Поначалу у Андрюхи и в мыслях не было покупать этот
намордник. Сроду он Семену намордников не надевал, да это было и не
нужно. Агрессия у спокойного и добродушного пса отсутствовала напрочь,
несмотря на достаточно грозный вид и внушительные размеры. Семен
достался Андрюхе двухмесячным щенком. Тогда, восемь лет назад, Андрюха,
никогда не имевший собак, ни с того ни с сего вдруг обменял у
алкоголика возле универмага поскуливающий комок шерсти на бутылку
"Столичной". И уже через год стал обладателем сорокакилограммового
добродушного увальня повышенной густопсовой лохматости, переходящей в
буйную лохматую густопсовость.
Андрюха условно считал Семена овчаркой, хотя тот удачно
сочетал в себе черты доброй дюжины собачьих пород. Однако, несмотря на
дикое кровосмешение, а может, и благодаря ему, Семен вырос чудным,
замечательным псом, добрым, ласковым и приветливым. Ему, единственному
среди трех десятков принадлежащих жителям микрорайона питомцев,
позволялось беспрепятственно разгуливать по детским площадкам, тереться
об ноги строгих многодетных мамаш, а то и лизнуть в щеку чумазого
трехлетнего карапуза.
Намордник всучила Андрюхе Маринка, вертлявая и оборотистая продавщица зоомагазина, в котором он был постоянным покупателем.
- Полгода гарантии, Андрей Саныч, - закатывая глаза и
отчаянно кокетничая, уговаривала Маринка. - Джапан, это вам не
какой-нибудь там Китай или Сингапур. Вот, смотрите, в инструкции по
эксплуатации черным по белому написано - крупнейшее достижение японских
зоофилистов. Или зооглистов. Нет, зоолингвистов, вот, - мудреное слово
далось Маринке с трудом. - Перевод собачьей речи на человеческий язык.
В Токио такой намордник уже приобрел каждый второй собаковладелец.
- На человеческий язык, это на какой? - проявил любознательность Андрюха. - Я, знаете ли, по-японски не говорю.
- Ой, Андрей Саныч, какой вы смешной, - веселилась
Маринка. - Конечно же, они адаптировали намордник под все страны, куда
его экспортируют. Ваша собака будет говорить на русском языке. Берите и
не думайте.
- Профанация, - упирался Андрюха. - Даже смешно. Какой там, в самом деле, русско-собачий язык?
- Самый настоящий, - беззастенчиво заливала Маринка. -
Доказанный японской наукой и опробованный на множестве подопытных
животных.
Возвращаясь из зоомагазина домой, Андрюха клял себя за
слабохарактерность и мягкотелость. Он элементарно позволил себя
заболтать, и в результате расстался с внушительной суммой в евро,
приобретя взамен нечто настолько сомнительное, что, скорее всего,
должно было оказаться явным надувательством.
Слабохарактерным и мягкотелым Андрюха считал себя с
детства. Вечно на нем все ездили, сначала в школе, потом в
университете, а после окончания - и в проектном институте, ныне совсем
захиревшем. Андрюха, хотя сам едва сводил концы с концами, безропотно
давал в долг знакомым, а то и малознакомым людям. Долги ему обычно не
возвращали, а попросить он стеснялся. Отказывать Андрюха не умел,
окружающие этим охотно пользовались, настоять на своем он тоже не умел,
да и не на чем обычно было настаивать. Ко всему, природная
застенчивость не позволяла заводить ни полезные, ни романтические
знакомства, и в результате к тридцати пяти годам Андрюха так и остался
ничего не добившимся в жизни холостяком, типичным неудачником и
недотепой. Отца своего он не помнил, квартира досталась в наследство от
рано ушедшей мамы, и теперь вся его жизнь фактически замкнулась на
Семене. Во многом человек и пес оказались похожи, и часто Андрюха ловил
себя на мысли, что Семен - это попросту его собачье воплощение, такой
же безотказный, безобидный и застенчивый.
Семен как обычно приветствовал хозяина радостным лаем и, встав на задние лапы, обдал жарким дыханием и лизнул в лицо.
- Заждался, жрать, небось, хочешь. Ну, подожди, подожди
немного, я мигом, - Андрюха потрепал Семена по загривку и отправился на
кухню. Наполнив собачью миску, понаблюдал, как Семен, благодарно виляя
хвостом, поглощает пищу. Потом Андрюха двинулся в спальню, распечатал
там новое приобретение и принялся его изучать. Намордник ощутимо пах
кожей и отличался от обычного лишь парой небольших пластмассовых
приспособлений, притороченных по бокам. Повертев намордник в руках и
пощелкав по приспособлениям ногтем, Андрюха никаких видимых успехов не
добился и открыл инструкцию по эксплуатации. Единственным полезным
местом в ней оказалась часть первой страницы с иллюстрацией, на которой
было изображено, куда вставлять батарейки. Текст на остальных трех
страницах представлял собой безграмотный перевод с оригинала на
русский, мало к тому же вразумительный.
Чертыхаясь, Андрюха с грехом пополам справился с
батарейками и перевел едва заметный рычажок на левом приспособлении в
положение "включено".
- Приветствую вас, - с заметным акцентом произнес
намордник. - Спасибо, что купили меня. Сообщите, пожалуйста, вы
господин или госпожа.
- Ни себе фига, - опешил Андрюха. - А зачем тебе это знать?
- Простите, не понял вас, - отреагировал намордник. - Повторяю вопрос - вы господин или госпожа?
- Ну, господин, - сдался Андрюха. - Так что?
- Спасибо, - поблагодарил намордник. - Не сочтите за труд назвать ваше достопочтимое имя.
Андрюха представился. В ответ намордник сообщил, что
информация об имени сохранена и выразил желание познакомиться с
уважаемой собакой не менее уважаемого владельца.
- Ты уж потерпи, Сень, - приговаривал Андрюха,
прилаживая Семену намордник. - Из любви к науке люди еще не то терпели.
Не говоря уже о собаках. Ну, вот и славно. А ну-ка, скажи чего-нибудь.
Голос, Семен, голос!
Семен дважды деликатно тявкнул.
- Приветствую тебя, Андрюха-сан, хозяин, - сказал намордник.
Андрюха опешил не меньше Семена, который закрутился на месте, пытаясь определить, откуда взялся голос.
- А ну, подожди, - Андрюха притянул пса к себе. - Голос!
- Приветствую тебя, Андрюха-сан, хозяин, - вновь перевел тявканье на русский намордник.
- И это все, что ты умеешь? - с досадой спросил Андрюха.
Семен заворчал.
- Мой достопочтимый хозяин Андрюха-сан - прекрасный, добрый человек, - поведал намордник.
- Ты, Семен, это брось, - смутился Андрюха, - тоже мне. От лести, конечно, никто не умирал, но у тебя это получается неважно.
- Долг собаки - говорить уважаемому хозяину правду, - не согласился намордник.
За последующие два часа Андрюхе с Семеном удалось
извлечь из намордника еще десяток фраз. Среди них оказалось уверение в
полной готовности повиноваться мудрым приказам хозяина Андрюхи-сана,
заявление, что предаваться раздумьям лучше всего под цветение сакуры, и
признание в том, что самое изысканное удовольствие на земле - это
жареная отбивная на косточке.
В результате, к концу второго часа Андрюха заучил репертуар намордника наизусть.
- Негусто, - резюмировал он. - Записали на кассету
пригоршню расхожих фраз с японским колоритом, подключили примитивное
устройство… И вот, пожалуйста, а я, дурак, как всегда купился. А
впрочем…
Андрюха снял намордник с благодарно тявкнувшего Семена
и напялил его на себя. Минут пять после этого Семен, раскрыв пасть и
вывалив от удивления язык, наблюдал, как "уважаемый хозяин" издает в
пространство лай, рычание и повизгивание попеременно. Ожидаемого
результата, однако, добиться не удалось - намордник угрюмо молчал даже
в ответ на самые залихватские Андрюхины трели.
- Не все, оказывается, так просто, - сделал вывод притомившийся Андрюха.
Он снова нацепил Семену намордник и немедленно был вознагражден новой фразой.
- Уважаемый хозяин, мне весьма неудобно, но настало время гадить, - сообщил намордник.
- Вот черт, - хлопнул себя по лбу Андрюха. - Со всей этой техникой совершенно упустил из виду.
На пустыре Полина из четвертого подъезда выгуливала
таксу. Полина давно Андрюхе нравилась, но дальше здрасьте-до-свиданья и
вопросов стандартной вежливости знакомство не шло - мешали пресловутые
слабохарактерность и мягкотелость, обильно сдобренные застенчивостью.
- Добрый вечер, Полина, - поздоровался Андрюха. - Как дела? Как Марта?
Мартой звали таксу, к которой, несмотря на существенную разницу в размерах, Семен проявлял недюжинный интерес.
- Спасибо, Андрей, - сказала Полина. - Марта в порядке,
что ей сделается. Самое страшное, что с ней может случиться - это если
мы не успеем воспрепятствовать определенным планам, которые в отношении
ее вынашивает ваш Семен.
- Ну что вы, Полина, - покраснел Андрюха, - этого никогда не случится. Семен вполне приличный пес, послушный.
- В этих делах приличия у собак несколько расходятся с
людскими, - засмеялась Полина. - Марта, ко мне. На всякий случай, -
пояснила она Андрюхе, - а то тут в темноте, понимаете ли…
- Понимаю, - кивнул Андрюха. - Только зря вы думаете, что Семен… А вот и он, кстати.
Семен подбежал, потерся об Андрюшины ноги и сходу выпалил:
- Прекрасная самочка, Андрюха-сан, хозяин. Нет ничего более привлекательного, чем симпатичная самочка в последний день течки.
- Ой, - отшатнулась Полина и зажала рот рукой, чтобы не
закричать. - Б-боже мой, это что же, в-ваш Семен он что, з-заговорил? -
запинаясь, выговорила она.
- Полина, прошу вас, не бойтесь, я вам сейчас все
объясню, - кляня себя, что второпях забыл снять намордник, затараторил
Андрюха. - Понимаете, это не Семен, это я сегодня говорящий намордник
купил. Японский. Он такое, извините, несет - простите меня, пожалуйста.
Чистое надувательство, понимаете - якобы переводит с собачьего языка на
русский. Как вам это нравится, а? Я просто забыл его снять, а он
воспользовался, вот и говорит всякие непотребства.
- Знаете, Андрей, я, пожалуй, пойду. Марта, домой! -
прикрикнула Полина. - Этот ваш намордник, может быть, он, конечно, и
говорящий. Только мне кажется, что вы это специально подстроили - хотя
бы потому, что у Марты никакой течки нет.
- Простите ради бога, - взмолился Андрюха, - ну конечно
же, я не нарочно. Это Семен сказал, а намордник лишь перевел. Откуда
мне знать, есть ли у Марты течка. А Семен - он собака, ему виднее.
Хотя, постойте, если у Марты течки нет, то у кого же тогда?..
- Всего хорошего, - ледяным голосом произнесла Полина, повернулась к Андрюхе спиной и быстро пошла прочь.
Андрюхе показалось, что ему влепили пощечину.
"Болван, - сказал он себе, - какой же ты редкостный болван!"
- Уважаемый хозяин, мне весьма неудобно, но настало время пожрать, - вкрадчиво намекнул намордник.
- Эх Сеня, Сеня, тебе лишь бы пожрать, - вздохнул
Андрюха. - А теперь еще и сказануть какую-нибудь глупость. "Самочка в
последний день течки", - передразнил он.
Семен виновато опустил голову.
- Ладно уж, - смягчился Андрюха. - Пойдем, будет тебе пожрать. Н-да. Пеньки мы с тобой, Сеня. Развесистые.
Весь следующий день Андрюха провел, терзаясь
угрызениями совести. Идиотская последняя реплика в разговоре с Полиной
не шла у него из головы. Работа валилась из рук. Он дважды наврал в
расчетах и в конце концов плюнул и, сославшись на головную боль,
отпросился у начальства домой.
Семен, как ни в чем не бывало, встретил на пороге радостным лаем.
- Ну, как быть-то? - задал псу риторический вопрос
Андрюха. - Надо бы извиниться, только она меня теперь за версту не
подпустит. Я бы на ее месте точно не подпустил - кто знает, что мне
придет в голову спросить в следующий раз.
Семен выгнул спину и, задрав морду кверху, просительно тявкнул.
- И даже не заикайся, - сказал Андрюха. - Никаких
больше намордников. Цветение сакуры, может быть, и наилучшее время для
раздумий, но спасибо, я этим японским колоритом уже сыт. По горло. И
потом…
Фразу прервал звонок в дверь. Андрюха поплелся открывать и едва не споткнулся о порог, увидав на нем Полину.
- Здравствуйте, Андрей, - сказала она. - Простите за вторжение. Я, вообще-то, пришла извиниться. За вчерашнее.
- Что вы, что вы, - испуганно замахал руками Андрюха. -
Это я извиняюсь, мне так стыдно, поверьте. Я… Да что же вы на
пороге-то… Проходите, пожалуйста. Семен, к нам пришли. Живо, неси гостю
тапки.
- Андрей, я вообще-то на минутку. Давайте, я не буду
заходить. Надо же, он у вас даже гостям тапки носит. Андрей, я по делу.
Этот намордник, вы не одолжите мне его? На один день только, для Марты.
- Ну конечно, - засуетился Андрюха. - Вот, пожалуйста.
Только знаете, это по большому счету профанация. Не то, чтобы совсем,
но большей частью. Видимо, там стоит портативный компьютер. И у него в
базе данных забита пара десятков фраз. Одних и тех же. Потом компьютер
анализирует тембр собачьего голоса, может быть, уровень звука,
вероятно, частоту. Не знаю, что еще - инженер-акустик наверняка сказал
бы больше. И на их основе выдает наиболее подходящую фразу. С японским
антуражем к тому же. Вот смотрите, у меня и список этих фраз есть. А
насчет срока - не беспокойтесь, пожалуйста. Можете вернуть когда
угодно, я никуда не спешу.
- Зачем же когда угодно, - улыбнулась Полина. - Вы ведь
пойдете вечером с Семеном гулять? Давайте, там и встретимся, хорошо? И
спасибо вам.
- Понимаете, Семен - не просто собака. То есть он
собака, конечно, но для меня - гораздо больше, чем обычный пес. -
Андрюха сам не знал, почему он разоткровенничался с малознакомой по
сути девушкой. - Иногда я думаю, что он - просто мое отражение в
зеркале. Ну, в таком, несколько кривом, искажающем видимое изображение.
А так мы с ним очень похожи. По характеру. И потом, он у меня один, так
же, как и я у него.
- Вы никогда не были женаты?
- Нет, никогда, и, наверное, уже не буду. А вы - вы замужем?
- Была. Давно, десять лет назад. И недолго. Наверное, я
не приспособлена для семейной жизни. Знаете, бывают синие чулки. Так я,
наверное - ультрамариновый. Если не ультрафиолетовый. А почему вы
сказали, что никогда не женитесь? Вы женоненавистник?
- Боже упаси. Я… Понимаете, вот вы сказали, что вы - синий чулок. Боюсь, что со мной та же история, только в квадрате.
- Как это в квадрате? - засмеялась Полина. - Вы математик?
- Да нет. Инженер. Тот самый, задрипанный, из анекдотов. А вы?
- А я, представьте, немного математик. Если таковым
может считаться учительница математики в школе. В общем, отнюдь не
Софья Ковалевская.
Полина замолчала. Запас слов у Андрюхи тоже внезапно
иссяк. Они шли рядом по заросшему бурьяном напополам с чертополохом
пустырю, и Андрюхе мучительно хотелось сказать что-нибудь умное и
хорошее, но в голову как назло лезли только фразы из репертуара
дурацкого намордника.
- Как вам понравился намордник? - выдавил он из себя наконец.
- Вы были правы, Андрей, это явное надувательство.
Марта прилежно произнесла большинство фраз из вашего списка. Не забывая
называть меня хозяином и Андрюхой-саном.
- Черт, я совсем забыл про это, - всплеснул руками
Андрюха. - Там же надо было очистить память и представиться заново. В
инструкции написано, но так коряво, что я с трудом разобрал. Постойте,
Полина, вам не кажется, что мы отвлеклись, предоставив собак самим
себе? Семен, он, знаете, хотя и…
- Да, действительно, - задумчиво сказала Полина, - мы
отвлеклись. Только я вам вчера правду сказала - для Марты сейчас
безопасный период, так что Семену ничего не обломится. И не надейтесь,
- засмеялась она.
- Жалко, - сказал Андрюха, - ему и так редко что обламывается.
Полинина квартира оказалась точной копией Андрюхиной,
только порядка в ней было гораздо больше. Андрюха и сам не понял, как
получилось, что он напросился на кофе, и сейчас сидел на табуретке,
наблюдая за плавными движениями занятой готовкой девушки. "Красивая, -
тоскливо подумал Андрюха, - а тут я со своей закомплексованностью.
Ладно, сейчас выпью чертов кофе, раз напросился, и уйду домой. К
Семену, а то оставил его одного на ночь глядя, пес наверняка
беспокоится".
- А сдать его обратно можно? - спросила Полина. - Ну,
намордник. Забавная, конечно, игрушка, но практически бесполезная. И,
наверное, дорогая.
- Не знаю, - признался Андрюха. - Думаю, что вряд ли.
Мне так задурили вчера голову, что я даже забыл спросить. Но для меня
ничего в этом необычного нет, я вечно умудряюсь влипать в истории. А
знаете, пока варится кофе, давайте-ка я его перенастрою. Послушаем, что
скажет Марта. Нехорошо все-таки, что она называет вас чужим именем.
- Приветствую тебя, Полина-сама, хозяйка, - произнес намордник после того, как был надет на Марту.
- Другое дело, - обрадовался Андрюха. - Очень вкусный кофе, спасибо.
- Моя хозяйка Марина-сама - очень красивая и достойная
женщина, - выдал вдруг намордник. - И одинокая как ива у императорского
пруда. И желанная как юная гейша в чайном домике, что на лужайке в саду
камней.
- Марта, прекрати немедленно! - закричала Полина.
Она стремительно покраснела. Покраснел и Андрюха, он
вертел в руках чашечку с кофе и снова мучительно подбирал слова, силясь
хоть что-то сказать.
- Она права, - внезапно услышал Андрюха свой голос. - Красивая и желанная.
- Что вы сказали, Андрей? - на глазах у Полины появились слезы. - Или это опять намордник? Я…
- Нет, это я сказал, - выпалил вдруг Андрюха. - "Черт, откуда во мне эта решительность, - подумал он".
- Вот как. Значит, намордник ни причем?
- Нет-нет, я не уверен, - вновь скис Андрюха. - Мне
кажется, что я, но может быть, вовсе не я. А он, намордник. Словно его
не на Марту, а на меня надели.
- Достойный самец, Полина-сама, хозяйка, - встрял
намордник. - Нет ничего более привлекательного, чем проснуться утром в
объятиях хорошего, воспитанного самца.
Чашка выпала у Андрюхи из рук. Кофе выплеснулось и
растеклось по полу причудливой лужей. Он встал, переступил через лужу,
шагнул вперед. Полина поднялась ему навстречу, и он, плохо сознавая,
что делает, привлек ее к себе.
- Спокойной ночи, Андрюха-сан, Полина-сама, - сказал намордник. - Я удаляюсь.
- Надувательство, - прошептала Полина. - Тебе не кажется, что это явное надувательство?
- Профанация, - подтвердил Андрюха. - Японские штучки. Ты слышала - нам пожелали спокойной ночи.
- Слышала, - Полинино лицо вдруг приблизилось и
оказалось совсем рядом. - Обманщики. "Спокойной ночи" - о каком,
интересно, спокойствии может идти речь.
