Илья Барабаш
Представлять читателю
Антона Павловича Чехова нет большой нужды. Так же как и его сочинения,
знакомые всем со школьной скамьи. И тем не менее…
 |
| Кадр из фильма "Человек в футляре". В роли Беликова - Николай Хмелев. Режиссер И. М. Анненский. 1939 |
Перед
нами трилогия, увидевшая свет 110 лет тому назад. Три рассказа,
прозвучавшие из уст трех человек: «О любви», «Крыжовник», «Человек в
футляре», — неслучайно, наверное, написаны в стиле «рассказ в
рассказе»: старые знакомые просто делятся историями из жизни,
оставившими в них глубокий след. Именно так и стоит их читать — как
воспоминания о минувшем людей, с которыми свела нас судьба. И если они
рассказали свои истории, то ведь и нам найдется чем поделиться…
Чехов
— один из самых удивительных русских писателей. Одной фразой он
показывает то, для объяснения чего другим не хватит целой книги. Его
время — странное время, впрочем, много ли изменилось с тех пор... И
Антон Павлович сумел передать одну очень важную черту этого времени.
Его особый дух, его безгероичность. Вспомните: Гамлет, Дон Кихот, Пер
Гюнт, Фауст, Евгений Онегин, Печорин — они совершают ошибки, делают
глупости, но все чем-то выделяются из общей массы. Они герои. Да те же
Базаров, Раскольников, Тарас Бульба… Они думают, они борются, они
совершают поступки. Не то у Антона Павловича Чехова. У него нет героев.
Мы и имен-то его персонажей толком не помним. Он пишет об обыденности,
о беспросветной жизни маленького человека, над которым смеется и
плачет, потому что очень любит его, и ради этой любви пытается
заглянуть в его душу, понять его и помочь ему… Да, да, именно помочь:
«Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть», —
пишет Чехов в своей записной книжке.
 |
| Кукрыниксы. Человек в футляре. 1941 |
Сильнее
всего поражает в рассказах Чехова этот трагизм обыденности, поражает
бесконечно тонкое и точное чувствование души другого человека. Задевает
не изящность выражений, не глубокие философские рассуждения и даже не
реализм, а сама реальность, встающая в рассказах. Как будто не рассказы
перед тобой, а сама обнаженная жизнь, сама душа человеческая,
прекрасная и страдающая, на секунду приоткрывшаяся тебе. И нет на самом
деле ничего трагичнее этой естественной будничности, в которой тонут
души не персонажей, а вполне конкретных людей. Именно эти заурядные,
обыденные вещи у Чехова рождают великие философские вопросы.
В
записных книжках писателя сохранился набросок к «Крыжовнику»: «Посадил
крыжовник осенью, зимою слег и уж не вставал. Глядя на тарелку с
крыжовником: вот все, что дала мне в конце концов жизнь!» Неужели жизнь
столь жестока к нам? Неужели это все, что она может нам дать?!
В
конечном счете все три рассказа об одном — о футляре, который их
персонажи надевают на свою душу, на свою любовь, на свои мечты. О
страхе перед кем-то и чем-то, об упущенной любви… А на самом деле — и
это самое незаметное поначалу и потому самое страшное — об упущенной
жизни. И перечитывая вновь эти рассказы, которые вроде бы хорошо
помнишь по давним урокам литературы в Бог знает каком уже классе, ты
начинаешь вглядываться в самого себя. И удивительное дело! Может быть,
самый главный смысл этих рассказов без героя в том, что читатель
начинает ощущать героя, которого в них так не хватает, в самом себе.
Ведь чтобы так писать о маленьком человеке, как пишет Чехов, нужно
очень глубоко чувствовать, насколько человек велик, и верить в него. И
пусть этот герой, который просыпается в нас, маленький, но он пытается
прожить и воплотить то, о чем лишь вспоминают чеховские персонажи.
А если так, то «…во имя чего ждать? Ждать, когда нет сил жить, а между тем жить нужно и хочется жить!»
«Принято
говорить, что человеку нужно только три аршина земли. Но ведь три
аршина нужны трупу, а не человеку… Человеку нужно не три аршина земли,
не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы
проявить все свойства и особенности своего свободного духа».
Спасибо Вам, Антон Павлович!
