Родившийся
в далекой Уфе живописец Нестеров оказался в нашем городе благодаря
прозорливости Адриана Прахова, руководителя работ по росписи
Владимирского собора. Автору главных композиций – Виктору Васнецову –
необходим был сподвижник. Им и стал 28-летний Михаил Нестеров.
Первый брак закончился трагедией
Художник жил вдвоем с юной дочерью Олей, в которой души не чаял, еще
и потому, что она очень походила на свою мать. Мария Нестерова была
сверстницей мужа, высокой шатенкой, милой и доброй. Все предсказывали
молодой паре счастье – ведь у талантливого художника доставало заказов,
чтобы не беспокоиться о будущем. Но на свадебном пиру в Москве случился
эпизод, который если и не заронил тревогу, то запомнился. Среди гостей
был врач-акушер, которого прямо из-за стола вызвали к роженице.
Вернулся он мрачным - спасти ту женщину не удалось…
Не прошло и года, и 24-летняя Мария скончалась тяжелыми родами.
Внезапно овдовевшему художнику помогли выстоять мысль о маленькой
дочери и ежедневная работа. Он вспоминал: «Мною, моим чувством тогда
руководило, вело меня воспоминание о моей потере, о Маше, о первой и
самой истинной любви моей. И еще долго на стенах Владимирского собора я
не расставался с милым, потерянным в жизни и обретенным в искусстве ее
образом».
«Нестеровская женщина» победила прообраз святой Варвары
Но жизнь, как всегда, распорядилась по-своему. В Киеве Нестеров
оказался в семейном кругу Праховых. 18-летняя дочь хозяина Елена
(Леля), худощавая, не слишком красивая, но остроумная и обаятельная,
сразу отнеслась к художнику как к старому знакомому. А он все больше
симпатизировал девушке. Именно с нее писался образ святой Варвары для
иконостаса Владимирского собора. Сходство оказалось настолько
очевидным, что генерал-губернаторша, графиня София Игнатьева, посещая
работы в соборе, не сдержала возмущения: «Не могу же я молиться на
Лельку Прахову?!» Пришлось несколько изменить черты великомученицы…
Успешно завершив росписи киевского храма, Нестеров не уехал из
нашего города. Свою Оленьку он отдал учиться в здешний Институт
благородных девиц. А в 1899 году почти десятилетнее знакомство с Лелей
Праховой решил увенчать женитьбой. Его сватовство было встречено
благосклонно, состоялась помолвка, но…
Примерно в то же время у Нестерова случилась бурная связь с молодой
Юлией Урусман. Что здесь оказалось главным – увлечение мужчины или
влюбленный взгляд художника, но позже воплощение в живописи Нестерова
именно ее черт назовут «нестеровской женщиной». Ее лиричный, сдержанный
облик, ее выразительные глаза запечатлены в картинах «Думы», «За
Волгой» и многих других. Когда у Праховых узнали, что Урусман ждет от
их будущего зятя ребенка, помолвка расстроилась (хотя дружеские
отношения с Лелей непостоянному живописцу удалось сохранить). А Юлия
родила художнику дочь Веру и через год – сына Михаила.
«Если не выпрыгну в окно, будет свадьба…»
Несколько лет Михаил Васильевич прожил на Банковой, 8 в красивом
особняке Владимира Пухальского, известного киевского композитора и
директора Музыкального училища (этот дом, к сожалению, снесли лет
тридцать назад, чтобы построить новый корпус для нужд ЦК КПУ). В
особняке для нужд художника была светлая, просторная мастерская. Именно
здесь он создавал свою «Святую Русь». На этом полотне Христа встречали
русские люди - на фоне зеленых холмов и долин, елей и берез.
Когда картина близилась к завершению, о ней уже ходила громкая молва
среди киевлян. Однажды графиня Коновницына, начальница Института
благородных девиц, попросила живописца показать работу одной из
институтских классных дам – Екатерине Васильевой. А дочь Оля -
воспитанница института - дала ей самую лестную характеристику: красива,
симпатична, молода! Художник согласился ее принять.
В мастерской появилась скромная, одетая в черное, миловидная
22-летняя девушка. Она долго и молча смотрела на полотно, и было
понятно, что картина ей очень нравится. 40-летний Нестеров попросил
гостью присесть, они долго беседовали, потом встретились снова…
В мае 1902 года Михаил Васильевич восторженно писал своему близкому
другу Александру Турыгину: «Эта девушка страстно, до самозабвения
полюбила меня, – а я влюбился, как мальчишка, в нее. Она действительно
прекрасна, высока, изящна, очень умна и по общим отзывам дивный,
надежный, самоотверженный человек. И если по дурной привычке своей я не
выпрыгну в окно, то через месяц наша свадьба».
Революция обобрала художника
Нестерову не пришлось «прыгать в окно» (намек на гоголевского
Подколесина). Летом 1902 года он и Васильева стали мужем и женой.
Некоторых смущала изрядная разница в возрасте, однако дальнейшие
события показали, что это не стало помехой их счастливому браку. Вплоть
до смерти художника в 1942 году супруги жили душа в душу.
После того, как в 1903-м особняк на Банковой перешел к другому
владельцу, Нестеровы перебрались там же, в Липках, в другое дом – на
углу нынешних улиц Орлика и Богомольца (он снесен еще до войны). Михаил
Васильевич плодотворно трудился, его жена продолжала преподавать в
институте. У них родилась дочь Наталья, потом - сын Алексей. Нестеров с
удовольствием писал жену и детей на своих полотнах. Правда, заказы в
разных городах, творческие поездки часто разлучали художника с Киевом,
а в 1910-м семья перебралась в Москву.
Как-то, оказавшись в провинциальном Армавире, Нестеров заболел. А
тем временем в Москве происходили революционные события и значительная
часть его работ и все ценности были разграблены. Живописцу, которому
было уже под 60, пришлось нелегко. И тут проявила ум и энергию
Екатерина Петровна. Будучи педагогом, она оказалась на прекрасном счету
у новой власти и до тех пор, пока эта власть не признала Нестерова
живым классиком, обеспечивала благополучие семьи.
Еще одна «киевская любовь»
Уехав из Киева, Нестеров не раз посещал город на Днепре, с которым
сроднился и где остались многие его прекрасные работы. Одну из них –
картину «На горах» – он особенно любил. Она была написана им в родной
Уфе и навеяна одноименным произведением известного писателя
Мельникова-Печерского. Эту картину купил киевский богач Владимир
Меринг, живший на Большой Житомирской, 28, и рассказывали, что если
Нестерову доводилось проезжать вечером в трамвае по этой улице, он
всегда становился на вагонную скамью, откуда мог разглядеть в
освещенном окне свое произведение. А уже в советское время Михаил
Васильевич с радостью убедился, что картина не пропала - он нашел ее в
одном из музеев Киева. Он бросился к ней со словами: «Голубушка моя,
где же ты столько лет пропадала? Как ты жила все эти годы нашей
разлуки? И как это ты уцелела?» Доныне этот шедевр Нестерова украшает
коллекцию Киевского музея русского искусства.
