Дошедшие до нас фрагменты произведений Гераклита
свидетельствуют, что в понятийном арсенале философа положение "слово
предшествует делу" было аксиомой. Так, оно стало руководящим в его
размышлениях о сути космоса и человека. Гераклит указывал, что слово -
всеобще, и призывал всех приобщаться к его источнику. А источник слова
- высший, всеобщий логос, разум, который был до возникновения Земли.
Содержанию слова, источником которого является логос, нужно доверять.
Оно не содержит обмана, сомнений и заблуждений, руководствуясь им,
можно творить.
Постигнув логос и приобщившись к нему, к божественному
образу мыслей, Гераклит осушил свою душу. Она стала мудрейшей и
наилучшей - сухим сиянием, т.е. сиянием истины. Душа же большинства
людей не такая. Она подобна душе опьяневшего - "влажна". "Влажность"
души людей создает состояние, в котором они считают, что их образ
мыслей есть их божество, и тем самым уподобляются невеждам, которые не
в состоянии понять Гераклита, когда он излагает им мудрость логоса.
Такое затруднение людей при восприятии слова логоса
хорошо показал Сократ после прочтения переданного ему драматургом
Еврипидом сочинения Гераклита "О природе": "То, что я понял -
превосходно; думаю, что таково и то, чего я не понял. Впрочем, для него
нужен делосский ныряльщик". Нырнуть в глубину моря в поисках жемчуга
может далеко не каждый, постичь мудрость логоса, которая "любит
прятаться", но не закрыта для всех, могут не все люди. Гераклит
возмущался: "Они не понимают, как расходящееся само с собой
согласуется". (Между прочим, это диалектическое суждение Гераклита
содержит ответ на вопрос Гегеля, поставленный в "Лекциях по истории
философии": "если философия есть учение об абсолютной истине, то в чем
объяснение того явления, что она, как показывает ее история,
представляет собою достояние весьма небольшого в общем числа отдельных
лиц?")
Гераклит, постигнувший мудрость логоса, чем отличался
от окружающих, понимал, что люди сами отворачиваются от общего разума в
собственный рассудок - каждый одержим своим мнением. Слова людей,
несущие содержание их сознания, носят субъективные оценки, насыщены
чувственностью, вобравшей многообразные меняющиеся реальности. Они не
точны, не соотнесены с действительностью, многозначны, содержат
заблуждения, которым подвергаются люди. Так случилось с мудрейшим из
эллинов Гомером, когда убивавшие вшей ребята ему загадали: "То, что мы
увидели и поймали, мы выбросили, а чего не увидели и не поймали, то
носим".
Гераклит был убежден: чтобы понять мудрость логоса,
людям необходимо поступиться собственным пониманием, потому что оно
расходится с тем, что он говорит от имени логоса. Но его суждений не
понимали, называли его Темным. Это приводило философа в отчаяние. Когда
изгнали из Эфеса Гермодора, Гераклит сказал: "Правильно поступили бы
эфесцы, если бы все они, сколько ни есть возмужалых, повесили друг
друга и оставили город для несовершеннолетних, - они, изгнавшие
Гермодора, мужа наилучшего среди них, со словами: "Да не будет среди
нас никто наилучшим, если же таковой окажется, то пусть он живет в
другом месте и среди других". И не случайно Гераклит сказал, что для
него один предпочтительнее десяти тысяч, если он - наилучший.
Образ мыслей и поступки людей приводили Гераклита в
состояние глубокой печали. Такое состояние философа потомки оценили как
плач и дали ему прозвище Плачущий. Об этом, например, писал Лукиан из
Самосаты в "Продаже жизни": "Покупатель: "Ты что плачешь, любезнейший?
Думаю, гораздо лучше поговорить с тобой". Гераклит: "О, чужеземец, я
думаю, что жизнь человеческая несчастна и полна слез, и нет в ней
ничего, неподвластного смерти; потому-то я вас жалею и плачу. И
настоящее мне не кажется великим, а уж будущее и вовсе печально - я
разумею мировые пожары и погибель Вселенной". Но ни темным, ни плачущим
Гераклит не был. Он видел выход из трагического состояния, в котором
оказались люди из-за своего собственного понимания, в необходимости им
приобщиться к всеобщему логосу, высшему разуму.
Мудрость логоса в духе диалектики всю свою жизнь нес
людям Гераклит. Но его все время не понимали, как до сих пор не
понимают образа Золотой цепи, сообщенного Гомеру логосом Зевса.
