Елена Косолобова
А если так, то что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Н. Заболоцкий
Красивый
человек — некрасивый... Красивая картина — некрасивая... Чем мы
руководствуемся, когда произносим эти слова? Последние сто-двести лет
принято считать, что универсальных критериев красоты не существует, что
прекрасное — лишь игра моды и вкуса, каприз, что-то переменное и
неуловимое, как весенняя погода. Так ли это? Вечно или сиюминутно
прекрасное? Имеет ли каждый человек собственное понятие о красоте, или
есть одна Красота для всех? Древнегреческий философ Платон, например,
утверждал, что Красота и Прекрасное — нечто существующее в
действительности и не подверженное веяниям моды и времени.
Откуда
берется красота? Древние греки говорили, что существует идея абсолютной
Красоты — нечто незримое, прообраз, архетип, идеальная модель или
качество, присутствующее во всем более или менее прекрасном. Подобные
архетипы-прообразы есть у всех живых существ, вещей и таких понятий,
как справедливость, добро, гармония, любовь — которые мы обычно
называем «вечными ценностями». Согласно Платону, эти совершенные,
вечные идеи проявляются, воплощаясь в мире материальных форм — так что
каждая идея создает множество отражений-теней, в большей или меньшей
степени походящих на нее. Так же и Красота выражается в мире через
множество разных форм и создает свои многочисленные отражения
(возможно, именно поэтому людям так трудно договориться о том, что
такое красота, — ведь отражающие ее формы очень разнообразны и не
похожи одна на другую). Но ни одна форма не в состоянии полностью
передать саму идею — поэтому ее отблески приходится искать в тех
существах и произведениях, которые мы считаем красивыми. Известно, что
многие великие мастера, особенно античности и эпохи Возрождения,
задавались целью найти утраченный образ прекрасного и совершенного
первочеловека — и так возникли каноны.
Последователи Платона, а
также философы и мастера эпохи Возрождения считали красоту одной из
наиболее великих сил, способных не только приносить эстетическое
наслаждение, но и исцелять, возвышать душу человека, возвращая ему
воспоминание о Божественном. Ведь душа человека по своей природе
родственна Красоте, Благу и Справедливости и обитает в том же мире, где
живут бессмертные идеи. В своей аллегории в диалогах «Федр» и «Федон»
Платон изображает душу крылатым и бессмертным существом, пребывающим в
свите богов, которое с каждым очередным рождением «теряет крылья»,
падая в мир материи, и забывает то, что видела и чем жила на небесах.
«Припоминать
то, что там, на основании того, что есть здесь, нелегко любой душе:
одни лишь короткое время созерцали тогда то, что там; другие, упав
сюда, обратились под чужим воздействием к неправде и на свое несчастье
забыли все священное, виденное ими раньше. Мало остается таких душ, у
которых достаточно сильна память. Они всякий раз, как увидят
что-нибудь, подобное тому, что было там, бывают поражены и уже не
владеют собой, а что это за состояние, они не знают, потому что
недостаточно в нем разбираются».
Так, человек, в описании
римского философа Плотина, напоминает прекрасную статую, заключенную в
грубый кусок мрамора, откуда ее предстоит извлечь. Позднее эту идею
подхватит великий мастер Возрождения Микеланджело, говоря о «пленном
духе», заключенном в камень, который скульптор-Бог извлекает оттуда:
Мне глыбою коснеть первоначальной,
Пока кузнец Господень, — только он! —
Не пособит ударом полновесным.
Платон
отождествляет человеческую душу с морским богом Главком, спящим на дне
океана, обросшим ракушками и засыпанным песком настолько, что больше
напоминает чудовище, чем бессмертное существо. Философ эпохи
Возрождения Пико делла Мирандола обращается к человеку от лица Бога: «Я
ставлю тебя в центре мира... Я не сделал тебя ни небесным, ни земным,
ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер,
сформировал себя в образе, который предпочтешь. Ты можешь переродиться
в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей
души и в высшие, божественные».
Как память о небесной жизни у
человека остаются лишь заложенное «в крови» знание и ностальгия по
тому, что является подлинно прекрасным, великим, справедливым, добрым.
Причем Платон настаивает на том, что у каждого человека существуют
критерии подлинной красоты и справедливости, на которые не способна
оказать влияние никакая мода и никакая политика. И это внутреннее
знание и память, говоря словами Платона, — то, что отличает человека от
всех живых существ, и то, что не дает ему довольствоваться своим
местопребыванием, своим образом жизни, заставляет его искать что-то,
что он сам порой до конца не осознает. Как правило, эта ностальгия и
воспоминание наиболее сильны в детстве и с возрастом постепенно
угасают, пока душа человека не уподобляется тому самому богу Главку,
уставшему странствовать и искать и обретшему тихую, уютную гавань, куда
не доносятся штормы и ветра внешнего мира. И именно поэтому необходимо
питать душу чем-то родственным ей, будить уходящие воспоминания, а в
нашем мире эту роль лучше всего способны играть красота и любовь — как
самые естественные и наиболее глубокие воспоминания души.
«Когда
кто-нибудь смотрит на здешнюю красоту, припоминая при этом красоту
истинную, он окрыляется, а окрылившись, стремится взлететь; но, еще не
набрав сил, он наподобие птенца глядит вверх, пренебрегая тем, что
внизу, — это и есть причина его неистового состояния. Из всех видов
исступленности эта — наилучшая уже по самому своему происхождению, как
для обладающего ею, так и для того, кто ее с ним разделяет. Причастный
к такому неистовству любитель прекрасного называется влюбленным»
(Платон «Федр»).
Джордано Бруно говорит о двух руководящих силах
— силе прекрасного, выражаемой через искусство, и силе любви, которые
дополняют друг друга. Искусство, особенно если речь идет о классических
образцах, дает человеку прекрасные образы, созерцая которые, он
улавливает следы подлинной красоты, которые независимо от его сознания
побуждают и исцеляют душу.
Платон же говорит о существовании
«лестницы прекрасного», начинающейся от наиболее явных и доступных
человеку образов физической красоты и заканчивающейся Красотой
метафизической. Постижение начинается со зрительного восприятия
образов, поскольку именно зрение в наибольшей степени сохранило
способность отчетливо воспринимать красоту. Эта ступень позволяет
пробудить в себе качества подлинного ценителя прекрасного, способного
видеть его во всем и окружать себя атмосферой гармонии и даже развить
способности мастера, преобразующего грубую и хаотическую материю в
нечто гармоничное и совершенное.
Вслед за этим пробуждается
способность созерцать красоту внутреннего мира души, что является более
глубоким постижением прекрасного, поскольку часто красивая или
некрасивая оболочка способна ввести в заблуждение и не давать
представления о человеке. Это способность более тонкого и глубокого
распознавания, позволяющая человеку быть хорошим психологом и
воспитателем.
Еще более глубокой является способность созерцать
красоту законов, нравов и обычаев людей, позволяющая создавать
совершенные законы (эх, нашим бы политикам!..). Затем пробуждается
созерцание красоты наук и философии, позволяющее видеть совершенство
устройства мироздания и его законов. И наконец — способность видеть
Красоту и Прекрасное без всяких оболочек и форм.
***
Правы
ли были Платон, Джордано Бруно, Микеланджело? Кто знает! Конечно, то, о
чем писали эти великие философы и мастера древности — лишь одна из
теорий. Существуют и другие, но, видит Бог, как нам сегодня не хватает
не рассуждений, не сухого анализа и умных слов, а этой «золотой
лестницы», позволяющей вернуться к бессмертным и великим вещам. И быть
может, важно просто-напросто однажды испытать чувство Прекрасного — и
тогда все встанет на свои места.
