Вопросы задавал Максим Ладыгин
Неигровое
— так называют это кино. Более привычное для нас определение
«документальное» указывает лишь на подлинность фактов, событий. Но факт
сам по себе — не трогает. Трогает и заставляет сопереживать —
человеческая искренность и правда. О кино «без липы» рассказывает гость
нашего журнала Народный артист России, кинорежиссер, лауреат
Государственной премии СССР, профессор ВГИКа Виктор Петрович Лисакович.
Виктор
Петрович, в этом году вы стали лауреатом премии «Золотой орел». Ваш
фильм о режиссере Романе Кармене был назван лучшим неигровым фильмом…
 |
| Виктор Петрович Лисакович |
Да,
в этом году на суд Академии киноискусства было представлено 35
документальных картин. Моей выпало счастье победить. Я ни в коей мере
не преувеличиваю своей заслуги, моя роль довольно скромная. Я, конечно,
очень переживал и не приготовил никаких слов, потому что до последнего
момента не знал, каким будет результат. Когда объявляли победителя и
ведущий произнес первые слова: «С Романом…» — я, пока шел к сцене,
судорожно придумывал, что буду говорить… Вышел к микрофону и так и
сказал, что эта высокая награда напрямую связана с именем выдающегося
документалиста Романа Кармена.
Ваша картина о нем?
Ее
полное название «С Романом Карменом... путешествие в молодость». Роман
Кармен — фигура в документальном кино знаковая. Его имя, к сожалению,
сегодня забыто, молодое поколение его почти не знает. Это был
легендарный человек, он начинал как оператор с войны в Испании, затем с
камерой прошел Великую Отечественную, всю от начала до конца. В прошлом
2006 году ему бы исполнилось 100 лет.
Мы разыскали его бывших
учеников, которых он привел в документальное кино; 45 лет назад они,
тогда еще ребята, впервые перешагнули порог ВГИКа, когда сдавали
экзамены. И вот теперь снова пришли сюда, оглядываются, вспоминают, где
что было, как происходили встречи с Мастером, и одновременно, словно
вместе со зрителем, проходят путь познания искусства репортажа Романа
Кармена. Они путешествуют в молодость. Вот, собственно, и все
содержание картины. Она очень простая, она не для широкой публики, не в
духе современных боевиков. Самое главное в ней — искренность. Это
искреннее признание в любви Роману Кармену.
 |
 |
 |
| Виктор Петрович снял 126 фильмов. В настоящий момент он является вдохновителем и руководителем проекта "Русское кино. XX век. Документы и свидетельства", который рассказывает о зарождении искусства кино в России. Эти фильмы из их числа. |
А в вашей жизни был такой же учитель, наставник, которому вы благодарны и сегодня?
В
1959 году, когда я поступил в институт, мастером у меня была
удивительная женщина — Арша Амбарцумовна Ованесова. В 30-е годы,
окончив ВГИК, она впервые обратилась к детской тематике и создала
журнал «Пионерия». Это был очень известный журнал — кладезь
человеческих судеб. Она рассказывала о совсем маленьких детишках, потом
они росли, и она вновь и вновь к ним обращалась — прослеживала их
судьбы. И на основе этих историй сделала потрясающий фильм
«Необыкновенные встречи». Я впервые понял, что такое режиссура в
документальном кино. Когда цель не просто что-то запечатлеть, снять, а
часть жизни показать так, чтобы в тех, кто будет смотреть фильм,
родилось сопереживание. И не повествовательно, а чтобы суть
происходящего раскрывалась на глазах зрителя.
Это как?
Например,
в ее картине появляется женщина, которая взяла из концлагеря на
воспитание совсем еще несмышленого ребенка. Девочка подросла и не
знала, что ее воспитывает не родная мать. А женщину это очень
беспокоило, и ей хотелось рассказать все, открыть правду. И это
признание совершается на наших глазах. Без слез этого смотреть нельзя —
волнение женщины передается зрителям. Она признается, но — никакого
впечатления на девушку (а та уже взрослая) признание не производит! Она
говорит: «Ну и что? Ты же все равно моя мама».
То есть
человеческий характер раскрывается через эпизоды, ситуации, случаи, и
прелесть в том, что мы сами все это видим. Ведь можно было бы снять
сюжет и сказать: «Вот это женщина, а это ее дочь. А история такова, что
дочь не ее родная, а приемная. Но вот теперь она ей все рассказала, и
все счастливы». Это как статья в газете — она нас взволнует,
заинтересует, но не потрясет так, как фильм. Меня этот эпизод потряс и
помог увидеть мои собственные первые шаги в профессии.
Своих студентов вы учите на этих же фильмах?
Я
много лет не видел этой картины, а потом попросил копию в Красногорском
архиве и показал год назад студентам первого курса. Никакого
впечатления… Видимо, много что за это время произошло. Во-первых,
изменилась молодежь, не очень их это трогает. Я начинаю объяснять и
вижу: скучают. Это дети современной школы, им еще нужно время, чтобы до
чего-то дойти, начать ловить что-то...
Режиссуре как профессии
нужно учить людей чуть-чуть старше, лучше, чтобы они уже окончили
какое-нибудь учебное заведение, чтобы у них за плечами был жизненный
опыт. Я сам с третьей попытки поступил в институт. В первый раз
поступал в 54-м, сразу после школы. Мальчишка, мне не было еще и 17
лет. А в мастерскую шли очень сильные ребята, рядом поступали и
поступили Василий Макарович Шукшин, Андрей Тарковский. Набирал
мастерскую Михаил Ильич Ромм. Это имя вам, наверное, известно. Михаил
Ильич сказал мне на последнем туре, который я честно прошел: «Молодой
человек, поезжайте, поработайте, может, эта блажь выйдет у вас из
головы». Сейчас я понимаю: прав он был, что тогда меня не принял…
А
сегодня они выходят из школы и сразу к нам. И сначала у них вроде
глазки горят, а потом успокаиваются, интересы свои появляются, и их
очень непросто повернуть в сторону профессии. Очень чувствуется, что
они вчерашние школьники. Школьники, которые будут учиться, получая
бюджетное обеспечение, пять лет, если выдержат до конца. Придется
кое-кого выгнать, наверное... Хотя жалко — все симпатичные… Но нет у
них стремления. Почти все мои выпускники прошлых лет работают в
документальном кино. Когда они учились, интересы были немножко другие,
они быстрее втягивались в работу. Сейчас приходится уговаривать:
«Дружок, если ты к весне не сделаешь работу, мы тебя вынуждены будем
отчислить». Он говорит: «Да» — и ничего не делает. Вот такие студенты.
Но может быть, повзрослеют…
А была ли картина, после которой вы поняли, что наконец-то стали режиссером?
Картина,
которая стала моей визитной карточкой, называется «Катюша». Мы делали
ее в 64-м году вместе с писателем Сергей Сергеевичем Смирновым о
простой девушке Екатерине Илларионовне Деминой, которая была
санитаркой, медсестрой, разведчицей и много еще кем. Она сейчас
жива-здорова, и мы очень дружим.
«Катюша» заставляла меня все
время придумывать эпизоды, которые дали бы возможность раскрыть
человека на глазах у зрителя. Смирнов, написавший сценарий, предлагал
себя как ведущего. В сценарии было, например: «Я поднимаюсь по
лестнице, нажимаю звонок, открывается дверь, выходит женщина. Я говорю:
«Здравствуйте Екатерина Илларионовна. Я писатель Смирнов»»… Хорошо все
расписал. А как это снимать? Ведь они уже знакомы, значит, придется
разыгрывать. «Липа» получается…
И мучительно, вспоминая все, что
видел и пережил сам, смотря картину Ованесовой, начинаю думать: значит,
нужен какой-то эпизод… Она прошла всю войну: Дунайская флотилия,
Каспийское море, Керчь. Я начинаю подбирать хронику и решаю показать
ей, посмотреть, какие чувства, какие эмоции у нее родятся, но сделать
это незаметно — снять скрытой камерой. Теперь этот прием часто
используют, но тогда такого не было.
Как же вы снимали в темном зале, без современной техники?
Мы
особым образом оборудовали зал, где должен был состояться просмотр. Я
где-то прочитал, что на какой-то студии два инженера приставили к
камере армейский оптический усилитель света. Он вообще-то к пушкам
ставится, чтобы в полной темноте, когда ничего не видно, наблюдать
объект, по которому ведется стрельба. Но никому в голову не пришло то,
до чего эти двое умельцев додумались. Они сделали опытный ролик. Я его
видел: в зале кинотеатра «Россия» сидят люди, смотрят кино, и их лица
хорошо видны. На обычную камеру в ту пору такое снять было невозможно —
не было пленки необходимой чувствительности.
Я у них одалживаю
этот электронный усилитель. Мы строим специальную будку, похожую на
дикторскую, чтобы не было видно камеры. Ставим два стекла, проводим
накануне съемки пробу — и ничего не получается: эти два стекла, которые
глушат звук от трещащей камеры, начисто уничтожают изображение.
Вынимаем одно стекло — становится чуть-чуть лучше, но все равно еще
плохо. Вынимаем второе стекло — хорошо, но слышен шум работающей
камеры. Укутываем ее шубами и так снимаем. Наша Катюша ведет себя
великолепно — кричит: «Наши, наши! Это же наши пошли!» — это она узнает
кого-то в кадрах хроники...
 |
| На творческой встрече в Культурном центре "Новый Акрополь" |
 |
| На творческой встрече в Культурном центре "Новый Акрополь" |
Столько хлопот из-за одного эпизода?!
Это
только по молодости можно столько сил вложить. Мы вместе с ней даже в
Крым ездили — колодец искали. В сценарии был потрясающий эпизод, когда
Катюша рассказывала: «Раненые бойцы, воды нет, я знаю, что на
нейтральной простреливаемой зоне есть колодец. Я пошла туда с ведром, и
вдруг выходит немец, рыжий фриц такой. Выходит и говорит что-то
по-своему. Я ему: «Я ничего не понимаю». Он опять что-то говорит. Я
ему: «Я ничего не понимаю, я русская Катюша». — «А, Катюша, гуд, гуд!»
Вынул гармошку и заиграл. И не стрелял». Этот рассказ был мне известен,
но чтобы заставить ее заново пережить все это, надо было найти колодец.
И мы его нашли. И когда привезли ее туда и она увидела этот колодец…
вцепилась в него, и рассказ полился сам собой.
А где сейчас можно посмотреть этот фильм и другие ваши работы?
Да нигде! А где вообще сейчас можно посмотреть документальное кино?
Мы
предложили фильм о Романе Кармене Первому каналу, но получили ответ,
что она не годится для показа, потому что она не в формате Первого
канала. Формат центральных каналов — это когда в сюжете или героях
обязательно нужно найти какую-то червоточину, чтобы обязательно что-то
было не так. Сегодня у нас очень боятся просто сказать спасибо
человеку, который оставил хороший след в жизни…
Во времена Романа
Кармена документальное кино показывали в центре Москвы. Сейчас там
казино… Мы очень надеемся, что, когда казино передвинут за Урал, найдут
возможность вернуть нам кинотеатры, где мы могли бы показать какую-то
одну или все 35 картин, представленных на суд академии, — нам не стыдно
за наши работы. Это святая правда. Документалисты — это не звезды
шоу-бизнеса, их редко знают в лицо, но это люди, которые много
поработали для того, чтобы своими картинами сказать людям правду…
Но неужели нигде в России не показывают документальное кино?..
Раз
в году в начале октября в Екатеринбурге проходит фестиваль
документальных фильмов. За 17–18 лет, которые существует фестиваль,
публика к нему уже привыкла. Когда с десяти часов утра начинается
показ, ни одного свободного места в зале Дома кино нет. Люди сидят в
проходах, на ступеньках. Сначала были в основном пожилые зрители,
теперь и молодежь потянулась, находят время: с десяти часов, сеанс за
сеансом, одни выходят, другие входят.
В позапрошлом году на этом
фестивале была моя картина «Остаться русским» о судьбах русских
эмигрантов во Франции. Помню, когда я только выходил представлять ее на
сцену, все места в зрительном зале были уже заняты. И я с большим
удовольствием простоял час, не ощущая никакой тяжести, потому что
сопереживал вместе с залом, слушал его дыхание.
Но нигде, кроме
Екатеринбурга, ничего подобного нет. И люди, так же как вы, подходят и
спрашивают: «А где можно посмотреть эту картину?» Нигде…
Виктор Петрович, в заключение скажите несколько слов о том, над чем вы сейчас работаете.
Я
стал собирать свои картины, чего не делал раньше, и оказалось
интересно. У меня 126 картин, разных: есть маленькие, двухминутные,
есть получасовые, часовые, есть большие… Прошли годы, некоторые фильмы
я с тех пор не видел. Но сейчас смотрю и поражаюсь, насколько некоторые
из них современны! Наверное, потому что мы — те, кто работал над ними,
— всегда старались показать правду…
