность к семейству псовых, она ржала,
как лошадь! Ржала надо мной.
- Хорошо. Мне шутка понравилась. Ну, попробуй.
- Что? - хотел спросить я, подразумевая "Что
попробовать", однако, из моей глотки вырвалось глухое карканье. От
ужаса на лбу проступил пот. Я смахнул его рукой, и тут же отпрянул
назад, как от огня. Вместо руки у меня было большое и мощное серое
крыло с черным кантом.
- Ладно, пошутили и хватит, скоро тело с чаем придет, а
мне еще тебе кое-что подарить надо, - лисичка нырнула лапками в шерстку
и извлекла из нее, как из кармана шубы, толстую книжицу - фотоальбом. -
Держи… пожалуйста.
- Спасибо, - запоздало исправился я.
- Ты не тушуйся, открывай, смотри.
Альбом был под завязку забит фотографиями. Не было ни
одной свободной странички, а за некоторыми из снимков, в пластиковом
конвертике, были засунуты еще две-три карточки.
На первой фотографии был маленький мальчик. Годика три.
Он уверенно стоял на ногах, но держался за большую овчарку колли.
Мальчик смотрел в объектив фотографа, собака смотрела на мальчика. Чуть
поодаль сидела веселая старушка и смотрела на мальчика с собакой. Это
была его бабушка. Это была моя бабушка. Это был я. Колли звали Чуки.
Моя собака. (Она давно умерла, когда мальчику было лет семь-восемь.)
Листая дальше, я все больше узнавал себя. Первая школа.
Друзья. Вторая школа. Друзья. Третья школа. Друзья. Университет.
Друзья. Все воспоминания были дороги, и выжимали теплую пелену слез.
Но уже через несколько страниц началась фантастика. Я -
взрослый мужчина, стою в окружении толпы народа, человек двадцать. Мы
все улыбаемся. Друзья? На заднем плане видны походные палатки и
какая-то пустыня. Все загорелые. Одежда не то чтобы грязная, но местами
заскорузлая и вся припорошена пылью. Песком?! Темные разводы пота
очерчивали подмышки. Внизу была подпись: "Раскопки. Центральные
Каракумы. 2018".
Я пролистал, как завороженный, множество снимков. На
всех, я был в окружении экспедиции, в разных частях света. Зачастую
небритый, с помятым лицом, обветренный и высушенный, но счастливый и
улыбающийся во все 32 зуба.
На последней фотографии я был в смокинге. Стоял на
какой-то трибуне, и какой-то почтенный старец протягивал мне наградную
статуэтку. В смокинге, старце и трибуне читалось признание, почет и
степенность. И только в глазах и улыбке читалось желание снять этот
официальный костюм, одеть потертую, но крепкую одежку и изваляться
хорошенько в песке.
На следующей серии фотографий, я нянчился с тигрятами.
Небритый, с кустистой бородой, я меньше всего походил на кормящую
мамочку, но и больше всего. Соска с молоком, люлька из согнутой в локте
руки.
На некоторых фотографиях я опять был в окружении людей.
Друзья? Мы стояли на фоне какого-то двухэтажного бревенчатого домика с
надписью: "Дирекция заповедника". Руки у мужчин были сцеплены в замок,
но на них можно было заметить множество заживающих царапин.
Не зная, что будет дальше, я перевернул страницу. "Шум
затих, я вышел на подмостки…" Черный прямоугольник фотокарточки, и
только посередине мое лицо, ярко освещенное. Как ни странно, чисто
выбритое. Дальше шли снимки и снимки театральных подмостков. Труппа.
Костюмы. Декорации. Овации. Букеты. Поклоны.
Какая-то удивительная фотосессия. Фотошоп? Я не
переставал листать. Вскоре пошли простые фотографии, сделанные на
обычную цифровую мыльницу. Простые и живые. Я с женщиной. Женой? Я с
людьми. Друзья? Я с детьми. Моими? Праздники. Дни рождения. Зоопарк.
Велосипед. На одной из фотографий была запечатлена веселая компания, в
уж явном подпитии, за обеденным столом, ломившимся от блюд. Стол стоял
на улице. На заднем плане я узнал нашу семейную дачу под Клином.
Фотоальбом подходил к концу. На последних фотографиях я
не узнавал сам себя. Грустный. В глазах отражалось печальное знание.
Чего? Очень редко я был в компании других людей. Явно не друзья. Все
они были обвешаны оружием. Я всегда был обвешан фотоаппаратами. На
заднем фоне горели города или небольшие селения. Подписи к фотографиям
отдавались неприятным покалыванием в сердце: "Сектор Газа", "Дарфур",
"Ливан"…
Фотоальбом закончился. Я уставился на лисичку.
- Это что? - мой голос дрожал.
- Это ты.
- Это все произойдет со мной?
- Вполне возможно произойдет. Вполне возможно, что не
произойдет. И уж точно, это все уже с тобой произошло. Кстати, ты
думаешь, это единственный альбомчик? У меня их тут целая коллекция.
- Но, что это?
- Это - твоя жизнь. Вернее, твои жизни. У кошек их
бывает девять, у человека, либо тысячи, либо ни одной. Каждый раз,
когда ты мечтал прожить свой век как-то по-особенному, ты тут же его
проживал. Хотел быть археологом? Актером? Стрингером? Простым отцом
семейства? Кстати, почему тигры? О лисах тоже надо заботиться. Это тебе
на будущее, тема для размышлений.
- Но как, ведь этого со мной никогда не было.
- Все-таки, ты непонятливый. Я же говорю, что это уже
было, и в то же время, возможно, будет. Ты не живешь в одном измерении,
хотя выйти физически из одного в другое, не изменив ничего в своей
жизни, ты не можешь. Так что, двигайся. Шевелись. Дергай лапками, как я.
- Значит это все мои мечты?
- В какой-то мере да.
- Постой, но тогда, - я пролистал фотоальбом и раскрыл
его на портрете на фоне разрушенного города, - как объяснить это, - на
фотографии мое лицо было изуродовано. Всю правую щеку покрывал мерзкая
клякса глянцевитого шрама, который остается после ожогов, - о
членовредительстве я никогда не мечтал.
- О, глупец. Это же все проза жизни. Если у тебя есть
планы на жизнь, думаешь, у нее нет на тебя? Ладно, мне пора, скоро тело
придет.
На пороге комнаты появилось мое тело. Повеселевшее
после чая. "Обжора, опять варенье ложками ел, а чая налил так,
символически!" Тело стало приближаться ко мне.
- О, контакт неизбежен.
Я попытался сдвинуться с места, уйти от неизбежности, ну да разве мышь сбегает от удава.
- Ну, все, бывай. Не забудь - дергай лапками, - лисичка
показала как и растаяла в воздухе. Несколько секунд, как мираж, я мог
еще видеть ее хвост, в котором запутался разный мусор: веточки, жучки…
маленькие сферы, в одной из которых узнавалась наша планета. А после и
хвост растаял без следа.
Тело подошло ко мне вплотную и нас притянуло друг к другу. Финита!
Чай был вкусным, но варенье вкуснее. Я собирался сесть
за компьютер и попытаться написать небольшой рассказ. На стене была
пришпилена фотография. Я не знал, откуда она тут взялась. На ней я
держал на руках лису. Или лисенка? Не очень большую, но и не маленькую.
Лисичка хитро щурила глазки и смотрела на меня. Внизу была подпись:
"Дергай лапками".
