…Медовые сумерки медленно растекаются между
сосновыми стволами. Нет-нет, да блеснет в изломах коры янтарная слеза.
И золотятся под ногами сухие сосновые иглы… Шуршат шелково… И нога
скользит на едва приметной тропке. Уже скоро.
На дне глубокого оврага - темная густая зелень
папоротника. Здесь дремлет Ночь. Еще немного - и выползет она из
ложбины, растечется между деревьями, накроет своим крылом все живое… До
самого рассвета будет хозяйкой леса. А выйдет из небесных своих хором
Ярило, она снова уберется в свое логовище.
Нога съезжает по крутому откосу. Осторожно! Тише…
…Покой и выжидание… Сумерки медленно густеют.
Будто Небесная Хозяйка пролила на землю ягодный кисель - густой,
розовый, сладкий… Но чу! Шорох справа… Ах, вот и ты, дружок! И в
раскрытую ладонь, помеченную тонкой паутинкой шрама, тычется шершавый
волчий нос…
Селение большое, молодежи много, тож и шум до небес.
Вон на вечевом месте парни борьбу затеяли. Сопят, потеют, а противнику
не уступают. Кулаки здоровущие, шеи - как у туров. А коль приложит кто
противника лопатками да о сыру землю, так дрожит земля, сотрясается. А
на берегу красны девицы хороводы водят. И тут парням забава. Вклинятся
в пеструю змейку, рвут, в стороны разбрасывают. Ан нет! Тут же девичья
змейка сползается, вновь срастается и только крепче делается, а
забавники в середине круга остаются - в плену. Туда дерг, сюда круть!
Утекает змейка, выйти не дает, еще быстрее бежит, только голова кругом
да в глазах рябь. Волчок примерился, головой мотнул, да напролом! А за
ним и товарищи его, радостно гогоча, из полону рвутся. Змейка за ними,
было, потянулась, да не выдержала силы, вновь распалась. Получилась
куча мала. Смеются девицы, повизгивают, из рук вырываются, своих
подружек из кучи за рукава выдергивают, зовут: "Бежим дальше!". И вновь
хоровод струится по кругу. На месте одна лишь Велена осталась. Запястье
трет, глаза от боли слезой полнятся. Видно, через нее прорывался
Волчок, силу свою не рассчитал, руку повредил.
- Прости, красавица! - крикнул. Парни в смех ударились,
эхом аукнулись: "Красавица! Красавица!" И в рассыпную. И Волчок с ними.
А Велена молчит и моргает часто, пытаясь слезы загнать обратно.
"Красавица!" Смеется Волчок над нею. Какая она
красавица! Четвертая дочь в семье. Старшие сестры себе всю красоту
забрали, а что ей оставили - мышкины слезки. Ни косы тугой - так
только, веревочка… Ни тела - за яблоневым стволом станет - не видят…
Подружки - и те не всегда ее замечают. Вроде и вместе с ними, а вроде и
одна. И голосом не сильна… Обделила ее Мокошь долей женской. Кому нужна
будет жена такая - неприметная, мелкая, ровно воробышек какой? То ли
дело подружки? Ягоду вот взять. Станом стройна, коса ниже колена,
румянец - на всю щеку. Или Милава - гибкая, точно прут ивовый, косы -
белее облаков, глаза-то, шутка ли сказать, цвета колокольчиков лесных.
Таких глаз не бывает. Вот за кем парни увиваются! Вот кому только
пальцем шевельнуть, и любой каприз исполнится… Велена рукавом вытирает
влажные глаза, но не в силах удержать слез, срывается с места и бежит
домой - выплакаться матушке…
Волчку по нраву была Чарна - дочь кузнеца. Старый Ёрш
сызмала обучал его своему делу, а со временем и к работе приставил. Как
Волчок глядит на Чарну, видел, усмехался, ус покусывал, да ни о чем не
спрашивал. Чарна - девка скромная да разумная, лишнего не позволит,
коли что - любого на место сумеет поставить. И все при ней, что девице
на выданье полагается - и краса, и приданое. Да одних только таких
черных кос на три села вокруг не сыщешь. А что в прошлом году княжий
воевода мимо проезжал, да заглянул в пышущую жаром кузницу - коня
подковать, так и тот поначалу онемел, а как дар речи вернулся - воды
просил из ее рук, с собой звал, богатство и славу сулил…
Еще намедни Волчок жизни без нее не мыслил. А вчера
пришла лодья… Из далеких стран пришла… Выплыла из утреннего тумана,
пронизанного солнцем. И нос украшен был головой зверя невиданного, а по
бортам - яркие щиты, - военный драккар. На берегу мигом собралась
толпа. Такие гости здесь нечасты.
- Варяги… - несся шепот в толпе.
Волчок почти сразу заметил впереди всех светлобородого
ватажка в черной кожаной безрукавке. А рядом с ним стоял молодой парень
в шапке, на самые глаза надвинутой - сын.
Вот драккар пристал к берегу.
- Мир вам, люди! - приветствовали с драккара.
- Пути вам доброго! - отвечали с берега. - Куда плывете?
- В Киев-град, - отвечал светлобородый варяг. - К князю
тамошнему. Дозвольте здесь день провести, да ночь переночевать. Драккар
починить бы надобно.
Старейшины посовещались и дали добро. С корабля
перебросили на берег сходни, а сын вождя гикнул и прямо через борт в
воду прыгнул, благо мелко было. В полете двумя змеями взвились
пшеничные косы, шапка слетела с головы, и все увидели, что это девица…
Девица в мужеском убранстве. Она лихо выбралась на берег и,
насладившись зрелищем раскрытых в удивлении ртов, звонко рассмеялась. А
Волчка, что перед нею оказался, наградила легким щелчком по носу, и
снова зазвенел смех и речь ее - тягучая, здешнему уху непривычная.
Волчок не обиделся. Не больно. Дак ведь девка шалит, не парень. Ей
можно. Вот коли парень был бы…
Не день, и не два понадобилось северянам на починку
драккара. Жестоко потрепало его море. Уж скоро седмица, как варяги
ладят корабль. А за это время девица северная словно одурманила всех
парней в округе. Имя ей было Тордис, да только прозвали ее Варяжкой.
Говорить по-здешнему она худо-бедно могла, то и дело срываясь на свою
речь. В первый же день Варяжка показала ребятам, кто ловчее мечом
играет да быстрее бегает. Местные девицы сразу ее невзлюбили, косились
да посмеивались. Но когда сменила она одежу мужескую на девичью,
языки-то поприкусывали. Ни у кого не было таких фибул, подвесок
янтарных и коралловых бус, как у нее. А когда на вечерницах Волчок
увидел, как струятся по спине ее две золотые косы с заплетенными в них
хвостиками куницы, на бирюзовые бусы нанизанными, как серебрится на ее
плечах волчья шкура, когда пахнуло от Варяжки неведомой сладостью, так
совсем ошалел. Чарна все видела, да молчала. Девицы судачили.
Кое-кто из ухажеров, особо рьяно искавших милостей
Варяжкиных, уж и бит был. А кем - неведомо. Ребята только кряхтели да
ребра потирали. А старики и не дознавались. Дело молодое. Когда ж за
девок драться, как не в молодости? Дольше всех за Варяжкой таскался
Волчок. Покуда однажды не преградили ему путь двое светловолосых воинов
Одина. Волчка слегка придержали за плечо, и один из них сказал:
- Оставь ее, парень. Не твоя она.
Волчок мрачно взглянул на незнакомца.
- А ты кто таков? - спросил.
- Жених я ее, Харальд, - усмехнулся варяг. - Мне богами и отцом была обещана. Потому и прошу по-хорошему: оставь...
Волчок молчал, и Харальд понял, что отступаться он не
желает. Да тут, откуда ни возьмись, Варяжка появилась. Одна. Встала
перед женихом своим, заговорила быстро-быстро, рукой в сторону махнула
- прогоняла. Харальд еще раз пристально взглянул в Волчковы глаза. "Ты
предупрежден" - сказал. И ушел. А Варяжка ближе подошла, улыбается,
косы свои плетет-перебирает. Спрашивает кокетливо:
- Почто за мною ходишь, парень? Чего ищешь?
Волчок, не мудрствуя, и сказал. Мол, полюбилась ты мне,
дева северная. Света белого не вижу, а токмо ты в думах... Остановила
его Варяжка на полуслове.
- Завтра, после заката, на лесной поляне… У сосны, что посередке раздваивается. Там поговорим.
Потянулся, было, к ней, ан глядь - уж и нет ее. Только сладость медовая в воздухе осталась…
…Глаза бездонной синевой глядят прямо в душу.
- Как тебя зовут?
- Велена.
- Красиво: Ве-ле-на… - нараспев произносит она. - Как звон колокольчика. Ве-ле-на… Отчего же ты прячешься, Велена?
- Я не прячусь, - смущается девушка. - Я просто так…
- А я тебя сразу заметила. Ты не такая, как все…
Следующий день тянулся мучительно долго. Волчок словно
не видел ничего вокруг. С плеча бил по наковальне, из рук у него все
летело, что говорили ему - не слышал. Ерш только хмыкал да головой
качал. Под конец из кузницы выгнал.
- Поди, - говорит, - на реку, окунись. Приди в себя, а тогда и возвращайся. Шалопай!..
Как на реку дошел, не помнил. Вода холодная дурман в
голове разогнала, бодрости прибавила. Обратно шел, посвистывая. Впереди
девушка шла с ведрами на коромысле. Ведра полные, тяжелые, деревянная
дуга ключицу проламывает. "Надо бы помочь…", - подумалось. Да тут вдруг
сползла коса с плеча девичьего, и увидел Волчок, что в косу эту
хвостики заплетены - беличьи. Будто у Варяжки. А перед ним Велена
стоит, робко улыбается. Волчок хмыкнул. Велена-то себя с Варяжкой
равнять удумала. Ишь ты… Мышь против соболя! Глупость какая! Волчок
раздраженно бросил:
- Дай пройти, Воробышек!
И осталась Велена стоять посреди улицы с тяжелыми ведрами. А Волчок тут же и думать о ней забыл.
…Тиш-ш-ш-е… Пусть ни одна сосновая иголка не скрипнет
под ногой, пусть не дрогнет ни одна ветка, папоротник не шелохнется.
Вот он… Кузнец молодой, пригожий… Сосну спиной подпирает. Ждет...
- Драккар - не место для девушки. Что же, дома не сиделось?
- Там, откуда мы родом, уже нет ни тетушек, ни дядюшек,
ни сестер, ни братьев. И матушки нет. Некому присмотреть за мной, -
смеется Варяжка. Косится лукаво на парня.
- А Харальд? Кто он?
- Друг он мне. С малолетства знаю его.
Варяжка сесть рядом с Волчком не пожелала. Оперлась о смолистый шершавый ствол сосны, конец косы на палец наматывает.
- А в Киеве мужем назову. И будет Харальд у князя тысяцким, а я - госпожой знатной стану.
- Не иди за него! - слышит она страстный шепот. - Со мной останься… На руках носить буду… Все, что скажешь - сделаю…
- Ой ли? - глядит недоверчиво.
- Не веришь? - удивился Волчок.
- Не верю… - остановила она его. - Да погоди ты!
Сказать хочу. Аль не узрел еще, сколько хлопот со мною будет? Не для
хозяйства я… Уже вкусила вольной жизни. И в клетку не пойду, хоть бы
она из злата чистого была. Может, и нравлюсь тебе… и другим… Да только
зверушкою невиданною, заморскою. Насмотрелись вы на своих… клуш, вам
все новое дивным кажется, а оттого и лучшим.
Волчок тревожно ищет взгляд Варяжкин, но синие сумерки ревниво скрадывают лицо ее плотными паволоками.
- Да любишь ли ты Харальда? Речи твои мне дивными сдаются.
- Оставь, парень! - словно плетью хлестнула. - И довольно о том. Лучше скажи, волков у вас здесь много?
- Не-е-е… Зимой много, - отвечал нехотя. - А что?
- А ты послушай!
Далеко-далеко над лесом… Волчий вой, долгий, протяжный… Вечная песнь Луне…
Девушка слушает, словно завороженная. А Волчок все свое гнет. Останься да останься. Рассердилась Варяжка.
- Сказано уж! Не хочу стать схожею с девицами вашими. Мне простор надобен, воля…
- А завтра придешь? - просит парень. - А волков не бойся. Уберегу…
- Аль совсем поглупел? Не уразумеешь никак. Я сама - Волчица!
Вырвалась из его рук, меж дерев припустила бежать.
- Приходи завтра! - несется ей вослед.
Стоит, не уходит Волчок, лес слушает. Папоротник
скребет шершавым листом о сосновый ствол. Деревья тихо
переговариваются. Шуршит смолистой корой ветер. По небу редкие облака
белесыми перьями тянутся. Хвоя шелково шелестит. Под чьей-то ногой…
Волчок насторожился. Варяжка решила вернуться? Нет, не она. Двое… Вышли
к нему из морока лесного. Не окликнул. И не испугался. Лихие люди здесь
не ходят. Свой кто-то. Селение-то близко. Да и за себя постоять можем…
Луна выползла из-за облачка, и Волчок признал в одном из пришлых
Харальда. Варяжкин жених идет не спеша, вразвалочку, словно молодой
космач.
- Что ты здесь делаешь? - подступает ближе Харальд.
- Ничего, - буркнул тот.
- Не лги. ОНА к тебе приходила. Тордис.
Молчит Волчок.
- Что так мало говорили? - спрашивает варяг, а в голосе лживое участие слышится. - Уж, верно, скучны ей твои сказки…
- Не сказочник я. Не обучен языком трепать.
- Вот как, - вроде бы удивляется Харальд. - Говорить не умеешь… Оружия не знаешь… И слушать не научился… Какой же из тебя муж?
Молчит Волчок. Смотрит поверх головы Харальда, будто и
не Харальд вовсе с ним говорит, а лягушка квакает. Харальд злиться
начал. Слова язвительные сами на язык выскакивают:
- Предупреждали тебя, что бит будешь. И видит Тор, я
говорю лишь единожды. А Слово мое с Делом еще никогда не расходились.
Да токмо… Был бы ты воином, дрался бы со мной на мечах, как муж равный.
А так - Леший. Пень! Как есть, лесной пень... Ты хоть палку в руке
держать умеешь? Или подол мамкин сподручнее будет?
Помутилось в голове у Волчка. Насмешка насмешкой, а
гордость Волчкову - не трожь! Подобрался весь. На Харальда бросился,
всю злость вложив в удар. Тот едва уклониться успел. Собрат его на
выручку, было, бросился, да Харальд остановил.
- Нет! Наше это дело. Сами разберемся.
Харальд шапку с головы долой, из-за пояса нож выдернул, изготовился.
- Ну, Волчок, покажи, каков ты есть!
Волчок ножа с собой не носил. Надобности не было. Разве
что на охоту… А тут сам заместо зверя оказался. Присел упруго, глаз от
противника не отрывает. Раз замахнулся варяг, другой. Увернулся Волчок.
Харальд шаг ускорил. Кружат двое по крохотной полянке. Ноги скользят по
хвойному ковру. Корни норовят подножку подставить - все равно кому,
своему, чужому ли… Но недосягаем Волчок для варяга, хоть телом велик
против жилистого Харальда, да тяжел. Даром что Харальду темень - не
помеха, а кузнец к бою в ночи не привычен. А только чудом уходит от
ножа. Харальд взъярился. Рысью лесной вперед прыгнул, всплеском
мелькнуло лезвие, и вдруг словно огнем ожгло грудь Волчкову. Отшатнулся
Волчок, в морок ночной отступил, руку к груди прижал. Ладонь враз
липкой стала. От боли огненной народился рык глухой и вырвался ревом.
Харальд замер на мгновение, глаза от изумления расширились. Прямо из
темноты вылетел на него серебряной молнией дух лесной, в горло метясь.
Еще чуть-чуть, и не видать бы Харальду света белого. Увернуться успел,
а дух Волком разъяренным обернулся. Волк-то на месте - круть! и снова в
темноте сгинул. Глянул Харальд - а Волчок снова на месте стоит, дышит
тяжко, руку к груди прижал. Да неужто кузнец - оборотень?! А тут и
ветки зашумели. Из ельника густого, что за спиной Волчковой, Варяжка
выбежала. "Волчок!.." - начала, было, да и замерла. А, разглядевши
Харальда с ножом да собрата его, как пошла по-своему стрекотать! Ногой
топнула, руками машет. Мол, что удумал, Харальд! На хозяев да с ножом!
Позор! Стыдоба! Харальд в себя пришел, плюнул. Женщину не переспоришь,
не перекричишь. Что даром слова разбрасывать? А Волчок, похоже, не
так-то прост… Ни на кого не глядючи, подобрал Харальд шапку с земли и
прочь пошел. Варяжка же замешкалась - к кузнецу молодому метнулась.
- Ты ранен, Волчок?
- Нет, - ответствовал тот, надежду питая, что ничего не разглядит Варяжка в темноте. Спину выпрямил, зубы стиснул.
- Волчок, - жалобно позвала она. - Не говори никому, а? Все одно уходим завтра. Отец гневается. Харальд наказан будет!
Волчок склоняется к ней, шепчет в ушко, и от его дыхания шевелится золотистая прядь.
- Останься…
Варяжка очи в землю опустила.
- Правду говорил, что любишь меня?
- Я от слова своего не отступник, - качает головой Волчок. - Ужель согласна моею стать?
- Жди меня до весны, - просит его девушка. - Коль не
вернусь я, то и никогда не вернусь… Забудь Тордис. И женись поскорее.
Только совета моего послушай. Коль не вернусь, не женись на красавицах,
что с цветами дивными, чужеземными схожи. Такие цветы всяк сорвать
норовит… Выбери луговой цветок, неприметный, да родной… Прощай, Волчок!
Порывисто за шею обняла да вслед за Харальдом поспешила. А Волчок одинешенек остался, думами опутанный…
У Чарны своих забот полон рот, а тут еще Волчок с
кем-то подрался да на чей-то нож напоролся. Словом спора не решить
было? Лечи теперь. Лежит в своей землянке, в себя никак прийти не
может. Горит, ровно маков цвет. Голова пылает. Знахарь намедни
приходил, порез зашивал, травами велел отпаивать и отварами рану
обмывать. Добро хоть помощница добровольная сыскалась - Велена,
сказала, знает, где травы те растут. Так и сидят с ним - то одна, то
другая. И варяги убрались, слава богам, смуту больше некому сеять…
Волчок глаза открыл, вздохнул протяжно. Головой
осторожно повел, разгоняя муть липкую. Ночь на дворе. Темно. Только в
углу землянки огонек трепещет, в печурке греется, да в едва прикрытой
двери звезда дрожит. И сидит кто-то рядом. Услышал Волчков вздох,
засуетился, чашу в руки вкладывает. "Выпей. Осторожно, не поспешай…"
Волчок выпил отвар, дающую руку слегка сжал.
- Благодарствуй, Чарна… Не хотел тебе забот прибавлять. Ты уж прости меня…
Тонкая рука медленно утекла из его шершавых ладоней.
Зато девичья головка робко к груди прильнула, замерла. Волчок осторожно
погладил шелковистые волосы, бережно косы выпростал из-под меховой
шкурки на плечах девичьих (хоть и лето на дворе, да зябко). Тут вдруг
выскользнули косы ужицами меж пальцев. Только и увидел Волчок, как
заботница мелькнула черной тенью в двери, на миг звезду заслонив.
- Чарна!..
...И веет с юга теплый ветер... словно ладони Лады
милого лицо нежат… словно губы его глаза целуют… словно ласковые его
руки плечи обнимают…
…И бьют в лицо капли дождя - холодные, как лед,
жесткие, как березовые ветви… И текут по лбу, по щекам, словно слезы…
Забыл Ладо…
…И падает снег - лохматый, мокрый, теплый… Тает на ресницах, волосах, нанизывая на них белые стеклянные бусинки… Уже все равно…
Зима пришла рано. Выбелила все вокруг: холмы, лес,
небо. Заковала реку в ледяную броню. Неумело выпряла растрепанные серые
кудельки дымков, тянущиеся из землянок. Малиновым ягодным соком
наляпала снегирей на яблоневых ветках в саду. Нетерпеливая детвора уже
накатала спуск с горки. А вечерами и стар, и млад с хохотом да визгом
катились по спуску кто на чем: кто на салазках, кто на рогожках, а кому
и собственных штанов ради веселья не жаль было.
Тогда-то и увидел Волчок Велену. В первый раз, можно
сказать, увидел. По-настоящему. Среди стайки ярко разнаряженных подруг
заметил. Будто изменилась Велена, а вроде и та же. Просто уходящий на
покой Ярило уронил на нее свой луч. И русые косы Велены затеплились
живым янтарем. А морозец ласково потрепал ее по щечкам, и зарумянилась
Велена, расцвела. В густые серебристые меха закуталась, смеется: "Не
приставай, Морозко!".
Волчок бочком-бочком, поближе подвинулся, чтобы
рассмотреть, не привиделось ли? Мехов-то таких он отродясь не видывал.
Нездешний зверь, хоть и на волка похож. А в волосы вплетена нитка с
желтыми стеклянными капельками бусин. Как у Варяжки... Да не это
главное… Велена-то не сзади притаилась - впереди стоит. Глаза не
прячет. Смеется звонко да с подружками спорит. Никак голос прорезался.
Может, обознался? Может, и не Велена это вовсе? Будто услышала она его
мысли. Голову повернула, скользнула по Волчку взглядом и снова
отвернулась, словно и нет его рядом. Она! Велена… Волчку досадно стало,
неуютно, будто колючку в тело всадили. Поскорее отошел и вскорости
забыл о своей досаде. С парнями в снегу вывалялся с головы до ног, да
так, что девушек напугал. И долго сквозь смех девичий прорывалось
веселое: "Идолище!.. Идолище снежное!"
Морозы крепчали. Зверье лесное схоронилось по норам и
носа не высовывало. Голодные волки совсем страх потеряли, все чаще
стали наведываться в курятники да кошары. И чуть ли не еженощно слыхать
было, как хрипло лают дворняги, почуяв незваных гостей. На волков
охотились - поодиночке и ватагами. А только будто не убывало их. У
Волчка в землянке уже было бережно припрятано с десяток пушистых серых
шкур. Ходил он на охоту с другими мужиками. Ходил и один. Да не ведал
того никто, что уже с осени погожей ходит Волчок ночами в лес - просто
так, погулять. Приходил к сосне, раздвоенной посередке, садился на пень
и ждал. Мог впустую просидеть несколько часов, и тогда приходилось
возвращаться ни с чем. А мог встретиться с нею - Волчицей. В первый раз
она пришла к нему ясной лунной ночью, когда воздух пах грибами и
влажным мхом, села неподалеку, взглянула умными глазами. "Я тебя знаю.
А ты? Ты узнаешь меня?" Он заговорил с нею. Она внимательно слушала. И
почудилось кузнецу молодому, что это дух Варяжки приходит к нему,
поелику глаза Волчицы не звериные были - человечьи. Ведь видел Волчок,
сам видел, как Варяжка в образе волчьем ушла в морок лесной, а вышла
девицею. Тож не волк то был - волчица. Может, теперь она приходит к
нему издалека, чтобы сказать: "Жди. Я вернусь с Весной". Волчок верил
ей и ждал.
К концу шла Зима, а оттого все злее и злее с каждым
днем становилась. Дала волю морозам да вьюгам, за носы щипала, под
одежку забиралась. Из дому выйти - ну никак! А только в эту ночь
присмирела слегка. Тучи снеговые с макушек сосновых смахнула, Луну на
небо выкатила, лик ее бледный рукавом вычистила, словно хозяйка
серебряный поднос перед приходом гостей, горсть звезд вокруг разбросала
и пошла по лесу гулять, сосульками на ветках звенеть.
Волчок нос на двор высунул, на небо взглянул, подумал и
выволок из дому салазки. Коли спрашивать станут, за хворостом идет.
Чего ночью? А какое им дело? Днем в кузнице работает, не до того. Да и
недалеко идет. Знает одно местечко…
Громко хрустит снег под ногами. Кажется, на другом
конце леса слыхать. Воздух ломкий, словно молодой лед. Мелькают мимо
черные сосны да ели, и ночное светило веверицей прыгает с ветки на
ветку. Во-о-он уж верхушка сосны заповедной виднеется. Придет сегодня
Волчица. Чует сердце - придет! Волчок грузным мешком вываливается на
поляну, через сугроб большущий перебравшись. И застывает. Даже не
слышит, как салазки боднули сзади под колени. Сидит кто-то на пеньке
его. Человек какой-то, в шкуры одетый. У ног лук и колчан со стрелами
брошены, а рядом огромный Волкодав лежит. Стал Волчок - ни тпру, ни ну!
А человек голову повернул к Волчку, усмехнулся.
- Ну… Здрав будь, кузнец молодой.
- И тебе здоровья, добрый человек, - отвечает Волчок, а сам думает, что делать теперь.
- Аль ни признал меня? - продолжает незнакомец, разглядывая салазки за спиной Волчковой.
- Прости, запамятовал.
- Прощаю! - смеется, а кто таков - не признается.
- Вижу, за хворостом…
Волчок на салазки покосился, под елку ногой отодвинул, дабы в глаза не лезли.
- Да вот…
- Не-е-ет, не в хворосте дело, - догадался незнакомец. - Верно, на встречу пришел.
Покраснел Волчок, молчит.
- А не было еще здесь никого. Красну девицу ждать
будешь? Неужто обещалась прийти? Не любят нынче красны девицы ночью по
лесу шастать, носишки свои морозить…
Волчок рассердился, рот уж, было, открыл, чтобы
ответствовать, что сие есть не его, незнакомца, дело, и нечего свой нос
в Волчковы дела совать. Только незнакомец ждать не стал. Хищно блеснув
глазами, он, поднатужась, вытащил что-то из-за спины и, бросив перед
собой, рассмеялся.
- А не это ли твоя зазнобушка?
Поначалу не понял Волчок, а когда пригляделся, дыхание
остановилось. Волчица! Лежит, не шевелится. И бок мокро блестит.
Бросился к ней Волчок, да резкий окрик остановил его. Незнакомец уж на
ногах стоял, и стрела каленая на тетиве лежала, Волчку в грудь глядя.
- Отойди, парень, не спасти тебе подругу свою серую, - прохрипел охотник. - Моя это добыча!
- Не твоя! - крикнул Волчок, кулаки в бессилии сжимая. Ох, не мастер он говорить. Что же делать?
- Как же не моя? Мне ее мой Волкодав принес. Стало
быть, моя, - недобро усмехнулся охотник. Волчок молчал. Волчица слабо
шевельнулась. Тяжело поднялся и опал бок. Жива!.. Забрать бы ее…
- Эй, паря, спокойно! - слегка опустил лук охотник. - Ты же мне потом спасибо скажешь. Не зверь это - Оборотень.
От слов его Волчок вздрогнул, поелику вспомнил, кто тот
охотник был - Буня Кривой, прозванный так за то, что в схватке с
космачом глаз свой потерял. Роду-племени был неведомого, потому как ни
одно селище на седмицу пути окрест его за своего не признавало.
Встречали его лишь в лесах да изредка в сельских кузницах, где он
покупал наконечники стрел да ножи. А знали о нем лишь то, что жил
охотой да развлечения своего ради убивал оборотней. Люди его колдуном
считали. Боялись.
- Сам ты… Оборотень… С чего взял-то? - крикнул Волчок.
- Моя это Волчица, приручил, когда несмышленышем была! А выросла -
отпустил на волюшку…
- Полно врать! - сухо оборвал его Буня. - Своей милашке
сказки сказывай, голову морочь. Видал я, как вы тут сидели-миловались.
При луне. Да и нешто я зверя от оборотня не отличу? Глаза-то у нее -
человечьи!
- Не мастер я сказками баловаться! - прорычал Волчок. -
А ты, видать, браги перепил, коли волчицу за оборотня принял. Отдай ее
мне, и довольно о том!
- Ишь ты! Быстрый какой… Стой!
Да только Волчка окриком не остановить было. Прямо на
Буню прыгнул. Откуда и прыть взялась. Буня замешкался, было, потому как
непривычный в людей стрелять. А когда надумался, стрела о грудь
Волчкову сломалась. Самого его в глубокий снег бросило, и Волчок в Буню
своими кузнецкими ручищами вцепился, аки голодный лис зубами - в
куриное горло. Бьет, силу не меряет. Еще немного, и обмяк Буня, не
шевелится. Волчок зырк! - ни Волчицы, ни Волкодава. Только след в лес
густой ведет. А кое-где на нем - клюквой алые пятна расплываются, снег
до самой земли прожигая. Ушла Волчица. И Волкодав за нею…
Бросил Волчок Буню в снегу, идет по следу осторожно -
не провалиться бы куда. Тишь да темень… Быстрее!.. Может, жива его
подруга… Может, не догнал ее Волкодав Бунин… Быстрее. Быстрее! Вдруг
под ногами Волчка будто пасть черная разверзлась, что-то хрястнуло,
снег подался под ногой, и Волчок чуть не провалился в яму, да
отпрыгнуть успел, в сугроб угодив. Миг-другой Волчок лежал, боясь
пошевельнуться. Когда испуг прошел, ему почудилось, будто слышит он
что-то. Хрип из-под земли. То ли вой, то ли плач - тоскливый, полный
ужаса. Волчок на животе подполз к краю ямы. Луна и себе сунулась
посмотреть, лучик запустила. Отвесные стены в переплетении жилистых
корней… Колья на дне оскалившейся ямы… Волковня. Старая покинутая
волковня. И умирающий на колу Волкодав… Оскользнулся. Не увидел. Жаль
пса. Лютая его смерть на колу-то. Да только не помочь ему никак. И,
стиснув зубы, Волчок встал, далеко обошел волковню и потопал далее по
следу.
Долго шел Волчок по лесу, поляны да тропы звериные
пересекая. Замерз страшно. Уже и небо бледнеть начало. Рассвет скоро.
Далече же ушла Волчица! Да только в ельник лохматый углубился, глядь! -
а на пригорке лежит что-то. Ближе подошел. Она! Уж и не дышит почти.
Волчок рядом сел, прямо на снег. Несмело руку занес над головою ее,
погладил ласково. Не шевельнулась даже… Волчок ком в горле пытается
проглотить, а на глазах уже и слезы закипают. Вина на нем. Не уберег
Волчицу-Варяжку… Как теперь она к нему вернется? Голову на грудь
опустил. Слезы горючие кулаком по лицу размазывает.
А тут и Ярило проснулся. Впредь себя лучи сонные
расправил, край неба посеребрил. Волчок Волчицу свою на руки, было,
взять собрался - домой нести. Не оставит он ее здесь. Да только что
такое? Волчица глаза открыла, шевельнулась, задние лапы вытянула, а
шкура будто съеживаться начала. Отшатнулся Волчок и замер, с места
тронуться не может, только смотрит. Лапа волчья медленно вытянулась в
ладонь - узкую, девичью, с тонким шрамом-паутинкой. А вместо морды
волчьей - лицо нежное. Косы темные желтыми бусинами унизаны, шею
обвивают - заместо монист. Не Варяжка это! Так кто же? Съежилась волчья
шкура, накидкой обернулась. Упал Волчок коленьми в снег, девушку
осторожно приподнял, чтоб не замерзала, в лицо заглянул. И взвыл от
отчаяния:
- Велена-а-а-а!..
А в ответ - тишина…
Много времени сплыло с тех пор. Долго переживал Волчок…
Так и не вернулась Варяжка. И свидеться, видно, уж не суждено. А
Чарну-то летом сосватали, хоть сговор давно меж ними был. Осенью женою
другого назвалась. Отец ее, старый Ерш, пошумел-пошумел да и добро дал
- Чарна сызмала главой дому и себе была. Сама знала, что для нее лучше.
А Волчок Велену в свой дом хозяйкой привел. Только
недолго жили они в селении. Той же осенью поставил Волчок новый дом на
лесной опушке, возле ручья лесного, что в реку впадал. И невдомек
никому было, что уходит Велена лунными ночами в лес - погулять, а с нею
- ее Волчок.
Вскорости к дому на опушке потянулись тропинки - из
ближних селений. Волчок окромя того, что обычную кузнь ковал, так еще и
украсы женские наловчился делать. На всю округу прославился своими
серебряными браслетами да перстнями. Любил ли молодой кузнец девушку,
нет ли, да только ладили они между собой, и дом их был - полная чаша. И
северную гостью вспоминали тепло. Велена тогда улыбалась тихонько,
храня свою тайну: никогда Волчок не узнает о дружбе двух Волчиц -
Велены и Тордис.
…Мы не такие, как все…
