Как-то раз Адам вышел в лес изловить Кабанчега.
То был не первый раз, когда Адам вышел в лес словить Кабанчега.
От того что всякий день, встав с утра, Адам шагал в лес поймать Кабанчега и ворочался домой ни с чем.
Кабанчег обитал в земляной норе на отлогом берегу Лесного Озера.
Всякое утречко он выбирался из норы, скрывался за стволом Великого Дерева и дожидался Адама.
Услышав шаги идущего человека, Кабанчег, как и замышлено животному,
принимался от Адама смываться, а Адам, как и допущено человеку, начинал
Кабанчега догонять. Так они и носились друг за другом кругом Лесного
Озера до самой ночи.
Затем Кабанчег заново влезал к себе в нору и укладывался дрыхнуть, а Адам ступал домой - ни с чем.
Но в этот раз...
Подбегая к норе и уже намереваясь влезть в нее, дабы улечься дрыхнуть,
Кабанчег спотыкнулся о корневище Великого Дерева и кувырком покатился с
пологого берега Лесного Озера непосредственно к воде. Адам ринулся
вслед за ним. Донесшись практически до самого края воды, Кабанчег
нырнул в густой побережный ивняк, и Адам, утеряв всякий увлечение к
погоне, уселся на близлежащий камушек, чтобы перевести дух и поскрести
ноги, изжаленные крапивой, плотно разросшейся по всему побережью.
Стояла безветренная теплая летняя ночь...
Огромная, Безупречно Круглая Луна висела над Лесным Озером, подобно софиту, озаряющему театральную сцену.
Вдруг, в широкой полосе лунной дорожки появилась Прекрасная Чорная Лебедь.
Чорная Лебедь на секунду замерла, как бы давая возможность
неискушенному зрителю сосредоточиться на главном своем па, сделала
несколько грациозных взмахов крыльями и растворилась в ночной мгле.
Потрясенный Адам, совсем позабыв про чешущиеся от крапивы ноги, еще
какое-то время сидел абсолютно неподвижно и пристально вглядывался в то
место Озера, где только что исчезла Прекрасная Чорная Лебедь - надежда
на то, что видение повторится, не покидала его.
Лебедь не появлялась.
Свежий предутренний ветерок, дунувший с Озера, отрезвил Адама, и он
побрел домой, с тревогой неся в себе какое-то странное, незнакомое ему
до сих пор чувство, которое одновременно и радовало его и пугало...
На следующий день, как обычно утром, Кабанчег спрятался за стволом Большого Дерева, чтобы поджидать Адама.
Человек не шел.
Устав от ожидания, Кабанчег начал потихоньку похрюкивать. Потом
сильнее. Потом выбегать из-за Дерева и снова прятаться за него, как бы
провоцируя погоню.
Человек не шел.
Лишь поздно вечером, не обращая никакого внимания на Кабанчега,
бессмысленно скачущего вокруг Большого Дерева, Адам проследовал прямо к
Лесному Озеру, присел на камушек и стал ждать.
И опять, ровно в полночь Прекрасная Чорная Лебедь выплыла под лунный
свет, словно прима под луч софита, взмахнула крыльями, и не дожидаясь
аплодисментов, в полной тишине скрылась за занавесом ночной мглы.
Так было и на следующий день. И на следующий...
Кабанчег, не чувствуя азарта погони, флегматично бродил целыми днями по
лесу, рылся в корнях Большого Дерева, находя себе лишнее пропитание,
жырел. Наевшись до отвала желудей и сладких кореньев, иногда спускался
вслед за Адамом к воде, садился поодаль и смотрел лебедя.
Так прошло лето. И осень. И наступила зима...
Густой мокрый снег валил с самого утра.
Холодный северный ветер гнул крону Большого Дерева чуть ли не до земли.
Совершенно Круглая Луна едва просвечивала сквозь низко плывущие черные тучи.
Озеро кипело, с жадностью глотая падающие в его ненасытную пасть снежные хлопья.
«Лебиди больше нибудед...» - понял Адам.
Лебеди не было...
Вернувшись домой едва жив, Адам, не раздеваясь, лег на печь и два дня и
две ночи неподвижно лежал на ней, отрешенно глядя в потолок широко
раскрытыми немигающими глазами.
Он не просил ни есть, ни пить, но только иногда поворачивался со спины
на бок, чтобы скопившаяся в глазницах влага могла свободно стечь на
простыню.
«Ужоснах!» - время от времени всхлипывала Ева, но лезть к мужу с
расспросами побаивалась. Она чувствовала, что это не простуда и не
вредный укус, а что-то душевное, требующее для своего преодоления покоя
и полной внутренней сосредоточенности.
Только на третий день Адам начал понемногу вставать и просить еды и пития.
Еще через день отсутствующий взгляд его вновь обрел способность сосредотачиваться на предметах внешнего мира.
И только еще через два дня Адам, как и всегда встав пораньше, снова собрался в лес за Кабанчегом.
Но, выйдя за дверь, Адам не успел сделать и шага в сторону леса, как тут же наткнулся на него!
Кабанчег лежал прямо у порога хижины и горько плакал.
Похоже, жывотное лежало тут уже давно - горячие кабаньи слезы успели
протопить в снегу под пятачком глубокую проталину, сквозь которую
пробивалась тонкая бледно-зеленая травка.
«Йева! Йа паймал Кабанчега!» - радостно воскликнул Адам.
Так в обиходе Первого Человека и его верной подруги появилось первое ручное жывотное.
