Запыленные кареты подъехали ко дворцу. «Рыцари святого Иоанна
Иерусалимского просят гостеприимства», — доложил флигель-адъютант.
«Пустить их!» Войдя в покои, один из знатных гостей произнес:
«Странствуя по Аравийской пустыне и увидя замок, узнали, кто тут
живет...»
Это не театральная пьеса и не сцена из рыцарского
романа, как мог бы подумать читатель. Это — история. Время и место
действия — конец XVIII века, Россия. А персонажи — известные
исторические лица: российский император Павел I и полномочный министр и
посол в России Мальтийского ордена граф Литта. Мальтийцы знали слабые
точки русского императора, но, разыгрывая эту сцену по всем канонам
рыцарских легенд, даже не знали, чем все обернется.
«Торжественная
церемония принятия Павлом I титула Великого Магистра мальтийских
рыцарей состоялась в Большом тронном зале Зимнего дворца (29 ноября
1798 года). Депутация Капитула поднесла Павлу I, бывшему в полном
императорском одеянии, Мальтийскую корону, Жезл, Печать Ордена и
Рыцарский меч. Обнажив меч, Павел осенил себя крестом, присягая
Мальтийскому ордену».
Роскошный дворец графа Воронцова,
построенный Растрелли, по указу императора превращается в «замок
мальтийских рыцарей», а рядом знаменитый Джакомо Кваренги возводит
церковь во имя святого Иоанна Крестителя Иерусалимского — небесного
покровителя Ордена. На Каменном острове в духе средневековых рыцарских
традиций строится странноприимный дом: забота о больных — священная
обязанность госпитальеров (так называли мальтийских рыцарей в средние
века). Сам Великий Магистр ездит в карете с мальтийскими крестами в
окружении собственной гвардии «рыцарей-хранителей» — кавалергардов. В
июне 1799 года в канун дня Иоанна Крестителя по древней орденской
традиции в Павловске зажигают костры...
Средневековый рыцарский
орден в России — факт, потрясший многих. Долгие десятилетия не смолкают
споры. Что это? Продолжение детских игр Павла? Но ему уже 44 года!
Безумные фантазии «поврежденного» императора? Так считали многие.
Тонкий политический расчет? Но в чем он?
Любовь ко всему
рыцарскому родилась у Павла еще в детстве. Воспитатель царевича
С.А. Порошин, читавший наследнику историю Ордена, отмечал, что в
детских играх тот частенько «изволил представлять себя кавалером
Мальтийским». Не раз, я думаю, богатое воображение Павла переносило его
в далекие времена: в длинном одеянии без пояса (символ свободы) он
подходил к алтарю с возжженным светильником в руке, в знак пламенеющей
любви к Богу, и жадно ловил слова рыцарского посвящения: «Мы признаем
тебя слугой бедных и больных, посвящающим этому делу свою жизнь...»
Детские
мечты осуществились — он Великий Магистр. Но на дворе, увы, иные
времена. Нет уже на дорогах Европы странствующих рыцарей — там царят
богатые торговцы и буржуа; крестовые походы сменились революциями и
колонизационными войнами; поэтические турниры трубадуров превратились в
полемику на страницах литературных журналов. Да и людей беспокоят
совсем иные проблемы. Зачем им рыцарь на троне?
С первых дней
правления Павла I все поняли, кто пришел. Он не стал мстить врагам,
фаворитам своей матери Екатерины II, — он рыцарь, он великодушен.
Вместо этого, всем на удивление, следуют: отмена тяжелейшего для народа
рекрутского набора, запрет продавать крепостных крестьян без земли,
введение (опять же для крестьян) обязательного отдыха в выходные и
праздники, ограничение барщины тремя днями. «Масса простого народа, в
несколько месяцев получившая большее облегчение в тягостной своей
долей, чем за все царствование Екатерины... с надеждой смотрела на
будущее», — пишет историк Шумигорский.
Зачем Павлу столь радикальные крестьянские реформы — ради славы «народного царя»? Нет, таковы его принципы.
В
«Правилах Ордена», записанных Раймондом де Пюи еще в XII веке,
говорится: «Каждый брат, который приемлется и вписывается в сей
Орден... да придерживается всегда справедливости; обиженным да
помогает; угнетенных да защищает и освобождает...» Кто же обиженный и
угнетенный в России? Кто больше других нуждается в справедливости?
Ответ очевиден: бесправные крепостные крестьяне. Так что же удивляться
вниманию к ним Павла?
Кроме этого, Орден требовал от своих
рыцарей «свято хранить три обета»: нестяжания, послушания, целомудрия.
Они и становятся тремя принципами, действуя в соответствии с которыми,
Павел заново обустраивает страну. Привыкших к роскоши и праздности
екатерининских вельмож он заставляет работать, исполнять их исконный
долг — служить государству. Уже в пять утра в богатых домах зажигались
огни, и чиновники в спешке разъезжались по министерствам и коллегиям.
Павел самолично каждый день объезжал все правительственные учреждения,
ленивых и нерадивых он не прощал.
Гвардия, гордость и опора
армии, в правление Екатерины была развращена и деморализована. Доходило
до того, что гвардейские офицеры являлись в караул в домашних халатах.
Павел поставил офицеров перед выбором: либо вспомнить о воинском долге,
либо уйти из армии. Десятки и даже сотни, затаив обиду, уходили, но
лучшие оставались.
Погрязшие в коррупции, взятках и фаворитизме
высшие эшелоны власти Павел подчиняет своей сильной воле и ставит под
диктат закона. «Закон один для всех, и все равны перед ним», — говорил
он, а современники подтверждали: «Горе сильному, который с высокомерием
притеснял убогого! Дорога к императору была открыта каждому; звание его
любимца никого перед ним не защищало».
Сам император жил по тем
же законам. Ведя спартанский образ жизни, он удивлял всех своей
энергией и работоспособностью. Он вникал в мельчайшие подробности
государственных дел и принимал деятельное участие в судьбах многих
людей. В окне первого этажа дворца Павел велит установить ящик, куда
любой человек мог опустить прошение на имя государя. Он лично читает
все письма и отвечает на большинство из них. За 6 лет своего правления
Павел издает 2179 законодательных актов, то есть в среднем 42 в месяц
(для сравнения: в правление Петра I — 8, Екатерины II — 21).
Павел
значительно укрепляет финансовые позиции России в Европе. Он при
свидетелях обещает есть из оловянной посуды до тех пор, пока рубль не
вернет свою платежеспособность на рынке. А когда добивается финансовой
стабильности, приказывает отчеканить на новых золотых монетах девиз
рыцарей-тамплиеров: «Не нам, не нам, Господи, а имени Твоему»,
напоминая всем, ради чего должен трудиться каждый честный человек.
И
уж совсем по-рыцарски Павел ведет себя в международных делах. Считая
безнравственным проливать кровь поданных в многочисленных войнах и
конфликтах, он предложил всем европейским правителям собраться в
Гамбурге и решить спорные вопросы между странами в личном поединке
государей, а в качестве секундантов пригласить на дуэль первых
министров. Правители посмеялись над сумасбродством русского императора,
посчитав предложение шуткой. Лишь Наполеон Бонапарт, знаток
человеческих душ, оценил рыцарский порыв Павла и, как говорят,
воскликнул: «Он русский Дон Кихот!» Какая точная характеристика!
Павел
благороден и мечтателен, как Дон Кихот, но так же, как Дон Кихот,
старомоден и одинок. Его гнева боятся, а потому пресмыкаются перед ним.
И Павел, принимая все за чистую монету, не хочет видеть подлости и
коварства приближенных.
Над ним смеются, сочиняют небылицы,
называют сумасшедшим. Но и над Дон Кихотом тоже смеялись! Когда Павел
запрещал круглые шляпы, кружева, бакенбарды, ленты через плечо, ему
многие припоминали донкихотовские мельницы. Но, нападая на свои
«мельницы», Павел, подобно Дон Кихоту, видел и своих «великанов» —
революционный хаос, террор, безнаказанность. Нападая на кружева и
ленты, он не пускал в Россию вечных спутников всех революций: цинизм,
материализм, беспринципность, и превращал «великанов» всего лишь в
модные «мелочи».
Своими реформами Павел наживет много врагов, от
их рук и погибнет. Он знает о готовящемся заговоре, но на все попытки
жестоко пресечь его ответит: «Я желаю лучше быть ненавидимым за правое
дело, чем любимым за дело неправое».
«Самую жизнь свою он ценит
настолько, насколько она может служить средством к воплощению идеала и
водворению истины, справедливости на земле», — это слова Тургенева о
Дон Кихоте. Но и Павлу они подходят не меньше.
Короткое правление
императора завершилось трагедией. В 1801 году, когда мир с надеждой
вступал в новый век, Россия лишилась своего странствующего рыцаря. Итог
царствования печален: все начинания Павла растоптаны и забыты, все
мечты погребены... И лишь старомодные понятия чести и справедливости
останутся в наследство новой эпохе, чтобы родиться вновь в сердцах
героев 1812 года, в делах дворян-декабристов, в стихах русских поэтов.
А о чем еще может мечтать настоящий рыцарь?
