Дмитрий Зубов
КОСМИЧЕСКИЙ ОПТИМИЗМ УИЛЬЯМА ГОЛДИНГА
 |
Вокруг
книги «Повелитель мух» сложилась парадоксальная ситуация. Роман,
первоначально отвергнутый 21 издателем, впоследствии разошелся более
чем 20-миллионным тиражом, став культовым среди молодежи по обе стороны
Атлантики. Критики твердили об отсутствии у Голдинга литературного
мастерства, а его произведение почти сразу оказалось в университетских
программах по литературе. Автора обвиняли в излишнем пессимизме и
чрезмерной назидательности и при этом признали «Повелителя мух» одним
из выдающихся творений английской литературы ХХ века. Даже перед
вручением Голдингу в 1983 году Нобелевской премии вышел казус: нарушая
традиции нобелевского комитета, один из членов жюри упорно голосовал
против кандидатуры английского писателя.
Удивляться возникшим
противоречиям не стоит. Виной тому тема романа. «Повелитель мух» —
книга о человеке, а вернее сказать, о каждом из нас; это очередная
попытка средствами литературы разобраться в тайных стремлениях
человеческой души. А что может быть более противоречивым и запутанным,
чем мы сами и наши внутренние мотивы?
Понять издателей,
отказавших Голдингу в публикации, легко. Ну кто спустя девять лет после
окончания войны будет читать мрачную антиутопию, написанную туманным
языком притч да к тому же на избитый, лишенный оригинальности сюжет?
Что нового может поведать провинциальный филолог о жизни людей на
необитаемом острове? Ведь еще мэтр «робинзонады» Даниэль Дефо и его
бесчисленные подражатели исчерпали тему! Оказалось, что нет…
 |
Своего
героя Дефо отправил на необитаемый остров на 28 лет, и весь этот срок
Робинзон Крузо сохранял облик и поведение благовоспитанного
англичанина. Он строил себе жилище, мастерил утварь, приручал диких
животных и даже приобщил к христианским ценностям дикаря Пятницу.
Сочиняя свой гимн цивилизованному человеку, Дефо словно бы не замечал,
что в реальных «робинзонадах» все происходит с точностью наоборот. Так,
один из прототипов Робинзона шотландский матрос Александр Селкирк за
четыре года островной жизни одичал настолько, что на палубе спасшего
его корабля издавал лишь мычание, в котором с трудом угадывалась
английская речь. Но пафос «Робинзона Крузо» понятен. Дефо — дитя своего
времени, эпохи Просвещения, и ему во что бы то ни стало нужно было
донести до соотечественников мысль о ценности достижений цивилизации,
ему хотелось доказать, что только знания и опыт многовековой
европейской культуры позволяют человеку сохранять необходимое
достоинство.
Голдинг тоже дитя времени, но своего… В 1940 году
добровольцем оказавшись на флоте, лично участвуя в боевых действиях и
пройдя через ужасы самой жестокой и кровопролитной войны, он избавился
от всех иллюзий, касающихся человеческой натуры. Может, поэтому
отношение к человеку как «самому опасному из всех животных» читается в
каждой строчке его первого романа. Его «робинзоны» — школьники из
вполне благополучных английских семей, и от того, с какой скоростью они
теряют человеческое обличие, превращаясь в дикарей, становится не на
шутку страшно.
Поначалу остров показался раем, а жизнь на нем
обещала быть веселым приключением. Поначалу «даже представить себе
нельзя, как нож врезается в живое тело», а «вид пролитой крови
непереносим». Пока над детьми «невидимый, но строгий, витал запрет
прежней жизни» и от дурных поступков «удерживала за руку цивилизация»,
среди колонистов даже возникло некое подобие европейской демократии.
«Нам нужны правила, и мы должны им подчиняться, — решают подростки на
заседании островного парламента. — Мы не дикари какие-нибудь. Мы
англичане. А англичане всегда и везде лучше всех. Значит, надо вести
себя как следует». Падение начинается с мелочей. Зачем строить шалаши,
когда на острове жарко и так хочется искупаться в удобной и чистой
лагуне? Зачем искать дрова и поддерживать спасительный костер, если
есть занятия поинтереснее, например охота? Зачем выполнять все эти
глупые правила, если рядом нет взрослых, а командует вами такой же
мальчишка?
 |
Но
как только с человека спадает защитный покров цивилизации, в нем тут же
просыпается зверь. Зверь древний, дикий, страшный, как и само его имя —
Вельзевул. Властитель ада, олицетворение зла, «Повелитель мух» (так
буквально переводится с древнееврейского имя филистимлянского бога
Ваал-зебуба) начинает искушать обитателей острова. И вот недавние
ученики частных школ, хористы и маменькины сынки, отдавшиеся во власть
зверя, уже бессовестно издеваются над маленькими, режут свиней, танцуют
дикарские пляски. Они приносят в жертву тех из своих товарищей, кто
чуть крепче усвоил нравственные уроки цивилизации и еще хранит в
потаенных уголках сознания искру человечности, мешая остальным
предаваться разгулу, заставляя их краснеть от стыда. Впрочем, и это
препятствие легко преодолимо, стоит лишь нанести боевой раскрас,
превращающий человеческое лицо в непроницаемую маску.
У таких
книг, как «Повелитель мух», не бывает хорошего конца, а у их авторов
всегда будет множество недоброжелателей. Конечно, можно обижаться на
Голдинга, усомнившегося в крепости нравственных устоев человечества,
или сетовать на его беспросветный пессимизм, но не признавать его
правоту — смертельно опасно. «Повелитель мух» — предупреждение
человечеству, которое сегодня все больше и больше походит на
заигравшихся подростков, готовых превратить райский остров в
безжизненную пустыню. Книга Голдинга — отчаянная попытка докричаться до
каждого читателя, пробиться сквозь «боевой раскрас» и маску
безразличия, чтобы напомнить, сколь хрупко все то, что делает человека
человеком, помогает сохранять внутренне достоинство.
В
Нобелевской лекции Уильям Голдинг, развеяв миф о собственном
пессимизме, призвал собравшихся проявлять больше любви, заботы и
человечности. Он сказал, что становится «космическим оптимистом», стоит
лишь, отвлекшись от размышлений о мире, которым правит наука, вспомнить
о мире духовном.
Дмитрий Зубов
