Евгений Крылатов: «Сохранить молодость души»

Интервью

Не правда ли, у большинства

из нас воспоминания детства связаны со сказками, услышанными с

грампластинок, с мультфильмами, с детскими фильмами. Звучит откуда-то

из детства «Крылатые качели летят-летят-летят», «от чистого истока

прекрасное далеко...» И услышав одну лишь мелодию, мы уже

ностальгически улыбаемся. Быть может, жанр детской песни формирует

характер человека, а может быть, наоборот: только человек характера

легкого и искреннего может писать музыку для детей. Позвольте

представить Евгения Павловича Крылатова, композитора, автора многих

детских и недетских песен и музыкальных тем из кинофильмов.

• Начать хотелось бы, конечно, с того, как вы пришли в музыку...

Понимаете,

когда я даю интервью, моя супруга всегда говорит: «Ну что ты всегда

одно и то же?» Но если я родился в таком-то году, в таком-то городе, то

я не могу сказать, что я родился в другом городе, в другое время...

• Ну хотя бы в двух словах...

Детство

мое прошло на Урале. Это были 40-е годы. Мои родители работали на

заводе, папа занимал разные должности, в свое время дослужился до

мастера цеха. И тем не менее отец очень любил музыку, классическую, как

ни странно (странно для того времени и для той среды, в которой я рос).

И сам он, как ни странно, будучи представителем рабочего класса, в

юношестве, оставшись сиротой, купил себе скрипку и брал уроки.

Так

что я с детства очень рано стал заниматься музыкой. Меня отдали в

кружок при Доме пионеров, потом я пошел в музыкальную школу. В городе

Перми закончил музыкальное училище и вечернюю общеобразовательную школу

рабочей молодежи.

После окончания училища и школы в 1953 году я

приехал в Москву. Мне было 19 лет. Я поступил в Московскую

консерваторию на композиторское отделение теоретико-композиторского

факультета. Когда меня уже приняли, я параллельно сдал экзамен на

специальное фортепиано, но его, увы, не закончил — тяжело было: жить

негде, не на что...

Когда я учился в Консерватории, у нас был

очень серьезный курс — композиторская группа 1953 года, в которую,

кроме меня, который в тот момент был никем и ничем, входили Альфред

Шнитке (это был друг мой), Эдуард Лазарев, Алемдар Караманов и многие

другие, весь цвет советской музыки. Мы учились в одно время на разных

курсах — Щедрин заканчивал, Пахмутова, Саульский, Рыбников, Денисов,

Губайдуллина. В моем дипломе подпись Шостаковича.

Дальше моя

судьба была труднее, чем у многих моих друзей. Есть несколько лет в

жизни, которых как бы нет, я их потерял... Думаю, лет семь... Мне

сейчас должно было бы быть 63! Ну, это все шутки. А потом как-то сразу

началась работа. Мои первые фильмы — «О любви» (режиссер Михаил Богин),

«Достояние республики» (режиссер Владимир Бычков), «Ох, уж эта Настя!»

(режиссер Юрий Победоносцев). Они вышли в одно время, музыка запелась

одновременно. Тут получился прорыв, и с тех пор я нахожусь в такой

творческой востребованности. Самым тяжелым периодом были 90-е годы,

когда казалось, что все рухнуло, что всему нашему поколению пришел

творческий конец.

Но потом все как-то восстановилось. Я счастлив,

что моя музыка пользуется любовью. И сейчас я по-прежнему работаю.

Работаю над фильмом «Дюймовочка» по Андерсену, который снимает Леонид

Нечаев. Также предложили сделать фильм о последнем периоде жизни

Есенина.

• А писать вы начали рано?

Мои

первые сочинения датируются девятилетним возрастом. Но их всего два,

больше история ничего не отметила. Просто не было поддержки. Если бы я

жил среди музыкантов, артистов... А то мы в рабочем поселке с ребятами

в баскетбол гоняли. Но потом, когда я учился в музыкальном училище, к

нам в город приехал один замечательный музыкант — пианистка, композитор

Ирина Петровна Гладкова, и она уже уделяла этому внимание. И поэтому

когда я поступал в Московскую консерваторию, у меня уже был

определенный набор сочинений.

Я долго развивался, у меня был

долгий инкубационный период. Понимаете, раньше ведь провинция очень

отличалась от центра. Это сейчас ты нажимаешь кнопку — и твой друг в

Америке снимает трубку. Интернет, телевидение, авиация и т. д. Тогда

был совсем другой мир. И у меня очень много времени ушло на «врастание»

в среду.

• Евгений Павлович, у каждого человека есть такие

  моменты в жизни, которые он запоминает навсегда и потом может сказать:

  «это судьба». У вас такое бывало?

Вообще, оглядываясь

на жизнь (все-таки 70 лет есть 70 лет!), иногда думаешь, что когда тебе

было 50, то это было 20 лет назад. А когда мне было 50 лет, я думал:

«Ну все, жизнь кончена, что там осталось...» Проходит время — 60 лет, —

и ты понимаешь, что эти десять лет надо было прожить по-другому.

В

моей жизни не то чтобы много таких моментов было, была целая нить

событий. Не будем трогать Господа Бога, но там кто-то точно есть, кто

ведет тебя по жизни и все время тебе помогает. Я такой человек по

характеру, и я всегда говорю (хотя многие удивляются, потому что все

хотят быть суперменами, героями), что я не лидер, я не ведущий, я как

бы ведомый. Но тем не менее всегда, когда что-то происходило в жизни, я

говорил: «Ну, значит так сложилось», и всегда появлялось что-то, или

кто-то, и как будто кто-то помогал (Ангел-Хранитель), все разрешалось,

и я шел дальше.

Бесспорно, одной из первых личностей такого рода

в моей жизни была И.П. Гладкова, о которой я рассказывал. Она

перевернула жизнь не только мою, но еще целого ряда музыкантов, которые

со мной учились. Потом к нам в Пермь приехал один человек, в прошлом

военный летчик и скрипач одновременно; он воспитывал духовную культуру

в детях, которых учил музыке. В Консерватории я попал к профессору

Михаилу Ивановичу Чулаки, который не только был замечательным

педагогом, но и удивительным человеком; он помог мне зацепиться в

Москве.

Очень большую роль в моей жизни сыграла (хотя это не те

слова), конечно, моя мама. Она была удивительно простой женщиной и тем

не менее духовной. Хотя, если бы я ей сказал это слово, она бы не

поняла. Она была из простонародья, но человек удивительной внутренней

культуры. А еще моя жена. Я очень рано женился — на 4 курсе, и жена мне

всегда очень помогала.

• А помимо людей, которых вы

  перечислили, кого вы считаете своими учителями? Может быть, есть такие

  фигуры в истории, которые повлияли на ваш внутренний мир?

С

моей стороны было бы, наверное, нескромно сказать, что я своим учителем

считаю Чехова или Чайковского. Хорошо звучит: «Чехов, Чайковский,

Крылатов»... Как образ человека мне очень близок Чехов. Но все-таки

самым важным человеком была моя мама, которая мне очень всегда помогала

и сейчас помогает, я чувствую ее присутствие.

У меня никогда не

было одного любимого композитора. Я еще в детском возрасте познакомился

со всей классической музыкой. Этот музыкальный мир очень рано в меня

вошел, и я считаю, что это очень важно, и ничего лучше классической

музыки никогда не было и не будет. И из всего, что появляется, лучшее

все равно ложится в ту же стопку классики, а все остальное уходит. Хотя

все имеет право на существование. Я не ханжа и не ортодокс, и сам я

работаю в прикладных жанрах...

• Если продолжить тему

  классики: мы знаем, что вы уделяете достаточно большое внимание тому,

  как классика влияет на личность человека...

Безусловно,

тут и говорить нечего! Если ребенок растет и не получает этой подпитки,

впитывания классики — не только музыки, но и литературы, живописи, — он

вырастает однобоким, однополярным, можно сказать, и потом это очень

трудно исправить. Я по себе могу сказать. То, что дается в детстве, в

юношестве, очень важно. И так же музыка. Человек, который воспитан на

хорошей музыке, не будет слушать всякую белиберду. Хотя любая музыка

имеет право на существование. Весь вопрос в форме и в количестве. Если

человек, например, в аэропорту пьет кофе, ему не нужно ставить симфонию

Шостаковича. Для этого нужно другое время, другая необходимость, не

ежедневная. А в аэропорте ему нужна фоновая музыка, я это называю

музыкой дизайна. Но если кроме этого он ничего не знает, то его жизнь

очень бедна.

• Многие считают вас исключительно детским композитором. А как вы себя определяете?

Вопреки

— буду совершенно нескромным — популярности таких двух песен, как

«Прекрасное далеко» и «Крылатые качели», я стал известен не совсем как

детский композитор, а как совсем не детский композитор. И даже детская

моя музыка, в лучших своих проявлениях, не такая уж детская, как

кажется. У меня очень много просто инструментальной музыки для кино. Я

насчитал 140 фильмов, но сейчас, может, уже и больше. Туда входит и

документальное кино, с которого я когда-то начинал, и мультфильмы, и

большие полнометражные фильмы.

• Какой должна быть детская музыка?

Я

могу повторить клишированные слова, что для детей нужно писать так же,

как для взрослых, только лучше. Детская музыка очень многогранна. Есть

«методологическая» музыка для детских садиков, чтобы развивать

музыкальность в ребенке. А есть детская музыка, которая выходит за

рамки чисто детской и нравится всем. Мы же не сразу с вами стали

взрослыми, у нас ощущение детства создается в том числе и музыкой. Есть

такие произведения, как «Щелкунчик» и «Золушка». Даже мой детский балет

«Цветик-семицветик», который шел в Большом театре, написан в этих

традициях. То есть это не сугубо детская музыка, а музыка, где просто

присутствуют детские образы.

Поэтому какой должна быть детская

музыка? Она должна быть хорошей, она должна нести в себе духовное

начало, она может быть любой, главное — чтобы детям она нравилась,

чтобы они ее пели. Я могу сказать с гордостью, что я не знаю ни одного

детского коллектива, который бы не пел моих песен.

Почему я еще

уважаю, например, Шаинского? Потому что он написал детские песни для

всех. Он сделал колоссальный прорыв в этом плане. Я бы говорил не о

том, какой должна быть детская музыка, я бы сказал, что детская музыка

должна быть, вот что важно.

• Евгений Павлович, насколько

  я поняла, вы очень трепетно относитесь к поэзии. Какую роль играет

  поэзия, для который вы пишете музыку?

Однажды мой друг

Юрий Энтин пошутил в ответ на чье-то замечание о том, что я не очень

хорошо разбираюсь в поэзии, — он ответил, что зато я всегда знаю, что

мне нужно из поэзии. У меня песни появились очень поздно, первой была

«Умка» из мультфильма, потом прошли годы, и в другом фильме появилась

песенка «Лесной олень». Но в промежутке я не написал ни одной песни.

Мне всегда нужно, чтобы уровень поэзии был высоким, неординарным,

неклишированным. И поэтому тот список поэтов, с которыми я работал,

уникален. Первые мои песни — на стихи Ахмадуллиной: «Не знаю я,

известно ль вам, что я певец прекрасных дам...» Энтин, конечно, не

просто крупный поэт, он уникальный поэт. Евтушенко, Дербенев и другие.

Песен

у меня немного. Если взять все и собрать, то получается песен сто с

небольшим, из которых половина детских, половина взрослых. Есть чисто

прикладные мелодии для фильмов, например куплеты. Я всегда привожу

такой пример: я написал для «Чародеев» песенку, которая называется

«Главное, чтобы костюмчик сидел». Она просто была нужна. Но не выйду же

я на эстраду и не скажу: «Знаете, я написал „Главное, чтобы костюмчик

сидел“». Я скажу, что я написал «Загадку женщины».

• Вы бы могли назвать себя философом?

Кто

такой философ? Это тот, который сидит и о смысле жизни эдак вещает? В

этом смысле вряд ли. Но философом, который относится философски к

жизни, — безусловно. Это естественно появляется с возрастом. Чем старше

ты становишься, тем больше чувствуешь философию в жизни. И вот однажды

мой друг оценил мое философское отношение к жизни, когда я ему сказал:

«Жизнь — это то, что мы проживаем, здесь и сейчас, а не то, как мы

хотели бы ее прожить».

Еще должен сказать, что мне всегда по жизни помогало и помогает чувство юмора, не знаю уж откуда.

• Все мы знаем, что слава и успех — это испытание. Как вы к этому относитесь?

Я

не знаю. Наверное, действительно слава и успех — это испытание. Но я не

могу полностью сказать, что у меня есть слава. Я же не проснулся утром

знаменитым, написав «Love story». Та небольшая известность, которая у

меня есть, пришла ко мне постепенно в течение моей жизни и в результате

упорного труда. Не в смысле труда за роялем — я очень легко сочиняю, а

в смысле жизненного пути. Я прошел длинный путь, и у меня не было

такого, чтобы я вдруг проснулся знаменитым. Я этого не знаю. У меня

недавно был концерт замечательный, но это нормально — мне же все-таки

70 лет.

• А вы можете дать какие-нибудь советы молодому поколению, как пройти через все эти испытания?

Ой,

все советы, которые тебе давали, — ты им никогда не следуешь, тебе

кажется, что они бессмысленны. Изменилось время, изменились правила,

изменилось само поколение. Какие я могу дать советы? Сейчас у нас по

телевидению пропагандируется воспитание, которое вообще не свойственно

нашему менталитету. Ну что такое успех, деньги? Может быть, я не прав,

может быть, я смотрю со старых позиций. Но есть такие вещи, такие

грани, которые нельзя переступать ни ради чего, ни ради какого успеха.

Нужно обязательно сохранять в себе какие-то основные нравственные

ценности. И ни в коем случае не нарушать, скажем так, заповеди ради

какого-то сиюминутного успеха.

И в чем я еще убежден: если ты

чего-то хочешь, и это «что-то» хорошее, то рано или поздно твоя мысль

материализуется. Если ты к этому очень стремишься и при этом живешь

достойно, то оно работает. И вот еще что я думаю. Не нужно стремиться

объять необъятное, не нужно стремиться к тому, что, может быть, тебе и

не нужно, понимаете? Я считаю, что тот минимум, который необходим

человеку, очень невелик, все остальное — уже лишнее. Ну, это я говорю

про себя. Для меня всегда важно было заниматься своим делом, делать то,

что мне дано, пусть скромный какой-то дар, но он мне все-таки дан. И я

старался ему не изменять. А остальное — каждый сам выбирает свой путь.

И какой бы ты совет ни дал, кто-то им воспользуется, а кто-то нет. И

это уже зависит от многого — от воспитания, от генетики, от родителей.

Надо жить так, чтобы тебе никогда не было стыдно перед своими детьми,

друзьями и вообще людьми. Вот такой я могу дать общий совет. А

конкретно — у каждого своя судьба.

• А что бы вы пожелали себе самому?

Оглядываясь

на прожитую жизнь (70 лет — это все-таки срок!), могу сказать, что я

себя не ощущаю немолодым человеком. Может быть, потому, что я очень

много общаюсь с молодыми людьми. Мне всегда интересно общение с нашим

будущим. Они чище, романтичнее. У меня всегда идет какая-то подпитка.

Может, я действительно несерьезный человек. Но просто я не похож на

человека, который всю жизнь занимался серьезным делом. Наш труд более

легкий по восприятию. Одним словом, я не ощущаю себя человеком на

70 лет. Так что себе я бы хотел пожелать не останавливаться, хотелось

бы прожить в таком тонусе еще побольше. Сохранить молодость души.

У вас это очень хорошо получается! Спасибо вам большое!

Беседовали Юлия Морозова, Евгения Марковская