Воспоминания девочки о лете

В 13 лет я была на

редкость некрасивым ребенком: очень худой прыщавый червяк с большой

головой и кривыми зубами. Моя мама меня стеснялась и весь пубертатный

период старалась держать меня подальше от родных и знакомых, на все

лето отправляла меня в пионерский лагерь. Пионерский лагерь состоял из

бараков с детьми, домика администрации и четырех туалетов. Туалеты

состояли из кирпичной будки, ямы, закрывающего эту яму деревянного

настила с дырками и говна с хлоркой. Говно с хлоркой воняли, поэтому

туалеты предусмотрительно строили далеко от жилых помещений и

обсаживали их кустами.

Девочки долгое время думали, что я мальчик:

В общем, со мной не дружили. В ту роковую ночь полуночный понос стал

моим единственным товарищем.Поносил весь лагерь: зеленые фрукты,

немытые руки повара и всякое дерьмо, которое жрали пионеры с голодухи

делали свое дело. Дырки в тубзике были обгажены расстроенными желудками

четырехсот человек и девочки ходили срать парами: одна гадит, другая

светит фонарем, чтоб первая не вляпалась в продукты

распада

предшественниц. Мне никто не хотел светить фонарем, поэтому в ту ночь я

высирала солянку в гордом одиночестве; в тусклом свете фонаря были

видны только очертания, и, сидя над дырой, я смирилась с тем, что уже

вляпалась в чье-то скользкое говно. Неожиданно

какая-то тень

метнулась прямо на меня, я заорала, резко дернула неустойчивым

туловищем, ноги проехались по чьему-то поносу и я вошла в очко как

хорошо смазанная гильза. Фак! Летучая мышь загнала меня по пояс в кучу

дерьма, над головой смутно виднелась очко, если кто-нибудь сейчас

придет гадить, то положение мое ухудшится. Надо выбираться! Через

полчаса, пыхтя и шепотом ругаясь матом, я дотянулась до очка руками:

это, блин, было сложно - все твердые опоры были скользкими, как суки!

Ухватившись за края дыры, я подтянулась и высунула башку: от свежего

воздуха закружилась голова и я удержалась на завоеванных позициях

только волей к

свободе. Подтянулась еще и оперлась на локти: нужно

за что-то ухватиться, чтоб не соскользнуть. Все вокруг было склизким,

зацепиться можно было только за поперечную деревянную балку в полуметре

от меня, я с остервенением пыталась до нее дотянуться, шипя от

напряжения:

- Ну! Иди же сюда, сука! Дай, я до тебя дотянусь!..

Вдруг

меня ослепила вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон, и

глухой стук - я пересрала и свалилась обратно. Еще полчаса - и я снова

над очком. Так. Тянемся: Есть! Я схватилась за перекладину и вылезла на

бетонный пол еле дыша от счастья. Отдышавшись, решила переть к реке

отмываться. Метрах в пяти от тубзика валялся директор, рядом с ним

валялся разбитый фонарь - сдох что ли? Я пошла на речку, отмылась как

смогла, а потом позвала людей: может ине сдох еще, спасти можно.

Утром

нам сказали, что у директора случился удар, вернулся в лагерь он только

под конец смены. Говорить он не мог, сидел весь день на веранде и ему

нравилось, когда к нему ходили дети. Я навещала его часто, он меня

особенно любил - ведь именно я тогда позвала к нему людей.

На

следующий год мы узнали, что перед смертью директор ненадолго пришел в

себя. Он сказал, что в ту ночь он обходил территорию, случайно услышал

странное пыхтение в туалете и открыл дверь. На него из зловонной дыры

лез адский говняный лупоглазый червяк, тянул к нему щупальца и шипел:

- Ну-у-у: Иди же сюда-а: ссссука-а:. Дай, я до тебя дотянуссссь!..

За лупоглазую обидно, конечно.